Конечно, я говорю Алексу глупостьна другое я сейчас не способен. Только криво улыбнуться перекошенным ртом и сузить глаза от попавшего в них дыма:
Ну, и как ты эту гребаную любовь чувствуешь, Ал? Каким местом? Хочется посмотреть, что у Трескунка под юбкой?
Он не обижается, хотя я этого жду. Мне этого хочется, и знать бы еще, почему! Но вместо обиды, Алекс поднимается с кровати, включает светильник и подходит к столу. Открыв верхний ящик, достает оттуда свой дневник и раскрывает его. Показывает мне.
Этот дневникочень личное, я никогда не заглядывал в него прежде, но сейчас вижу между исписанных страниц алое перо красного кардинала.
Одно перо мы поймали с Леной в нашу первую встречу. А второесегодня под Белым дубом, и я ее поцеловал. Вот так, Картер, я чувствую любовь. Как это перо в моем дневнике, понимаешь?
И пока я ошарашенно на это смотрю, Алекс закрывает дневник и прячет назад в стол. Улыбается мне, смущенно зарыв пальцы в волосыеще живой, настоящий, и счастливый. В эту глухую ночь в нашей спальне осветленный чувством, способным из любой щели прогнать темноту.
Пройдут годы, но я навсегда запомню его таким.
И что ты теперь скажешь, брат? спрашивает меня, всматриваясь в мои глаза, словно надеется увидеть в них понимание. Отражение переполняющих его эмоций и самого себядля нас всегда это было важно. Но, к сожалению, я не могу ему этого дать.
Мне нечего сказать. Я качаю головой и сминаю сигарету прямо о подоконник.
Господи, Ал, ну и дерьмо!
Глава 5
Картер
Спустя год
Старшая школа
Пятница. Сентябрь. Пять часов по полудню.
Я знаю это потому, что все время смотрю на часы, на которых бегут секунды, почесывая ногтем большого пальца сухие губы.
Солнце жарит так нещадно, что кажется пни каблуком иссушенный добела гравий, и он рассыплется в пыль.
В небе не видно птиц. Листва на вязах повисла ошметками, но в тени дырявого навеса старого склада за гаражом отца Лукаса, где мы собрались, дышать почти сносно, и ноздри напряженно втягивают жаркий ад дня.
Как думаешь, Картер, у них получится? У Криса и парней? Все-таки этот жирдяй Хиггинс хитрая тварь. Крис уверен, что в прошлом он наверняка уже проворачивал подобное, иначе бы не действовал в городе так нагло. А ты как считаешь?
Глаза Лукаса лихорадочно блестят и пот, выступивший на висках, говорит куда красноречивее самого вопроса. Я поворачиваю голову и смотрю на друга.
Получится, Палмер. Но я все равно считаю, что они идиоты.
Почему? возражает друг. Разве он не заслужил, этот Хиггинс? Ты слышал, что мужика, который продал ему бар на Мелборн-Лейн два года назад, прошлой весной нашли мертвым в Рваной лощине у Кораллового холма?.. Так вот, этот мужик сам согласился на сделку с Хиггинсом и все подписал, тут не подкопаться. Странно другое: зачем ему понадобилось вдруг продавать бар, который процветал, да еще за четверть цены, а?
Я пожимаю плечами, раздумывая:
Да мало ли причин? Долговые обязательства, семейные обстоятельства, а может, ему просто надоело. Такое тоже бывает.
Ну да, как же! громко хмыкает Лукас. А через год в ливень он умудрился оказаться в месте, где через каждые три метра из земли торчит предупреждающая табличка «Опасно», и сломать себе шею! Очень удобно. Какого черта он вообще там делал?
Это Америка, Палмер. Здесь каждый сам себе хозяин. Если тебе ночью вздумается достать из штанов член и отлить с края обрыва, никто не вправе помешать. А если ты при этом поскользнулсяну, что ж, твои проблемы.
Лукас возмущенно поднимает широкие брови.
Я не пойму, Картер Ты что ему, адвокат?
Я чиркаю зажигалкой и прикуриваю сигарету. Наполнив легкие, медленно выпускаю дым.
Я просто пытаюсь думать, как мыслит Хиггинс, и как следует мыслить твоему брату. Нет мотива, нет связи, а значит, нет и преступления. А ты, Палмер, договаривай, раз уж начал.
Ходят слухи, что тот мужик, Рон Нойлз, бывший хозяин бара, нарыл на жирдяя что-то крупное, за это и поплатился.
Имя кажется мне смутно знакомым, и я вспоминаю.
Постой Нойлз Бетти Нойлз, верно? Выпустилась из школы в прошлом году. Была в группе поддержки и, кажется, одно время крутила с Крисом. Она дочь этого Рона?
Лукас сразу поджимает губы и отводит глаза.
Ну, да. Ей понадобились деньгиБэт хочет уехать в Огайо, у нее там тетка. Так что угнать у Хиггинса новую тачку за пятьдесят штукэто, мать его, справедливо!
Мать его, да! Еще как да! Но меня изумляет другое.
Вы идиоты! сухо бросаю я, и говорю это другу совершенно искренне.
Почему это? удивляется тот.
Потому что для вас это слишком! Потому что у этого Хиггинса наверняка есть прикрытие в полиции, иначе бы он так не наглел, но главноеесть мозги! И если он начнёт рыть, девчонка проговориться!
Но Лукас уверено мотает головой.
Нет, Бэт будет молчать, она его ненавидит. Они с матерью все деньги спустили на юристов, но зато теперь у них есть постановление окружного судьи. За публичные угрозы в их адрес Роакину Хиггинсу запрещено приближаться к ним меньше, чем на сто метров. А нашей семье нужны деньги, Картерсам знаешь.
Сколько?
Половина с десяти штук.
Негусто. Да какой там! Неоправданно мало за такой риск!
Ты понимаешь, что если Крис не справится и фургон не уйдет в Роли самое позднее завтра утромвашу семью уже не спасут пять тысяч долларов?
Лукас кивает:
Знаю.
Держи язык за зубами, и больше не трепись никому. Черт!
Да я никому, Райт! Знаете только вы с Холтом! Я даже Питеру ничего не сказал! взволнованно божится Палмер. Этот Рыжий за хот-дог мать родную продаст! Я что, дурак?
Двоеэто уже много.
Да ладно, Картер! Я тебе доверяю! Я только боюсь, чтобы Уолберг не сболтнул лишнего о нашем гараже, когда станет горячо.
Не сболтнет, придется с ним поговорить. Пусть только попробует, я никому ничего не забываю.
И я не вру, память у меня отменная, именно поэтому Лукас кивает.
Мы сидим с ним у задних дверей склада, на перевернутом ящике с надписью «Rochester», между пустыми баками из-под краски, и слушаем, как в предвечерней тишине сразу за ржавой стеной размерено скрипит диван. Тах. Тах. Тах.
Сегодня пятница, и в это время гараж Палмеров уже закрыт. Зато через две улицы открыт бар «Сотая заводь», где отец Лукаса, бывший вояка, а сейчас так себе механик, привычно надирается спиртным с обеда.
Мы тут одни.
Лукас, Ник, я и Тильда.
За открытой дверью скрипит матрас, глухо ударяется о стену деревянный остов продавленного дивана и частит чужое дыхание Мы слышим, как Тильда смехом останавливает пыхтение Ника, просит дать ей прикурить сигарету и не мять ее грудь так сильно, словно он трахает девчонку в первый раз.
После длинной паузы, в течение которой у Лукаса судорожно ходит кадык, она разрешает Холту продолжить.
Когда Лукас уходит, а на его место садится Николас, он забирает из моих пальцев остаток сигареты и кивает на дверь:
Надоела! Надо будет ей сказать, чтобы больше сюда не приходила. Терпеть не могу шлюх!
Но, судя по тому, как долго Ник не слезал с Тильдына правду это не похоже. Хотя, может, действительно не заводит?
Я с ухмылкой бросаю на него короткий взгляд и вновь возвращаю его к дальнему концу двора, туда, где поверх забора виднеется открытый участок дороги.
А мне кажется, Холт, ты просто терпеть не можешь быть вторым. Но я не виноват, друг, что больше нравлюсь девчонкам. Не эта, так другаякакая разница?
Ник смеетсятак, что дым клочками вырывается из легких, и откидывает плечи на кирпичную стену.
Пошел ты, Райт! толкает меня локтем в бок. Порой я жалею, что ты так хорошо меня знаешь! Вот потому я, в отличие от тебя, и завожу себе постоянных подружекчтобы быть у них первым.
Ну и как? Не разочаровывают?
Светлые глаза Холта довольно щурятся.
Иногда мне везет!
Во двор со стороны внутренней части дома заходит парнишка лет четырнадцатиМэтью Палмер, младший из братьев, и неприветливо косится в нашу сторону. Я давно подозреваю, что из всей троицы он самый смышленый, и знаю, что сейчас ему здесь точно делать нечего.
Где Лукас? обращается к нам Мэт через губу. Там тренер Херли звонит! Говорит, что у вас завтра первая тренировка, и он хочет всех видеть!