Аббас. Я думала о нем каждую свободную минуту, поэтому старалась, чтобы их было поменьше. Но когда минуты все же находились, мои мысли наполнялись приятными образами, что блекли с каждым днем все сильнее. В какой-то момент я испугалась, что и вовсе забуду ночь, проведенную с ним, но потом успокоилась, решив, что, возможно, это будет даже к лучшему. Тогда мое сердце не будет сжиматься стальным обручем тоски, сердце снова станет пустым и безучастным.
Из невеселых мыслей меня вывела Батул, которая громко рассмеялась с какой-то шутки господина. Я вздрогнула и обвела взглядом общий зал гарема, в котором, как всегда, с приходом Гафура, начался праздник. Батул протянула мне горсть орехов и как-то странно улыбнулась:
- Как ты себя чувствуешь, Джуман?
- Хорошо, - кивнула я, ловя на себе задумчивый взгляд Гафура.
Батул насыпала мне орехи в ладонь и сказала:
- Ешь, они полезны для здоровья, - я удивленно посмотрела на подругу, та нежно улыбнулась в ответ: - Ты бледная последнее время. У тебя ничего не болит?
- Со мной все хорошо, - нахмурилась я от её пристальной внимательности.
- Возможно, тебе надо больше отдыхать в такие дни.
Я не сразу поняла, о чем она говорит, а когда осознала, краска стыда залила лицо. Мой лунный календарь завершал свою месячную фазу, и Ламис отпаивала меня легкой настойкой, чтобы кровь не шла так обильно. Но откуда Батул знает об этом? У неё, что повсюду шпионы? Я стыдливо опустила взгляд, смущаясь донельзя, что Гафур стал свидетелем этого разговора. Хотя, возможно, он ничего и не понял. Но он все понял, мужчина протянул ко мне руку и приподнял за подбородок, заглядывая в глаза:
- Если ты устала или болит живот, скажи. Я велю уложить тебя в постель и позвать лекаря.
- Со мной все хорошо, мой господин, - скрепя зубами, ответила я.
Мужчина легко улыбнулся и погладил моё лицо, лаская кожу:
- Женщины капризны и плаксивы в такие дни. Но только не ты. Да, Джуман? Моя жемчужина, как всегда, мужественно сносит все тяготы.
Я ничего не ответила, и Гафур убрал руку, переводя взгляд на танцовщицу, которая до этого безрезультатно пыталась привлечь его внимание. Танцовщица стала еще старательнее крутить бедрами и соблазнительно улыбаться, и господин поддался её чарам. Он вдруг встал с места и начал танцевать вместе с ней, заслужив этим радостные крики, аплодисменты и смех наложниц. Я придвинулась к Батул и зашептала на самое ухо:
- Что за разговоры? Хочешь, чтобы я со стыда сгорела?
Не отводя радостного взгляда от танцующего Гафура, Батул ответила:
- Ты женщина, это естественно. В этом нет ничего постыдного.
- Откуда ты, вообще, узнала?разозлилась я.
Батул посмотрела на меня, на её лице горела веселая улыбка:
- Ты удивляешь меня, Джуман. Столько времени в гареме, и такие вопросы. Я фаворитка господина у меня повсюду уши. Но даже не будь я ею, все равно бы знала. Все в гареме знают о твоем женском недомогании.
Я в ужасе распахнула глаза:
- Что?
Батул засмеялась:
- Джуман, ты как маленькая, ну, правда. Весь гарем ждал прихода твоей крови, ты была с другим мужчиной и могла забеременеть. Всем наложницам дают специальные травы, чтобы этого не произошло, но и они иногда дают сбой.
- Как у тебя?
Батул нежно улыбнулась и погладила живот:
- Нет. Мне специально перестали давать травы, чтобы я зачала ребенка от господина. Он захотел, чтобы я родила ему сына.
Я понимающе кивнула и спросила:
- А если бы я забеременела от Аббаса? Что было бы со мной и ребенком?
Батул печально посмотрела на меня:
- Я не знаю, Джуман, господин бы решал твою судьбу. Но хорошо, что этого не произошло: в гареме Гафура рождаются и живут только его дети.
Я прикрыла глаза, ну, конечно, как же иначе. Батул сжала мою ладонь и зашептала:
- Но теперь все наладится, ты не беременна, а, значит, скоро вновь станешь посещать спальню господина. Я знаю, ты не хочешь этого, Джуман, но так было бы лучше всего. Если бы ты стала его фавориткой, когда я уже не смогу ею быть, в гареме был бы порядок и покой. Ты будешь хорошей фавориткой Джуман, честной и справедливой. Я знаю, это корыстные мысли, я думаю лишь о себе и своем малыше, но я надеюсь, что так оно и будет.
Я устало вздохнула, мои надежды рушились, как карточный домик. Гафур не звал меня к себе не потому, что остыл, он просто ждал, чтобы убедиться, что я не ношу под сердцем чужого ребенка. А теперь, когда все знают, что этого не произошло, двери его спальни снова будут открыты для меня.
От этих мыслей у меня и вправду разболелась голова. Я шепнула Батул:
- Пойду к себе, мне что-то нездоровится.
Подруга внимательнее присмотрелась ко мне и сжала мою ладонь в безмолвной поддержке. Я медленно поднялась на ноги и, спросив разрешение у Карима, вышла из общего зала. Безмолвная рабыня тихо ступала за мной, пока я шла к своей спальне. Мне вдруг стало так горько и одиноко, что я поддалась порыву и, ускорив шаг, побежала по направлению сада. Прохлада ночного воздуха ударила в лицо, остужая печаль, но испуганная служанка, прервала мое уединение:
- Госпожа, идемте внутрь, вам нельзя здесь так поздно.
- Плевать, - было ей ответом, и я углубилась в сад.
Она не отстала:
- Госпожа, прошу, идемте обратно. Господин Карим будет браниться.
Я развернулась к девушке, и она чуть отшатнулась, видно читая на моем лице, все, что я думаю на этот счет. Её неподдельный испуг чуть привел меня в чувства:
- Еще пару минут и пойдем.
Рабыня быстро кивнула и воровато огляделась вокруг, пытаясь увидеть в ночи свидетелей моего непослушания. Я подставила лицо звездам, которые сияли в ночном небе: если отстраниться от запахов и звуком востока можно представить, что ты в родном доме, ведь звезды светят везде одинаково. А если прикрыть глаза, можно вообразить, что возле тебя стоит любой человек. Я представила свою миленькую горничную, с юного лица которой не сходила полуулыбка. Свою строгую бабку, которая забавно поджимала губы. Своего задумчивого отца... Но их образы поблекли и быстро исчезли, на смену им пришло мужественное лицо с темным взглядом, который светился нежностью и проникал в самую душу.
Я распахнула глаза и задышала чаще, прогоняя ночное видение. Сейчас не место и не время думать о нем. Я обернулась к служанке, которая все также воровато оглядывалась вокруг:
- Не бойся. Идем.
Она почтительно склонила голову и медленно побрела за мной. Проводив меня до двери спальни и услышав, что мне больше ничего не нужно, девушка, наконец, оставила меня одну. Я легла на кровать и уставилась в потолок: мыслей не было только чувства, в которых мне совсем не хотелось разбираться. Через пару минут дверь открылась, и заботливая Ламис вошла внутрь.
- Я послала за лекарем.
- Зачем?безразлично спросила я.
- Рабыня сказала, ты вела себя странно. Это может быть нервное расстройство, из-за твоей женской болезни.
- Наябедничала, значит.
Ламис недовольно поджала губы:
- Тебе не стоит нарушать правила гарема. Даже фаворитке господина этого не позволено.
- Я не его фаворитка.
- Это скоро изменится. И тебе надо быть мудрей, если хочешь подольше ею оставаться.
Я медленно повернула голову, заглядывая Ламис в глаза:
- Что было бы, если бы я зачала от гостя господина? Ребенка бы убили?
Ламис поджала губы:
- Этого не случилось, что об этом думать.
- Значит, убили бы, - подытожила я.Меня бы тоже убили? Вот было бы хорошо.
Женщина шагнула ко мне и притронулась ко лбу:
- Ты не в себе. У тебя жар?
Я смахнула её руку:
- Нет. Мой разум не помутился.
- Тогда не болтай чепухи. Особенно при лекаре.
Я симулировала болезнь, только один раз, в детстве, но после этого получила такой нагоняй от бабки, что желание делать это снова навсегда пропало. Но сегодня мне пригодился детский опыт: местный лекарь был благодарным зрителем. Он сразу выявил у меня нервное расстройство, женскую слабость и еще пару тройку незначительных недугов. Старичок прописал полный покой и постельный режим. Этого я и добивалась. Жаль только, что ни один фальшивый недуг лекарь не нашел заразным, иначе бы меня и вовсе оставили в покое. А так мне пришлось терпеть строгий допрос Карима, монотонную болтовню Ламис и навязчивую заботу служанок. Одну Батул я была искренне рада видеть.
Подруга пришла ко мне после завтрака и подозрительно осмотрела:
- Симулируешь?
- У меня нервное расстройство из-за женского недуга, - ответила я и картинно закатила глаза. Батул села рядом и несильно ущипнула меня за руку. Я возмущенно вскрикнула: - Ты чего?
Она недовольно поджала губы:
- Знаем мы твою болезнь. Не вздумай мне! Поняла?
- Не понимаю, о чем ты.
- Все ты понимаешь. Что, решила спрятаться в спальне? Притвориться больной? Твоё враньё раскроют в два счёта.
Я грустно улыбнулась:
- Что, так заметно?
- Ты можешь водить за нос бесхитростную Ламис и старого лекаря. Но Карима не проведешь, даже не пытайся. Так что «выздоравливай», пока не поздно.
Я удобнее села в кровати и устало спросила:
- Ты, правда, думаешь, он хочет сделать меня своей фавориткой?
Батул сжала мою руку:
- Да. Все понимают это. Иначе бы господин не приблизил тебя к себе.
- Может, он просто хочет, чтобы тебе не было одиноко?
- Не тешь себя пустыми надеждами. Смирись, Джуман. Быть фавориткой гарема, мечта любой наложницы, это дает привилегии и власть.
- Мне не нужно...
- Я знаю, - перебила меня Батул.Я все знаю. Мне жаль тебя, Джуман, но ты ничего не можешь изменить. Ничего. Если попытаешься, сделаешь только хуже. Поверь, лучше быть фавориткой в гареме, чем... - она запнулась и отвела взгляд.
- Что со мной сделают, если я не подчинюсь?
- Возможно тогда, смерть покажется тебе счастливым избавлением, - Батул сильнее сжала мою руку.Ты горюешь, что тебя лишили свободы, но поверь, это не самое страшное, чего может лишиться женщина. Когда я была маленькой, отец брал меня с собой в город, на рынок. Он показывал мне женщин, которые продавали себя за еду, любому кто готов был дать им кусок плесневелого хлеба. Отец говорил, что это бывшие звезды гарема, они оказались на улице, потому что провинились, разгневали своих господ. Их лица были обезображены, а тела больны, их взгляды светились безумством. Никто не считал этих бедняжек за людей: дети издевались, женщины хулили, а мужчины пользовались их нуждой и слабостью, - я прикрыла глаза, а Батул наклонилась ко мне: - Поверь, всегда есть тот, кому хуже, чем тебе. Никогда не забывай об этом.
Глава 10.
В гареме снова был праздник, но меня он не радовал. Мой лунный календарь начал свою новую месячную фазу, и я с тяжелым сердцем ждала последствий этого. Не сегодня, так завтра Гафур призовет меня в свою спальню, и мне снова придется безмолвно сносить его ненавистные ласки. Но Батул права, мне надо либо смириться, либо молить о смерти, ведь я не понаслышке знала, как жестоки могут быть восточные мужчины в своей мести и желании подчинить.
Я тихо сидела в центре зала рядом с Батул в ожидании господина, но он задерживался.
- Может он сегодня не придет?с надеждой спросила я у подруги.
- Придет, - ответила Батул, и как-то сочувственно на меня посмотрела.
Мне не понравился её взгляд:
- Ты знаешь то, чего не знаю я.
Подруга колебалась пару секунд, а потом придвинулась ближе, сжимая мою руку:
- Господин придет, но он будет не один.
Её глаза сказали мне больше слов, и я медленно выдохнула, стараясь успокоиться. Батул сильнее сжала мою руку и прошептала:
- Не забывай, в гареме повсюду есть уши и глаза, а сейчас ты вызываешь наиболее пристальный интерес. Ты высоко взлетела, Джуман, и, поверь, здесь найдется немало желающих посмотреть, как ты падаешь. А кто-то даже может подтолкнуть тебя к пропасти. Держи чувства и лицо под контролем.
Я кивнула, принимая её совет, и быстро вскину взгляд, когда двери в общий зал открылись.
Он был здесь.
Меня обдало волной жара, когда я увидела его мощное тело. Я быстро опустила голову, боясь встретить темный взгляд. Я страшилась того, что могу прочитать в этом взгляде, и не знаю, чего больше страсти или безразличия. Мужчины подошли к нам и сели рядом, Гафур притянул к себе Батул и поцеловал в лоб:
- Как твое здоровье, звезда моя?
- Все хорошо, господин. Ваш сын сегодня спокоен.
Гафур рассмеялся и обратился к Аббасу:
- Это редкость, обычно он непоседлив, пинается, сутки напролет. Заявляет о себе миру.
- Значит, из него вырастит сильный мужчина, - ответил Аббас с легкой улыбкой.Подвижный ребенок, здоровый ребенок.
- Ты окажешь мне честь, если в нужное время, станешь самолично обучать моего сына боевым искусствам, - сказал Гафур.
- Мне это будет в радость, - ответил Аббас.
Рабы принесли фрукты и сок, и Гафур обратился ко мне:
- Джуман, налей выпить моему гостю.
Я медленно выполнила его приказ и протянула Аббасу кубок с гранатовым соком. Он принял его из моих рук, и наши пальцы чуть соприкоснулись, меня снова обдало волной жара. Я не смела поднять на мужчину взгляд, боясь, что тем самым выдам себя с головой.
- Спасибо, - услышала я.
- Рада услужить вам, господин.
Батул чуть придвинулась ко мне, как бы невзначай притрагиваясь к моему плечу. Её поддержка была мне приятна. Мужчины начали разговор о военных делах, и я немного расслабилась. Проходили минуты, и мое напряжение спадало, но я все так же боялась посмотреть на Аббаса. Нас стали развлекать танцовщицы, и я отвлеклась от панических мыслей, что стучали в голове. Они вернулись, когда Гафур позвал меня. Я резко вскинула на него голову.
- Почитай нам одну из сказок, - велел он и кивнул Кариму. Тот протянул мне книгу, и я взяла её холодными пальцами.Джуман отличный рассказчик, - пояснил Гафур другу.Её голос всегда успокаивает моего сына.
- Какую сказку вы хотите послушать, мой господин?спросила я.
- О жадном На-хана.
Я открыла книгу и нашла нужную историю:
- «В одном городе страны хаоса жил скряга На-хана. И был он таким жадным, что никто из жителей города никогда не видел, чтобы На-хана дал хотя бы воды путнику», - мой голос на удивление звучал громко и ровно. Я увлеклась чтением, и это окончательно успокоило мои нервы. Я и не заметила, как закончила сказку: - «С тех пор он не оставлял горшки на земле, а ставил их куда-нибудь повыше, чтобы козы или овцы не засунули в них голову и не нанесли ему убытка. А люди стали называть его великим скрягой и самым жадным человеком».