Почему? еле слышно выдыхаю в его губы.
Потому что все мои последующие действия могли бы меня привести за решетку. Домогательства к подчиненнымплохая затея. Следует такой же тихий ответ на выдохе.
А дальше дальше Джейсон целует меня. И это не похоже ни на один из поцелуев, который был у меня до этого. Он нежен и требователен одновременно. И я не остаюсь в долгу, отвечая ему со всем рвением, на которое была сейчас способна. Это как танец на острие лезвия, где каждый шаг может отправить нас в бездну. Не помню, как оказалась у него на коленях. Но помню шелк его волос, который пропускала через пальцы и вновь сгребала в охапку. Если бы не настойчивая трель телефона на барной стойке, мы бы шагнули за черту и к чертям все последствия. О том, что это не простой звонок, я понимаю по напрягшемуся телу Джейсона.
Что что такое? сбившееся дыхание мешает говорить.
Это брат.
И?
Он мне никогда не звонил прежде. Задумчиво произносит парень.
Так узнай в чем дело, неохотно, но сползаю на диван обратно. Вдруг что-то серьезное?
Ох, языквраг мой.
Парень поднимает трубку и я вижу, как лицо Джейсона белеет.
Да, хорошо, сейчас буду. Он нажимает на отбой и хватает ключи со стойки. Аллегра, прости, но мне нужно ехать.
Что-то случилось?
Все в порядке.
Но ты на взводе, возражаю. Что не так? Беда с твоим братом?
Прости, но это не твое дело. Отрезает Джейсон и меня будто окатывают ледяной водой.
Да. Точно. Прикусываю и так припухшую от поцелуев губу. Ты не думай, я не из-за любопытства спрашивала. Просто думала, что смогу тебе хоть чем-то помочь.
Можешь, кивает он в ответ, когда усаживает меня в машину, никогда не задавай вопросов касаемо моего брата. Договорились? Вот и отлично. Куда тебя подбросить?
Эмммешкаю, но потом называю адрес небольшого магазинчика на углу нашей улицы, откуда я бы быстро попала домой.
И Джейсон доставляет меня туда в считанные минуты, причем в полной тишине. Если чуть раннее мне казалось, что между нами возникла тонкая нить связи, то сейчас она оборвалась. И я чувствовала это. Мы снова стали чужаками с улицы, а не той парой молодых людей, которые готовы были разделить страсть пополам. И снова настоящее неплохо огрело меня по затылку.
Я слишком быстро все идеализировала.
Нда, на скольких же граблях мне еще придется станцевать, чтобы научиться холодному расчету, а?
Вздыхаю и хватаюсь за ветку, затем подтягиваюсь выше и еще раз подтягиваюсь к следующей ветви. Оказываюсь почти на уровне своих окон и чуть не падаю с высоты, так как рядом из темного проема слышится голос:
Ну как, нагулялась?
Мам! вскрикиваю, когда соскальзывает нога, но я успеваю схватиться за раму. Ты смерти моей желаешь? Кто так подкрадывается и пугает?!
У меня к тебе тот же вопрос, Аллегра, она помогает мне забраться в комнату и включает ночник. Где ты была?
Гуляла, бурчу, стягивая сумку с плеча, а ты давно тут меня караулишь?
Достаточно, чтобы понять, что моя дочьабсолютно маленький ребенок, который не в состоянии обдумывать свои действия. Упирает она руки в боки. Я себе места не находила, думаю, дай, извинюсь за свою резкость. И что я увидела? Пустую постель и три часа непонятно где шастающую дочку, которая лезет в окно. Захотелось адреналина?
Нет, захотелось просто побыть с друзьями.
Какие еще друзья? Мы же только недавно сюда переехали и этого времени мало для доверительных отношений, чтобы ты вот так смело уходила куда-то в ночь. А значит тусовка с малознакомыми людьми, да?
Господи, да, мама, да! не удерживаюсь от ноток злости в голосе. Или я уже не имею право ходить и гулять без твоего позволения. И только с теми, кого ты одобришь?! Ну, сходила я на вечеринку и что? Ничего страшного не случилось же!
Прикусываю язык. На самом-то деле, случилось, но не со мной. Но об этом маме знать не стоило. Она и так походила на разъяренную мегеру.
Ты хоть понимаешь, как ты рисковала? Она потирает лоб и сглатывает. А вдруг тебе стало бы плохо, твои бы новоиспеченные дружки они они бы знали, что делать?
Что ты хочешь услышать? сбрасываю одежду на стул и влезаю домашние шорты и майку. Что я безответственная?
Ты бы могла хотя бы носить браслет, где указаны твои данные. Смягчается голос мамы. Окружающие тебя люди должны знать о том, кто рядом с ними.
Нет. Ожесточенно тру ватным спонжем по лицу, стирая остатки косметики. Я не обязана им говорить о своем диагнозе.
Так поступают только эгоисты.
Плевать.
А ведь найдутся и те, кто к тебе привяжется и кому будет больно. И это я сейчас говорю не о нас с отцом. Ты постоянно твердишь, что тебе не нужна жалость. Но откуда ты так уверенна, что все люди будут чувствовать именно это?
Потому что я вижу это каждый раз, когда оказываюсь в больнице. Огрызаюсь в ответ.
Ты просто вбила себе это в голову и не замечаешь ничего вокруг. Потому что помимо пресловутой и так тобою любимой жалости, люди могут дать тебе и поддержку. И заботу. И любовь с дружбой. Но им надо знать твои особенности. Если ты приоткроешься хотя бы на миллиметр, ты поймешь, что да кому я рассказываю? Ты ведь уже давно возомнила себя бомбой замедленного действия и мои слова это так пустой звук для тебя.
Понимала ли я, о чем она говорит? Да. Принимала ли я это? Не совсем. Ведь для меня признания в болезни были сродни какому-то заявлению о слабости. А я не хотела, чтобы меня запомнили именно такой. Я не хотела так же пересудов за своей спиной. Увы и ах, наше общество ничего другого не умеет, как тщательно перемывать тебе кости и тут же улыбаться в глаза. Но еще больше я не хотела, чтобы люди были рядом со мной из чувства долга. Не хочу быть камнем, который тянул бы их на дно. Пусть они живут рядом и ничего не знают, а о том, чтобы они сильно не привязывались ко мне, я позабочусь лично.
И только я хочу озвучить это вслух, как резкая боль в груди заставляет просто открыть рот и судорожно втянуть воздух.
Аллегра? мама и подоспевший на наши крики папа устремляются ко мне.
Папа успевает подхватить меня до того момента, пока я не успела грохнуться на пол.
Где больно? он всматривается в мое лицо.
Вот здесьзажмуриваюсь от нового приступа, но тянусь к центру груди.
Только без паники, скорая уже едет, мама уже рядом и поглаживает меня по волосам. Доктор Эммет тоже в курсе, спешит в больницу.
В действиях моих родителей уже нет ни волнения, ни неосторожных движений. Все четко и слажено. Потому что такое случается с нами не в первый раз. Обычно, я тоже не боюсь. Привыкла, наверно. Ведь появляются вещи, с которыми приходится смириться. Как эти приступы, например. Вот только сегодня все было как-то иначе. И я не могла понять, в чем причина. Именно из-за этого непонятного чувства на меня накатывает и паническая атака. А вот это было откровенно говоря, паршивее некуда.
13. Аарон
В своей жизни я не любил множество вещей. Лук, например, варенный. Цвет фиолетовый. Ранние подъемы и все виды общественного транспорта тоже были из этой категории. Но больше всего я ненавидел больницы. За их процедуры и за напускное радушие персонала, который встретил меня здесь будто бы я просто отлучился ненадолго в нормальную жизнь и затем вернулся к ним вновь. И я знаю, что из всего этого было паршивее: то ли снова видеть больничные стены после пробуждения, то ли недовольную рожу Джейсона.
Не ожидал, что это случится так скоро. Холодно звучит его голос.
Слушай, давай не сейчас, еле шевелю сухим языком и жмурюсь, лучше приглуши свет и дай мне воды.
Дебил, это солнце светит, огрызается брат, ты пролежал в отключке всю ночь.
А, только и могу сказать ответ. Ну, хоть шторы закрой.
Даже с закрытыми глазами мысленно рисую его маршрут: окнотумба с графиноммоя койка. И, вуаля, в губы грубо толкается прохладное стекло. С жадностью глотаю живительную влагу и не обращаю внимания даже на то, что большая часть проливается мне за шиворот.
Сиделка из тебя так себе, но спасибо, удовлетворенно откидываюсь на подушки. Только не могу врубиться, что ты здесь делаешь?
Вообще-то ты меня набрал, Джейсон не отходит от постели, сказал «мне плохо» и «я в больнице», а дальше гудки и мне пришлось сорваться на ночь глядя в поисках тебя. Благо, что с твоим «послужным списком» за тобой числится именно эта больница. Бл*дь, ты скажи, чего тебе в жизни не хватает, а? Какого хрена мы вечно должны бояться за тебя и вытаскивать из кромешной жопы?