Ведь, несмотря на всё, что произошло, они стали друзьями. Они могли не быть любовниками, но беспокоились друг о друге и уважали друг друга. Джек просто обязан был связаться с ней, дать ей знать, что с ним всё в порядке! Конечно же он понимал, как она сейчас волнуется.
Эвелин не могла не терзать себя мыслями о том, оправился ли Джек от ран. Мог ли он защититься в случае нового нападения врагов?
Где же он сейчас былво Франции? Плавал во французских водах? Выполнил ли он приказы Леклера? Неужели действительно раскрыл дату вторжения в бухту Киберон, передал эту информацию врагам? А в результате британские и эмигрантские войска оказались в опасности? И теперь их операция по вторжению натолкнется на засаду и закончится кровавой резней?
Эвелин становилось дурно всякий раз, когда она думала о том, что Джек предал её и её страну. Но в то же самое время её сердце протестующе кричалодуша просто отказывалась верить в то, что Джек способен пойти на государственную измену. И всё-таки подобная мысль постепенно начинала утверждаться в её сознании. Все-таки ей были известны сведения, которые могли повлиять на ход войны
Доминик Педжет сидел за своим огромным письменным столом в дальнем углу кабинета. Как всегда, его крупная, внушительная фигура внушала Эвелин что-то вроде благоговейного страха. Заметив её, он отложил бумаги, с которыми работал.
Леди дОрсе? улыбнулся Педжет.
Никогда прежде Эвелин не искала возможности переговорить с ним с глазу на глаз. И как же ей не хотелось делать это теперь Но она не могла держать в тайне такую информацию. Власти должны были знать, что собирался совершить Джек, чем он занимался. Эвелин не могла допустить, чтобы тысячи жизней оказались под угрозой.
Милорд, надеюсь, я не помешала, нервно произнесла Эвелин, чувствуя себя как никогда удрученной.
Педжет поднялся из-за стола, улыбаясь:
Входите, графиня. По всей видимости, вы хотите поговорить.
Эвелин закрыла за собой дверь и повернулась, осознавая всю чудовищность того, что собирается сделать. И всё же иного выбора у неё не было.
Не слышно ли чего-нибудь о Джеке? осторожно спросила она, отчаянно желая узнать хоть что-то.
Боюсь, не слышно, но в этом нет ничего необычного. Он редко задерживается где-то надолго.
Эвелин стиснула руки:
Я не нахожу себе места от беспокойства за него, но меня тревожит и разговор, который я подслушала, когда была на его острове.
Педжет молча показал ей на стул перед письменным столом. Эвелин села, поблагодарив графа. Её сердце оглушительно колотилось. Она решила рассказать Доминику всё, что знает, потому что он был не только истинным патриотом, но и зятем Джека. Эвелин не сомневалась, что граф обязательно защитит Джека, но в то же время она была уверена в том, что Педжет ни за что не допустит любой угрозы вторжению во Францию.
Джек пребывает в состоянии опасности большую часть своей жизни. Я понимаю, почему вы полюбили его: онбрат моей жены, и я тоже искренне к нему привязан. Но ещё я абсолютно уверен в том, что если кто-то и сможет пережить все злоключения нынешней войны, так это Джек.
Хотелось бы ей ощущать хоть каплю уверенности графа!
Его разыскивают по обвинению в государственной измене! - воскликнула Эвелин. Как же он сможет уцелетьв свете таких обвинений? Даже если война закончится, он останется преступником.
Обвинения могут быть сняты, сдержанно заметил Доминик.
Эвелин застыла на месте, гадая, что же он на самом деле имеет в виду.
Я знаю, что не могу убедить вас не волноваться за Джека, но мне хотелось бы, чтобы вы попробовали успокоиться. Вы явно изматываете себя, а ведь вам нужно думать о дочери.
Она всегда была для меня на первом месте, именно поэтому я здесь, ответила Эвелин.
Неужели однажды Джек может стать свободным человеком? Нет, ей стоило оставить эту надежду. Он был шпионом, да ещё и в военное время. Столько всего страшного могло произойти с ним
Эвелин подумала о нападении и жестоких побоях, которые он вынес, вспомнила о Леклере и его угрозах, безумных обвинениях и казнях во Франции во время революционной резни.
Как я понимаю, вы хотите обсудить со мной что-то ещё? прорвался спокойный тон Педжета сквозь пелену её беспокойных мыслей.
Сэр, никто, похоже, не встревожился, когда я раскрыла характер беседы, которую подслушала на Лоо-Айленде.
Он скривил рот.
Как вы знаетекак весь мир уже знает, когда-то я был одним из агентов Питта. Мы с женой оказались втянуты во множество интриг, леди дОрсе, так что, возможно, сейчас мы стали чуть менее восприимчивы к подобным вещам.
Планируется вторжение в бухту Киберон, милорд, в операции участвуют войска британцев и эмигрантов. Именно это Джек сказал Леклеру, не раскрыв при этом дату вторжения. Леклер приказал ему узнать эту дату.
Педжет пристально взглянул на неё:
И к чему же вы клоните?
Собравшись с духом, Эвелин выпалила:
Если Джек откроет врагам дату этого вторжения, операция может провалиться. Или, ещё хуже, тысячи прекрасных британских солдат и эмигрантов могут погибнуть!
Да, если Джек предаст нас, вторжение наверняка провалится, и множество англичан и эмигрантов погибнут. Я так понимаю, вы считаете, что он нас предаст?
Ее удивляло, что Доминик остается таким спокойным. Естественно, он прекрасно понял смысл всего, что она сказала!
Я знаю то, что видела своими глазами и слышала своими ушами. Джекфранцузский шпион. Я не могла хранить такую тайну. Кто-то, облеченный властью, должен был это знать. И я решила обратиться к вам.
Педжет изучал её с мгновение, показавшееся бесконечным, причем выражение его лица нисколько не изменилось.
Вы очень храбрая. Леди дОрсе, вам стоит забыть всё, что вы слышали. Вспоминая об этом, вы только подвергаете себя опасности. Я позабочусь об этой проблеме.
Его ответ поразил Эвелин.
Как вы поступите с информацией, которую я вам передала?
Чем меньше вы знаете, тем лучше, отрезал он, явно ставя точку в обсуждении.
И Эвелин поняла: Педжет не верил в то, что Джек был шпионом, работавшим на врагов страны. Как и Джулианна, он нисколько не сомневался в Джеке. Никакого другого объяснения его спокойной реакции на то, что она ему рассказала, не было. Но существовала ли хоть малейшая вероятность того, что Педжеты правы?
Хотелось бы мне ничего не знать! вскричала Эвелин, резко вскочив с места. Я люблю Джека, даже притом, что мне следует забыть его. Я чувствую себя настоящей предательницей, рассказав вам всё это.
Доминик поднялся и, обойдя стол, подошел к Эвелин, ободрительно её приобняв.
Дорогая моя, вы поступили правильно, придя ко мне. Видите ли, Джек во многом напоминает мою женуони оба импульсивные и страстные, привыкли действовать порывисто и решительно. Меня не удивляет, что вы полюбили его. Вы просто не могли иначе, леди дОрсе.
Она больше не сомневалась: Доминик Педжет не поверил, что Джекпредатель, ни на одно мгновение!
Но теперь вы должны забыть всё, что знаете, всё, что слышали, добавил Педжет.
Никогда ещё она не была настолько сбита с толку! Эвелин встретилась с взглядом его зеленых глазпрямым и властным.
Вероятно, это просто невозможно, призналась она и, поколебавшись, спросила:Вы защитите его?
ончлен моей семьи. Разумеется, я сделаю всё, чтобы защитить его.
Эвелин кивнула, с трудом сдерживая слезы. На душе сразу стало легче.
Но я должен дать вам ещё один совет. Слушайте внимательно. Он опустил руку, которой приобнимал её за плечи. Если вас когда-либо будут расспрашивать о Джеке и вы не сможете отговориться тем, что ничего о нем не знаете, вам стоит поведать то, что вы рассказали мне сегодня: что вы считаете Джека предателем и французским шпионом.
Его слова ошеломили Эвелин.
Зачем?
Потому что от этого будет зависеть его жизнь, ответил Доминик Педжет. Вам не стоило впутываться в эти игры, но, к сожалению, уже слишком поздно.
Я слышал, вы жили в Корнуолле, леди дОрсе. Как вам в Лондоне?
Эвелин улыбнулась графу дАршану. Джулианна устроила званый ужин, на котором Эвелин и познакомилась с этим эмигрантом и его старшей дочерью, Надин. По всей видимости, они только что вернулись в столицу.