То есть как? у Моники глаза на лоб полезли. Но но он же всегда ел с нами и не отказывался, проговорила она, опешив.
Черт-черт-черт, Тони раньше нее догадался, в чем была причина. Он вызывал тошноту! Я убью Дилана, вот честно, у него руки сжались в кулаки.
Келлер, откровенно говоря, был с ним согласен. Весил Рей едва больше сорока пятипятидесяти килограммов, что было почти критическим весом.
Мне жаль, что с ним это произошло, сказал он и повел их в палату Рея.
Моника старалась держаться, но, когда они вошли в палату и увидели Рея, такого бледного, какого-то очень маленького на фоне кровати, слезы сами собой покатились по ее щекам.
Ох, Рей, прошептала она.
Мон. Тони прижал ее к себе. Он поправится, вот увидишь. Мы ему поможем, ему и самому было тошно. Как они могли не замечать такой ужас?
Обязательно поможем, закивала она. Доктор, вы нам потом скажите, что ему можно, мы будем ему готовить, пообещала Моника, подходя к койке и касаясь какой-то бескровной руки Рея.
Пока максимумкуриный бульон, категорично отрезал Келлер, проверяя показания приборов. Рей тем временем открыл глаза, но с трудом сфокусировался на происходящем.
Тони? позвал он, не вполне уверенный, спит или нет.
Детка, Тони поспешно подошел к нему и поцеловал в лоб. Как ты? Что болит? тут же спросил он.
Моника тоже стояла рядом и гладила Рея по руке, стараясь бодриться и улыбаться.
Пока что ничего и это очень странно, сообразил он, ведь прекрасно видел, в каком состоянии его ноги. Я рад, что вы тут
Пока что вам дают мощные обезболивающие, пояснил врач.
Рей, почему ты морил себя голодом? Тони хмуро посмотрел на него.
Я я не морил себя голодом, покачал головой Рей. Я просто должен быть в форме, как все балетные.
Рей, Тони испытующе посмотрел на него. То, что ты ел, а потом избавлялся от еды и означает, что ты морил себя голодом.
Рей смутился, закусил губу и вздохнул.
Я ничего не мог с этим поделать, прошептал он. Оно само
Такое само не происходит, только то, что Тони ужасно переживал за друга, удерживало его от раздражения. Больше мы этого не допустим.
Все равно едва ли я вернусь в балет, Рей посмотрел на свои ноги, с трудом ассоциируя их с собой. Он даже пальцами пошевелить не мог пока что из-за спиц, растяжек и гипса.
Не ставь на себе крест, взмолилась Моника, предельно осторожно присев на край койки и гладя его по груди. Ты восстановишься и еще произведешь фурор, а до тех пор уляжется эта отвратительная шумиха, понадеялась она про себя.
Наверное я уже произвел такой фурор, что Демидов даже не приехал, горько сказал он. Хотя ему только на руку, теперь у него есть все основания взять на гастроли Клода.
Вообще-то Тони очень сомневался, что гастроли состоятся, если труппа останется без двух премьеров. А вот то, что Льюис, узнав всю историю, пошлет Демидова в очень долгое путешествие, он не сомневался.
Демидов мудак, ответил Тони. Не думай о нем. Позвонить твоей маме?
Да, позвони, она, наверное, в ужасе ответил Рей, боясь представить ее реакцию.
Надо думать, Тони взял его телефон с тумбочки и набрал номер.
Вначале трубку долго не брали, но потом, когда на вызов ответили, Тони и сказать ничего не успелиз трубки послышался крикМиранда вопила, что сына у нее больше нет, что он омерзительный педераст, и чтобы он ей больше не звонил.
Рей все слышал. Даже громкая связь не понадобилась, он прекрасно слышал мать и без этого и его лицо окаменело. Все в палате замерли, даже доктор Келлер. У Моники зашевелились волосы на голове.
Что еще случилось, кроме аварии? спросил Рей мертвым голосом.
Рей, детка, ты только не волнуйся, Тони с мольбой посмотрел на врача, и тот, понимающе кивнув, увеличил дозу успокоительного. В общем, история совершенно бредовая и дикая кто-то хакнул телефон Демидова, и в сеть попало видео, как вы проводите время втроем с Клодом, рассказал он, держа друга за руку.
Казалось, что еще сильнее побледнеть Рей просто не мог, но он сделался как простыня, только глаза остались на лице.
Он он снимал это на видео и сохранил в телефоне? прошептал парнишка, ошеломленный, опозоренный и сломленный. Он закрыл руками лицо и тихо заплакал.
Рей, он просто мудак, идиот и тварь, Тони очень осторожно обнял его, гладя по груди, по рукам.
Моника, едва сдерживая слезы, прижимала его ладонь к своей груди, не зная, что сказать.
Не думай о нем, стал уговаривать его Тони. Когда ты выздоровеешь, все забудут об этом. И ты все начнешь заново, с новыми силами.
Рей успокоился только потому, что лекарства подействовали. Он впал в полукоматозное состояние, одурманенный опиатами, успокоительным и стрессом. Глаза у него начали слипаться, хоть он еще икал от слез.
Ему лучше поспать, сказал Келлер. Может и вам успокоительного?
Мне не надо, дайте что-нибудь Монике, попросил Тони, поправив у Рея одеяло.
Келлер кивнул и покинул палату, а через пару минут вернулся со шприцем.
Так быстрее подействует, пояснил он.
Моника согласно кивнула и отвернулась, чтобы не видеть укола, но Келлер все так быстро провернул, что она едва почувствовала, и ей стало полегче.
Езжайте домой, Монике лучше лечь спать, велел врач. Завтра можно приехать, привезите ему легкий куриный бульон. Можно немного отварного белого мяса, перепелиные яйца. Вряд ли он сейчас сможет съесть много.
Все сделаем, закивал Тони, решив заодно почитать, что еще можно больным с таким диагнозом. Ему безумно хотелось хоть чем-то порадовать друга, а главное понемногу вернуть ему вкус к еде.
Они попрощались с доктором, поблагодарили его и поехали домой.
2.
В следующий раз Рей проснулся от того, что его разбудила вспышка фотоаппарата. Потом еще, и послышался гомон и ругань. Он открыл глаза и увидел, как в палату рвутся репортеры, самые наглые делали снимки Рея на больничной койке, а медсестры и доктор Келлер пытались их выдворить. Но в итоге самого настырного Келлер вышвырнул из палаты, наградив увесистой оплеухой. Только потом все затихло. Рей лежал, безучастно глядя на свои ноги и прокручивая в голове все последние разговоры.
Обычно совершенно спокойный, сейчас Келлер был в бешенстве. Он подозревал, что информацию о нахождении Рея мог слить кто-то из сотрудников, а пока без малейших зазрений совести выкинул этих стервятников, одному успев разбить камеру.
Только когда спокойствие в отделении и у него на душе, насколько это возможно, были восстановлены, он вернулся в палату.
Рей, я прошу прощения! Мне очень-очень жаль, что так вышло, он подошёл ближе к кровати. Вы не пострадали?
Рей посмотрел на него и покачал головой.
Все нормально, бесстрастно ответил он. Им просто любопытно, как всегда.
Мы больше не допустим, чтобы они проникли в вашу палату! пообещал Келлер, проверяя показатели. Вам надо поесть, добавил он и, едва это сказал, в палату вошли Тони и Моника с сумками.
А если не хочется? спросил Рей, честно признавшись, что аппетита у него нет. Ни к еде, ни к жизни вообще. Он с сожалением посмотрел на Тони и Монику.
Надо, детка, Тони присел рядом и поцеловал его в лоб. Тебе сейчас надо очень-очень много сил, чтобы выздороветь, напомнил он, а Моника пока доставала контейнер с бульоном на индейке. Там было немножко домашней лапши.
А может и не надо выздоравливать? спросил Рей. Кому я теперь нужен? У матери нет сына, в балете тем более никому не нужен. Еще с этим видео
Рей, ты чего? Тони ошарашено распахнул глаза. А мы? На нас тебе совсем наплевать? Мы любим тебя!
Они и так вчера весь вечер с Моникой корили себя за то, что не заметили всех тревожных звоночков.
Ну поплачете, потом забудете. У вас своя жизнь должна быть, а не меня нянчить, ответил он.
Ему, пожалуй, надо будет поговорить с психологом, решил Келлер. Это нормально сейчас для него, просто защитная реакция психики.
Только на это ребятам и оставалось надеяться.
И все же, умирать от голода как-то слишком уж тоскливо, с напускной веселостью сказал Тони. Давай по чуть-чуть. Съешь ложечку за меня? он поднес ее к губам Рея.