Погорельцы отстроились, не хотели уходить с насиженных мест. Вновь заводилась скотинка, выстроились сеновалы, дровяники и прочие постройки. Оставшиеся места напоминали о стихии угольными останками, которые зарастали лебедой и крапивой. Никто не желал там ставить домапримета плохая. Земля слезами людскими и горем пропитана.
От больших городов политические вести долго доходили и на деревенский уклад никоим образом не влияли. Платили крестьяне налог с домовладенья три копейки и только. Раз в месяц приезжал урядник, собирал подать, и до следующего месяца.
Глава 2
Жизнь вошла в нормальное русло. В староверской общине для Манюшки занятие нашлось. Зимой трудов немного. На разный труд пошла: тут скирду раскидать, там мешки потаскать, на конюшне овса коням задать, в амбаре зерно перегрести, чтоб не гнило. За все бралась, проявилась с хорошей стороны, поэтому, как случался приработок, кликали. Расплачивались, чем бог пошлет: мукой, картошкой, могли и сразу краюху хлеба подать, когда было кринку молока, наливали. Так что на прокорм и себе и тетке добывала.
Опять оказия случилась, одежонка совсем ветхая сталазипунок ни от холода, ни от мороза не защищает. Дяденька узел только с исподним дал, а так, что хошьто и носи. У тетки тоже не густо: ниток виток, да три пуговицы в кармане. Все тряпки по пальцам можно пересчитать.
Деревенские соседки также не в достатке жили, платья до дыр носили. Сшить или купитьцелый год копить, а еще ребятня без штанов бегает. В заём не возьмешь, да и делиться некому.
Видимо бог любит обездоленных: с миру по ниткеголому рубаха. Это горе не беданашлось решение. Но, обо всем по порядку.
Насупротив, проживала веселая бабёнка Зойка, числившаяся в разведенках. На лицо красивая, с пышной высокой грудью, крутыми бедрами, румяными щечками, сочными губами цвета спелой вишни. Цветущая, свежая, манящая, а главное смешливая, беззаботная. С такими легко сходиться-разбегаться, без всяких обязательств. Мужики к ней гуртом ходили. Знамо зачем: не сказки друг другу рассказывать, да не чаи гонять. Зойкина слава далеко звенела.
До этого, обычная семья была, но Зойкино замужество коротким оказалось. Муж бросил, в соседней деревне женился. Вроде жили ладно, но как ни старались, ребеночка не получалось завести. От той нужды суженый и подался на сторону. К превеликой радости новая зазноба сыночка родила. Изменщик про законную супругу забыл, в другой семье обосновался.
Конечно, впервой молодушка поплакала в подушку, погоревала о злосчастной доле. Потом пустила на постой квартирантамолодого, горячего, до любви охочего. Тоска прошла, ожила Зойка. Красавец удалой тискал, мял сочное тело. Губы от поцелуев жарких заживать не успевали. Одно плохоуважал с дружками посидеть, самогону, браги выпить. Разведенка в компании такой вскорости пристрастилась пить. Покатилась жизнь молодая колесом, да не в ту сторону. Что ни деньто праздник. Внимания мужского с избытком. Березовские заметили, что Зойка нарядная, гладкая стала. Только недолго длилось счастьеуехал любовничек, как появился, так и пропал. Ни письма, ни весточки, как в воду канул!
Горевать не стала. Чего слезы понапрасну лить, когда кругом поле непаханое. На ее век мужиков хватит: то один, то другойпьянки, гулянки. Жизнь лихая оказалась по вкусу, удержу нет и неважно с кем по утрам просыпаться. Вереница лиц кавалеров по кругу.
Деревенские женатики, от своих благоверных втихаря захаживали. Никто с пустыми руками не являлся. Любо ейсытая и одетая. Из семейных запасов тащили. Не раз бабёнки задавали разведенке трепку. Синяков наставят, волосы повыдергивают, а ей хоть бы что! Отряхнулась и пошла опять в ту же сторону. Неисправимая!
Подвыпившие дружки, часто фингалы проставляли. Ерунда, за пустую науку: слово-за-слово. Потом в койке мирились, и все шло по-прежнему. Да и колотить Зойку не за чтобезотказная.
Шутила над собой, когда с очередным подглазником через деревню шла:
До свадьбы заживет!
Знала ведь, что, вряд ли замуж позовут.
Беспутая, но сердце доброе, к чужому горю открытое. Родить не смогла, а понравившимся деревенским сорванцам, гостинцы раздавала.
Все же сторонились ее люди, порочный образ жизни никому не нравился, на всю деревню одна такая получилась. Осуждали, клички обидные приставляли, как только не склоняли.
Зойкиной матери жилось хуже всех, видишь ли, онаженщина совестливая, богобоязненная, а худую дочь воспитала. В отличие от непутевой дочери терпеливо все колкости слушала, глаза от стыда прятала. После под иконами замаливала не свои грехи, но даже под расстрелом не отказалась бы от ребенкаодна кровиночка.
Так вот, эта самая Зойка Манюшку заприметила, увидела, что девчонка ходит как оборванка: ни дать, ни взять нищенка. Решила помочь сиротке. От других слышала, что немая. Жалко! А, что? От нее не убудет!
Приходи ко мне Манюш, кой чего из своих рямков отдам, прокричала через всю улицу.
Манюшка обрадовалась, сразу же помчалась. Такая удача не каждый день.
В сундуке у Зойки завалялось много вещичек, которые никогда не надевались, а хранились на черный день. Манюшке одежда оказалась не по размеру, но кой чего нашлось: пару рубах льняных, юбка, вышитый передник, кофтёнка, платок, плюшевая душегрейка. Нарядилась, как барыня, сияет от радости.
А, уж Зойка-то, как довольна:
Носи, покуда не полиняет, после еще приходи!
Манюшка кивает, улыбается. Такая женщина славная попалась! Без денег столько добра отдала, не пожалела.
Надо сказать, что Маша не со всеми в деревне зналась. Но это оказалось делом скорым. Возле прогона, по правую сторону жил-поживал одинокий бобыль Миронбездельный мужик. Кликали под статьПустозвоном. Внешности особой: худ, сер, росту высокого, что жердина. Полушубочек дырявый носил на голое тело, круглый год в залатанных, подвязанных бечевой валенках ступал. Жилье Пустозвона для жизни непригодное: дурно пахло, да и стылотопить нечем, что уж про питание говорить. В избенке коротал холодные ночи, а днем, проголодавшийся и замерзший, ходил от дома к дому в поисках куска хлеба на дармовщину и согреву. Работать с детства не привыкший, потому что маменька пестовала его, как могла, работала день и ночь. Воспитывала одна, отец с войны не пришел. Всю любовь и заботу вложила в дитятко, оберегала от тяжелого труда. Любимая поговорка: «Успеет, наработается еще!» К великому горю Мирона матушка недолго прожила: застудила легкие. Остался один, ни к чему не приученный, да и лодырь великий. Каждый день ждал милости свыше. Главное занятиесплетни деревенские из одного конца в другой носить. Кто-то мимо гнал, кто-то до новостей охочий сидел, слушал Пустозвоновы речи. Мирон знал все и обо всемобъявлял с толком и расстановкой. Есть-то, хотелось!
Про Манюшку первый узнал, растащил известие во все уши.
Племянница у Катерины прибыла, с порога начинал вещание в очередном доме, куда ступала нога.
И чего?
Больно уж хороша!
Сам видел?
Вот те крест. Красавица! Ладная, пригожая! Только
Нравилось Мирону тайны добавлять.
Договаривай!
Немая она.
Оказия!
Ох, Пустозвон! Умел разжигать интерес. Всем охота стало посмотреть, что за «птица» залетела в их края.
Деревенское любопытство имело особую, исконно русскую особенность: обсудить, обрядить, косточки перемыть. Даже если объект не обладал особыми, отличительными качествами, ему такие приписывались. Молодые девушки в этом случае были под особым пристальным вниманием замужних баб, мужья которых частенько ходили налево. Раз в деревне появилась красавица, знатьнужно ждать беды. Охотники полакомиться найдутся: новая лошадка, куда справнее старой. Со стороны обиженных жен, добра не жди. Ни одна особь женского пола не избежала участи быть осмеянной, опороченной в глазах остальных жителей деревни в целях защиты собственной семьи.
Молодежи, понятное дело, поглядеть на Манюшку захотелось. Вариант одинна вечёрки заманить. По этому поводу порядили Наталью, которая в той же общине на труды ходила.
По вечерам холостежь собиралась на посиделки. Готовили нежилую избу, чтоб другим не мешать. Парни и девушки пели частушки, разговаривали. Девушки приходили с прялками и пряли жесткую льняную куделю, либо вышивали красные узоры на полотенцах, шили немудреную одежду в приданое.