В переулке неподалёку от дома Барти едва не споткнулся о груду строительного мусора. Это показалось ему странным. Жители квартала обычно всегда следили за чистотой, тем более накануне такого большого праздника. Он завернул за угол и немного растерялся, решив сперва, что спутал улицу. Несколько домов с лавками на первом этаже были полностью опустошены и выжжены. Они смотрели на Бартоломи пустыми чёрными глазницами окон, разевая широкие двери-рты, будто застывшие в немом крике лица. Ледяная дрожь поползла от озябших пальцев вверх по рукам, а затем охватила всё тело. Он сделал шаг, за ним другой и вдруг осознал, что хрустит под его ногами вовсе не снег, а битое стекло. В воздухе витал запах гари. Он ускорился, а потом и вовсе побежал вниз по улице в сторону отцовского дома. Барти ещё не понимал, что происходит, и в его мозгу была одна единственная мысль: «Только не это!». Эта фраза отдавалась с каждым ударом его сердцебиения, с каждым шагом. Что именно «не это», он боялся произнести даже мысленно. Страх, детский и неконтролируемый, проник в каждую его клетку.
В нескольких ярдах от дома от поскользнулся на гололёде и упал на спину, больно ударившись головой. Перед глазами пошли жёлтые круги, Барти быстро заморгал, пытаясь вернуть глазам фокус и вдруг осознал, что именно увидел за секунду до падения. Их с отцом дом был разрушен пожаром, а лавка разорена. Во рту появился привкус крови.
Барти? послышался знакомый голос где-то над ухом.
Эбби еле слышно проговорил он. Подруга склонилась над ним и протянула ему руку. Барти с трудом поднялся, едва не поскользнувшись вновь и не утянув Эбби за собой. Что произошло? Где мой отец?
Подруга обхватила его за запястье обеими руками и заглянула в глаза. В них застыли слёзинки, сияя в вечернем свете будто маленькие звёздочки.
Это всё итальяшки выдохнула она и захлебнулась всхлипом. Мне очень жаль, Барти.
Эбби разрыдалась. Он обнял её и прижал к себе. Её трясло не то от холода, не то от горестного плача. Он размотал свой шарф и укутал им Эбби. И прежде чем осознал, Барти тоже заплакал. Он не мог поверить словам Эбби, но его дом, в котором раньше кипела жизнь, стоял теперь мёртвый и опустошенный прямо перед его глазами. Он сжимал её плечи, кусал губы и глотал солёно-горькие слёзы.
Они полквартала разорили, сквозь вслипы прошептала Эбби. Семьи Келли и Доэрти, мистер Уайт и даже твой брат и Марта А малыши, они ведь были ещё совсем крохи!
Она уткнулась Барти в грудь. Он стиснул зубы, чтобы не закричать. В висках пульсировало. Острая боль прошила затылок. Нет, это всё не может быть правдой! Это просто какой-то бред! Они же простые торговцы, не ростовщики и не скупщики. Больших денег в доме Барти с роду не водилось.
Эбби, пойдём, пересилив эмоции, сказал он. Я провожу тебя домой. Расскажешь всё по дороге.
Только сейчас, оглядевшись, он понял, что соседние уцелевшие дома тоже пустовали. Их окна и двери были заколочены фанерой. Очевидно, жители опасались оставаться в своих домах после погромов. Они с Эбби направились вверх по улице, туда, где горели огни и слышались людские голоса.
Это случилось ночью, два дня назад. Никто даже не успел ничего понять. Когда пожарные появились, всё уже полыхало, подруга зябко поёжилась и прижалась к Барти сильнее.
Почему сорвалось невольно с губ. В его голове звучало столько разных «почему», что он не понимал с которого начать. Почему мне не сообщили?
Кажется из всех он выбрал наименее значимое. Может, потому что пожалел Эбби, а может, потому что подсознательно не хотел знать ответов на остальные вопросы.
Прости ответила она, её подбородок вновь задрожал, предвещаяя новый приступ рыданий. Она с шумом сглотнула и заговорила быстро и взволнованно. Я понимаю, мы должны были отправить телеграмму, но Барти, кажется, мы просто забыли. Понимаешь, их не стало? Приезжала полиция, а потом мы пытались разместить тех, кто выжил, но лишился жилья, и тех, кто боялся оставаться рядом с местом пожара. Знаю, это ужасно узнать обо всём вот так, но представь, какой ужас пришлось пережить остальным!
Она бросила на него отчаянный взгляд. Крохами незамутнённого разума Барти осознавал, что не имеет ни причин, ни права злиться на Эбби. Но не злиться вообще он не мог. Внутри него клокотало чёрное отчаяние и лютая злоба на несправедливость жизни, на людей вокруг, но в первую очередь на самого себя. Прикусив язык, чтобы не сорваться на подруге, он довёл её до церкви, за которой располагался многоквартирный дом, где жила её семья.
Останешься сегодня у нас? спросила Эбби, сочувственно склонив голову на бок. Места немного, но мы потеснимся.
Мне нужно побыть одному, ответил он, отпуская её руку и отступая на полшага назад.
Она собиралась что-то возразить, но, глядя на его выражение лица, не стала. Барти проводил её взглядом до входной двери и поплёлся назад. Он понятия не имел, что ему делать теперь, просто чувствовал, что должен вернуться в их разрушенный дом. Будто от его возвращения время могло обернуться вспять.
Погода начала проясняться. Ветер сменился на северный. Вместо крупных хлопьев с неба повалила мелкая колючая крупа. Она попадала Барти за шиворот, больно била в глаза, заставляя морщиться. Но он продолжал идти вперёд, напрочь потеряв ощущение пространства и времени.
Свет фар осветил улицу далеко впереди. Барти редко видел автомобили в ирландском квартале, если не считать полицейских или тех же пожарных. Но эта машина по очертаниям была явно легковой. Такую модель Барти видел лишь раз, будучи подростком, и настолько сильно впечатлился, что запомнил, кажется, на всю жизнь тот Роллс-Ройс.
Автомобиль затормозил неподалёку от проулка, где Барти едва не поломал себе конечности об останки оконных рам и дверных косяков. Что-то заставило его отступить в тень, отбрасываемую козырьком пекарни. Он, прищурившись, всматривался в фигуры людей, появившихся из недр автомобиля. Их было трое: статный мужчина средних лет, сутулый громила и поджарый седовласый старик, управлявший авто. Барти затрясло, когда он понял, что говорили они между собой по-итальянски. Он сжал кулаки и прислушался. Языка он не знал, но попытался по обрывкам знакомых слов и выражений вникнуть в контекст. Мужчины говорили о пожаре. Громила и старик называли человека в пальто «господином» или «синьором Гамбино». Когда громила упомянул что-то об алкоголе, у Барти будто все внутренности скрутило узлом. Он вспомнил собрание в их лавке и слова отца о том, что весь алкогольный бизнес в городе принадлежит Тони Гамбино. Его затрясло от гнева. Он не мог поверить, что сицилийцы устроили погромы лишь из-за того, что кто-то из торговцев вступил в сговор с Маклафлинами. Однако слишком много было совпадений. К тому же Тони сам приехал оценить результат работы своих людей.
Барти стиснул зубы до скрежета. Нет, он всё это так не оставит! Тони должен поплатиться за свою жестокость. Не отводя взгляда от сицилийцев, он подобрал с земли ржавый металлический прут.
Бешенный пёс! крикнул он, делая шаг из темноты, пряча своё оружие за спиной.
Мужчина обернулся на голос и Барти смог подробнее рассмотреть его лицо. Он был довольно хорош собой для итальянца, хоть и имел изъян в виде шрама на лице. От проницательного взгляда его тёмных глаз Барти всё больше и больше чувствовал робость, а от чуткого выражения лица, его практически выворачивало наизнанку.
Что за чёрт! Ты кто такой? спросил мужчина. Громила предостерегающе вышел вперёд, но тот покачал головой, приказывая ему отступить.
Ты убил моего отца. И ты умрёшь за это! произнёс Барти, сильнее сжимая гибкий прут в ладони.
Барти бросился на Тони, но прежде чем успел преодолеть те несколько ярдов, что разделяли их, фигура громилы выросла перед ним и ударила его в солнечное сплетение. Барти непроизвольно согнулся и закашлялся. Дышать стало трудно. Он изо всех сил пытался взять себя в руки и продолжить начатое, хоть где-то в глубине души и понимал, что уже проиграл. Второй удар выбил прут из руки, та хрустнула и повисла, неестественно изогнувшись в плече. Барти позорно взвыл, но сразу вслед за этим получил в удар нос и был опрокинут на стылую землю, покрытую сажей и тонким слоем подтаявшего снега.
Кровь из разбитого носа заливала губы, попадала в рот, тонкими струйками стекла по щекам. Барти лежал на спине, пытаясь дышать. Слушая шум в ушах, глядя, как кружатся снежинки. Думал, какой же он идиот, что попёр вот так один безоружный на гангстеров. А теперь он умрёт. От этой мысли стало немного страшно. Но может, он снова увидит отца?