Наверное ты права, бормочет Ольга.
Я уже открываю рот, чтобы дать ей главный совет, но она меня опережает:
Я так сильно люблю его. В ее глазах блестят слезы, и когда Ольга начинает крутить на пальце помолвочное кольцо, я замечаю, что ее руки дрожат. Он лучший мужчина в моей жизни. Умный, красивый, щедрый
«Бла-бла-бла, тыбыдын-тыбыдын»мысленно кричу, лишь бы заглушить эти розовые дифирамбы. Потому что лично я увидела заносчивого эгоистичного засранца, которому плевать на всех и вся, лишь бы получить то, что ему хочется. И правда в том, что в общении с ним я превращаюсь в зеркало, которое лишь отражает его собственные пороки. Возможно, поэтому он так и злится: ну кому бы из нас хотелось стать Дорианом Греем и смотреть на свой портрет в финальных главах книги?
Я хотела сказать царевне-лягушке, чтобы ни за что, ни в коем случае, никогда на свете и даже под страхом вечного одиночества не разрешала себе влюбляться. Потому что любовьхудшее, что может случиться с женщиной. Хуже разве что упавший на людях в тарелку с оливье ноготь. Любовьэто большая дырка в голове, через которую оттуда выветриваются мозги. Вот таклегко и просто, никакой пафосной философии.
Но мой совет опоздалв общем, надолго, и теперь был таким же бессмысленным, как припарка для покойника из всем известной поговорки.
Мне кажется, Рэм ищет повод, чтобы избавиться от меня, разорвать свадьбу.
Прекрати реветь, буркнула я.
Не люблю я этого. Сразу возникают совершенно несвойственные мне желания протянуть руки, утешить. А зачем мне эти атавизмы? Лучше вотпусть сопли вытрет.
Я протягиваю Ольге бумажную салфетку из пачки, которую всегда держу в рюкзаке. Она принимает ее с благодарностью, громко сморкаетсяи в таком положении нас застает Влад. На самом деле, видя его пристальный и немного удивленный взгляд, я почти уверена, что он стоял неподалеку и слушал мой урок выживания для газелей. Я мысленно пожимаю плечамину и что? Будем считать это демонстрацией моих выдающихся умственных способностей.
Я не остаюсь, чтобы провести Ольгу. По большому счету, мой душевный порыв исчерпал себя и теперь мне совершенно наплевать, что будет дальше и как закончится эта история. На часах уже половина одиннадцатого ночи и я собираюсь сделать то, от чего отговаривала себя весь день.
Принимаю душ и надеваю свой любимый оранжевый комбинезон-пижаму а ля скафандр. Только мягкий и приятный к телу. И даже капюшон есть с длинными ушами. Из такой одежды я сама себя с трудом вытаскиваю, что уж говорить о нетренированном добермане, который в жизни не расстегивал ничего сложнее пары крючков на лифчике?
Я пробираюсь в комнату Рэма, закрываю за собой дверь и быстро, пока не передумала, ныряю в постель. На самом деле, я почти уверена, что сегодня он поедет устраивать Ольге ночь примирительного секса. Может быть, он уже там. Может быть, как раз сейчас собирается пойти на второй заход.
Мотаю головой, отгоняя мысли, которые почему-то неприятно щекочут под языком.
Все, что меня волнуетпари будет за мной, и никто не упрекнет меня в том, что я не умею держать слово.
Падаю лицом в подушкуи что-то в моем мозгу взрывается. Я жадно, как будто вот-вот задохнусь, втягиваю запах. Он мне знаком, и я ни с чем и никогда не спутаю эту горькую лаванду, кедр и древесный мох настоящего «Эгоиста». Но есть еще что-то. Одна единственная нота в роскошной пирамиде от известного бренда. И именно эта нота превращает дорогой парфюм в настоящую бомбу для моих обонятельных рецепторов.
Я задвигаю в дальний угол все образы, которые скачут в голове, говорю себе, что это просто удачное сочетание с кондиционером для бельяи закрываю глаза.
Глава восьмая: Рэм
Честно говоря, я удивлен, когда по пути домой мне приходит сообщение от Ольги. Сдержанное, короткое извинение за свое поведение. Ни надрыва, ни замаскированной попытки спровоцировать меня на нужный ей ответ. Ни-че-го. Совсем как в старые времена, когда я совершенно искренне восхищался ее терпением, выдержкой и в чем-то даже великодушным отношением к моим загулам. Всего шесть строк, но за ними я вижу прежнюю Ольгу, ту, которой сделал предложение и ту, которая не словом, а делом доказала, что прекрасно справится с непростой ролью моей жены.
Конечно, у меня и в мыслях нет звонить или отвечать. Более того, я собираюсь продержать ее на голодном пайке минимум пару дней. До вечера вторника. Хорошее время. В среду в три у Ольги генеральная примерка свадебного платья и она, конечно же, будет ждать этого дня, как манны небесной. В эфире полной тишины от меня, Ольга много о чем подумает. Если она выдержит это последнее испытаниенашему браку быть. И я даже, черт с ним, пойду с ней на примерку, потому что она прямо одержима этой мыслью, хоть лично меня мутит, стоит представить, что за переполох там будет.
Я устал, у меня зверски болит голова и все, о чем мечтаю в данный моментдуш, постель и сон до обеда. И на этот раз, если Бон-Бон ворвется в мою спальню, я скручу ее в бараний рог и заставлю спать вместе со мной. Даже если это будет расценено как акт насилия над ребенком.
После душа, даже не потрудившись как следует вытереться, с мокрыми волосами и в одних трусах, я падаю на постельи чуть не матерюсь, когда понимаю, что в ней есть еще кто-то.
Какого?
Я встаю, нащупываю кнопку ночника и тусклый мягкий свет лампы освещает лицо моей маленькой грелки.
Бон-Бон. Спит без задних ног. В обнимку с моей подушкой, и ее щека растеклась по наволочке, словно чуть-чуть переспевший персик. Моя малышка одета в какой-то совершенно шизанутый комбинезон пастельного оранжевого цвета, ия не вижу ни единого намека на пуговицы или застежку, или что угодно, что помогло бы мне вытащить Бон-Бон на ружу. И капюшон на голове с заячьими ушами, из которого торчит растрепанная коса карамельных волос. Еще бы хвост на попкуи я точно превращусь в волка.
Что за долбанное «Ну, погоди»?
Несколько минут я просто стою возле кровати, пытаясь найти идеально решение для этой ситуации. Я почти не знаю свою сумасшедшую «сестренку», но уверен, что она лежит здесь не из большого желания получить меня себе между ног. Надо было видеть, как она сюсюкалась со своим переростком, чтобы понять, что я выпадаю из сферы интересов чуть более, чем полностью. Я не могу понять, что именно гложет меня больше: игнор моей очевидной мужской привлекательности или то, что этот игнор не дает мне покоя. Загадка на миллион, но разгадывать не хочется.
Я почти уговариваю себя пойти спать в другую комнатублаго их тут пустых предостаточно, но, уже стоя в дверях, зачем-то поворачиваюсь. Оцениваю взглядом беспомощное сокровищеи вдруг понимаю, что сейчас, когда Бон-Бон спит, она такая, какой перестанет быть, когда откроет глаза. Беспомощная, трогательная. Как сегодня утром, когда упала и изо всех сил держалась, чтобы не зареветь. Как в том фильме, где девушка днем была бездушной стервой, а во сне превращалась в трогательного котенка.
Демоны во мне шепчут встряхнуть ее хорошенько, вернуть сторицей мой утренний недосып и выставить вон. Какого черта я должен сваливать из собственной кровати? Чтобы утром увидеть ее триумфальную улыбку, сдобренную словами: «Вот видишь, я держу слово». И нет никакой другой причины, почему она оказалась в моей постели. Нет и не может быть. У нас десять лет разницы, да вы шутите. Я просто валяю дурака, хоть будет глупо отрицать, что меня это забавляет. Эта девчонка Она как неоново-кислотная клякса на полотне моей жизни, написанном в классической технике: раздражает, злит, и, вместе с тем, приковывает внимание, заставляет взглянуть по-новому на вещи, давно ставшие обыденными.
И все же я не ухожу. Накрываю ее одеялом до самого подбородка: Бон-Бон сопит и улыбается во сне. Жестко, очень жестко подавляю желание поиграть с этой «зайкой» в «раздень меня, если сможешь». На фиг мне голая малолетка в постели.
Я достаю из комода запасное одеяло, укладываюсь рядом. И понимаю, что мне просто тупо приятно пялиться на это ангельское личико, когда на нем нет ничего, кроме умиротворения.
Но утро меняет все. Потому что, конечно же, мелкая зараза не упускает случая снова убить на хрен мои попытки выспаться. Хоть не могу не отметить, что в этот раз она хотя бы не скачет на мне, что не может не радовать.
Я не хочу ту красную машинку, говорит она немного сонным голосом, щекоча мой нос кисточкой волос на кончике косы. Зачем мне подарки, купленные другим женщинам.
Я вообще-то спал, блин, огрызаюсь в ответ. Пытаюсь подтянуть одеяло, которое сбилось у самой талиии вдруг раздумываю, потому что вижу, как «зайка» осматривает меня оценивающим взглядом.
Окей, детка, я охуенный. Смотри и, как говорится, наслаждайся.
Слишком много пресса для простого конструктора, улыбается она, разглядывая меня без особо интереса.
Бесит. Жутко раздражает. Я произвожу впечатление на всех без исключения женщин, но только не на нее. И это нормально ведь она моя сводная сестренка, и я чувствую себя почти извращенцем, потому что продолжаю реагировать на нее как-то странно. Почти, потому что, слава богу, у нас разные отцы и разные матери. А еще мне почти тридцать, я зрелый кобель, а она завтра отмечает девятнадцатилетие и наверняка притащит на праздник своего Тапочка. Почему эта карамелька так безоговорочно увлечена огрызком эволюции?
Не понимаю, поэтому даже не пытаюсь анализировать. Вместо этого дергаю ее за «ухо» на капюшоне.
Я не простой конструктор. Я конструктор тачек, которые стоят сотни тысяч «зелени».
Сколько пафоса. Она обмахивается рукой, как будто изнывает от жары. Я хочу в подарок другую красную машинку. Кроссовер, небольшой, но надежный. И красивый, обязательно красивый. Бон-Бон жмурится, и ее губы складываются в такую улыбку, будто в своих мыслях она вот-вот поцелует капот своей «мечты».
В подарок? уточняю я. Хочешь? За какие заслуги, позволь узнать?
Я хорошо училась, братик Рэм, моргает, изображая милую дурочку, но мы оба знаем, что это не так. И хоть она выглядит как чертова кукла Барби, мозгсамая сексуальная часть ее тела. И в этот момент она изощренно трахает им мое терпение и самообладание.
Не провоцируй меня, зайка, ухмыляюсь я. Съем.
Но ей все равно, потому что мой внутренний магнит, к которому липнут женщины, ее не притягивает. Ну, оно и понятно, я же «Плохой братик Рэм», а это хуже, чем пожизненное наказание френдзоной.
Хочу, чтобы там был белый кожаный салон, продолжает мечтать Бон-Бон. И все эти навороты, ну, знаешь, какие должны быть в хорошей красненькой машинке. Что тебе стоит?
Совсем ничего.
И мне вдруг становится так чертовски смешно. Меня, как молодого, разводят на дорогую тачку, и при этом я чувству себя так, будто мне в самом деле хочется ее подарить. Не потому, что я ожидаю получить взамен всем известную благодарностьпонятно, что ее не будет, и я не стану разменивать дорогие подарки на минет от малолетки. Но просто хочется сделать что-то, чтобы зайка еще раз вылезла из своей скорлупы. Чтобы увидеть ее улыбку без прикрас, увидеть ту, другую, которая под маской.
Будет ей красная машинка с белым кожаным салоном, полным «фаршем» и огромным плюшевым медведем на переднем сиденье, потому что сейчас я не хочу говорить ей «нет». Потому что, хоть Бон-Бон и думает, что я делаю это для нее, на самом деле я делаю это для себядля своего удовольствия.
У тебя же завтра День рождения, бормочу, прикрывая глаза. Выдерживаю долгую многозначительную паузу. Пусть напряжет свои драгоценные мозги, пусть подумает, зачем бы мне понадобилось делать акцент на этом факте.
Завтра, и? спрашивает она очень осторожно. Точно зайка: знает, что рядом силки, и нужно быть максимально осторожной, чтобы не угодить в ловушку, но морковка где-то впереди и пройти мимо нее она просто не может.
Завтра я занят весь день до ночи, так что свободен только сегодня, продолжаю я, лениво улыбаясь правым уголком губ. Но я просто не могу думать о том, чтобы сделать приятно вредной зайке, когда она второй день подряд не дает мне высыпаться.
И когда Бон-Бон пытается выбраться из постели, я хватаю ее за руку и тяну обратно, переворачиваю на живот, а сам укладываюсь сверху, удерживая основную часть своего веса на локтях, но так, чтобы она прочувствовала, как приятно может быть подо мной.
Бон-Бон разочарованно стонет, брыкается, пытается выбраться наружу, но бестолкунаши силы и близко не равны.
Я хочу выспаться, хочу вкусный завтрак и тогда, может быть, мое настроение поднимется до отметки «я готов потратиться на счастливую улыбку сестренки», говорю ей на ухо. Как тебе такой план?
Она начинает брыкаться энергичнее и я, сжалившись, выпускаю зайку из капкана.
Но она не уходит: отбегает на безопасное расстояние, поворачивается и, с чертями в глазах, дерзко спрашивает:
Что хочешь на завтрак?
«Тебя. И снова тебя. И еще раз тебя», мысленно перечисляю я, переворачиваюсь на спину и, говорю:
Кролика.
Глава девятая: Рэм
Я даже не сомневался, что выбор машины окажется моей прерогативой. Если бы речь шла о сапогах или сумке, я бы и пяти копеек не вставил, но машиныэто моя парафия. Я знаю о них все.
Но оказалось куда интереснее.
Хотя если по порядку, то началось с того, во что это чудо вырядилось. Не поверите: в какой-то мешковатый джинсовый комбинезон, белые кроссовки и полупрозрачный канареечно-желтый свитер, под которым я ясно видел очертания майки в горошек. Пеппи, блин, Длинный Чулок, только без косичек.
Это самозащита? спрашиваю я, одновременно пристегивая ее ремнем безопасности.
Какая выдающаяся проницательность, не скрывает она.
И я сразу замечаю, что она вот уже пять минут не расстается с телефоном и все время включает и выключает экран, как будто ждет важное сообщение. И да, нервничает. Тапок что ли облажался? И почему у меня такое чувство, что хоть мы и вдвоем, нас все-таки трое?
Что случилось? спрашиваю, заводя мотор.
Костя будет занят завтра, говорит она после небольшой паузы. Надо же, голос и правда расстроенный.
А не пофигу на него? Ты же подружек наприглашала сотню, если не больше.
Она молча отворачивается к окну, поднимаети медленно опускает плечи в беззвучном вдохе. Расстроена. Действительно расстроена. К счастью, я планирую сделать так, что хотя бы на сегодняшний день она забудет о своем ботане.
Какую хочешь? спрашиваю делано безразличным тоном, постукивая по рулю в такт грохочущей ритмичной музыке. Мерседес? Ниссан? Порше? Немца? Японца? Европейца?