Метка кардиологии, озвучиваю расшифровку цвета ее больничного браслета и она тут же одергивает рукав еще ниже, закрывая то, что я уже увидел. Что с тобой?
Какая разница? Аллегра моментально меняется в лице. И передо мной вместо добродушной девушки я вижу самого себя, только в девичьем обличии. Озлобленной и той, которая не хочет, чтобы кто-то лез в ее душу. Хочешь поиграть в психолога? Или простое любопытство берет верх?
Ни то, ни другое, поднимаю ладони вверх, будто показывая, что сдаюсь ей. Прости, полез не в свое дело.
Не делай так больше, произносит она с нравоучительными нотками в голосе, но вроде бы уже не сердится.
Но хоть скажи, ты надолго здесь?
Тебе-то, зачем эта информация? Сужаются ее глаза.
Ну, мне же надо коротать с кем-то время, жму плечами, а с тобой это будет происходить веселей.
Я ожидаю от него чего угодно: и посыла на три буквы, и выливания лимонада на мою голову и просто отрешенного молчания. Но вместо всего этого, она лишь вздыхает и откидывается на спинку диванчика. В ее глазах столько печали и еще непролитых слез, что я понимаю, да, она здесь надолго. Как и я. Мы обазаложники обстоятельств, которые пока не видят выхода из сложившейся ситуации.
14. Аарон
Эти две недели «после» оказались самыми странными в моей жизни. Во-первых, я обрел человека, в котором познал и близнеца по духу, и друга. Но это было позже. А сначала я коснулся дна, но не в прямом смысле, а метафорически. И весь мир снова погрузился в серый цвет.
Случилось это, когда меня все-таки затащили на ряд анализов и диагностик. И если на первом этапе у меня еще получалось воспринимать все со свойственной мне иронией и долей язвительности. То с каждым новым листом в моей истории болезни и, соответственно, мрачнеющим лицом врача, эта ирония блекла и сдувалась. И уж если в больницу зачастил отец, то дела реально обстояли паршиво.
Мам, подаю голос сразу же, как только она оказывается в палате, что со мной?
Понимаю по ее глазам, что она боялась этого вопроса. Мама мнется у порога и не решается подходить ближе, судорожно сжимая лямки сумки.
Мама? мне кажется, что в палате становится на несколько градусов холодней.
Аарон, наконец-то отмирает она и выдавливает слабую улыбку, все будет хорошо.
Будущее время вместо настоящего, сокрушенно озвучиваю свои догадки. И что что врачи говорят?
Я не сильна в их терминологии
Мне плевать на заумные слова, стопорю ее, скажи нормальным человеческим языком. Они должны были тебе разжевать всю информацию, так что не прикидывайся незнающей особой.
Мое раздражение логично. Я в кои-то веки интересуюсь своим здоровьем и меньше всего хочу, чтобы меня обманывали или приуменьшали действительное положение вещей. Потому что я впервые за все это время реально хотел быть полноценным членом этого общества. И причиной тому была Аллегра.
Наше общение сложно назвать приятельским. Это больше смахивает на временное сотрудничество. Просто потому что мы оба оказались в незавидном положении. А хандрить иногда полезно в компании. Мы редко целенаправленно договаривались о встречах. Просто находили друг друга в том или ином месте и зачастую сидели молча, каждый погруженный в свои мысли. И нам в этом молчании было комфортно. А когда мы о чем-то говорили, я все больше поражался тому, насколько мы с Аллегрой схожи. Иногда ее размышления казались настолько глубокими, будто ей уже давно за пятьдесят и она повидала многое на своем пути. А затем ты просто понимаешь, что это жизненные обстоятельства вынудили повзрослеть ее так рано. И в такие моменты становилось горько, ведь молодые люди вроде нас не должны вот так сидеть и говорить о вечном. О том, чему не суждено сбыться. Мы должны строить планы на будущее. Но кто-то незримой рукой постоянно выбивал фундамент и все рушилось. Сложно предугадать, что будет через год, если ты не знаешь, что будет завтра. Это самая любимая фраза Аллегры за последнее время, от которой у меня появлялись мурашки. И смотря в эти глаза серебряного цвета, мне до безумия хотелось, чтобы пресловутое «завтра» у нее выдавалось как можно безоблачней. Мне впервые хотелось сделать для другого человека что-то, что принесло бы ему хотя бы толику радости. Но, как оказалось, мое «завтра» тоже под вопросом.
Аарон, милый, мама подходит к постели и берет за руку, томография показала, что есть новые участки разрушений в позвоночнике.
И? Пусть вставят новую пластину, как и в прошлый раз.
Там там такой участок мама поджимает дрожащие губы, доктор Айзенберг говорит, что велик риск что вмешательство сделает еще хуже.
Насколько? во рту мгновенно пересыхает. Насколько, мама?!
Девяносто процентов того, то ты останешься прикованным к постели, заливается слезами она в ответ, обездвиженный по шею.
А без вмешательства? еле шевелю губами. Что будет без него?
Они не знают точно
Что будет?!! кричу и чувствую, как глаза предательски влажнеют.
Тоже самое, но мучительнее! срывается и мама в ответ, но тут же берет себя в руки. Ты не переживай, мы найдем других врачей. Мы будем искать новые виды лечения. Мы все попробуем
Но я ее уже не слышу, скидываю ее цепкие ладони и скатываюсь с постели в коляску. Несмотря на ее причитания, выруливаю из палаты и качусь, куда глаза глядят. Точнее ими я как раз едва что-то вижу, так как они полны слез и я безумно не хочу разрыдаться на глазах у всей больницы. Не сейчас. Не надо. В груди так мало воздуха, что я задыхаюсь. Мне как будто мало места в собственном теле.
Эй, Аллен, слышится знакомый голос, куда ты?
Отвали, Аллегра, проношусь мимо.
Дальше. Еще дальше по коридору. Еще один поворот. Лифт. Чьи-то возмущения по поводу отдавленных ног. Похрен. Взмываю на самый последний технический этаж и толкаю тяжеленную дверь, но она не открывается и тогда, я молочу по ней изо всех сил, сбивая костяшки в кровь. Ору от бессилия. Как вдруг, чья-то рука с бейджем скользит по сканеру и открывает мне спасительный выход. А еще помогает коляске перекатиться через высокий порог и вот, я на крыше. Смотрю на небо, на закат и понимаю, что сил кричать уже больше нет. Просто чувствую, как широко распахнутые глаза проливают слезы, а внутри пустота. Только тело дрожит и раскачивается из стороны в сторону. Я даже не совсем понимаю, что меня обнимают. Легко так и почти невесомо чьи-то руки покоятся у меня на плечах, притягивая к себе. И только по знакомому аромату яблок, узнаю Аллегру. Закрываю глаза и втягиваю этот запах, который удерживает меня на краю помутнения рассудка и зарываюсь в ее руку носом. Чувствую, как одна ладонь девушки медленно прохаживается по моим волосам, успокаивающе поглаживая. А затем, почти у самого уха, тихо звучит ее голос:
Когда ты захочешь плакать, позови меня. Я не обещаю тебя рассмешить, но я могу поплакать с тобой. Если однажды ты захочешь сбежать, позови меня. Я не обещаю уговорить тебя остаться, но я смогу сбежать с тобой. Если однажды ты не захочешь вообще кого-либо слышать, позови меня. Я обещаю прийти ради тебя. И обещаю вести себя тихо.
Но если однажды ты позовешь, а я не откликнусь, пожалуйста, поспеши ко мне! Вероятно, в этот момент я в тебе очень и очень нуждаюсь. Заканчиваю за Аллегрой цитирование известного Габриеля Гарсия Маркеса и вздыхаю. Потому что именно эти строки сейчас как ничто другое, передавали все мои чувства. И в порыве благодарности, я касаюсь губами ее кисти там, где можно прочувствовать пульс.
Аллегра на мгновение замирает и мне кажется, что я поступил неправильно, ведь она мягко выдергивает руку и я больше не чувствую ее тела позади себя. Но лишь на короткое мгновение. Потому что в следующую секунду, она оказывается у меня коленях, обнимая меня изо всех сил. И я обнимаю ее в ответ.
15. Аллегра
Меня наконец-то завтра выписывают.
Выдыхаю и улыбаюсь своему отражению в зеркале. Это самая прекрасная новость на сегодняшний день. Не без дополнительных ограничений, но я готова смириться и с ними. Лишь бы поскорее свалить отсюда и больше не видеть эти больничные стены. А еще я очень хочу поделиться своей радостью с Алленом и как раз направлялась к нему, как сам парень промчался мимо по коридору так, будто за ним кто-то гнался. Для всех остальных, он вновь оказался несносным Аароном, который в очередной раз выкидывал номер, когда ему было что-то не по душе. Однако если бы они были внимательнее, то разглядели бы кое-что другое в нем.