А теперь мы идем есть, сказал Джек и вырулил с территории складов к красивой сине-белой столовой, утопающей в цветах, горках и мини-фонтанчиках. Здесь уже было пусто, лишь пара немолодых мужчин сидели за столиком у окна.
Администратор, худая, высокая, в меру ухоженная женщина лет сорока слащаво нам улыбнулась и начала цветисто приветствовать Джека. Видимо, была уже наслышана об иностранном госте.
В общем, она рада, кратко перевела я.
Джек обворожительно улыбнулся ей в ответ и по-гусарски склонил голову. Надо же! Умеет быть джентльменом! Впрочем, какая разница? Я с тоской подумала о жалких рублях в кошельке, не предусматривающих обед, и решила заказать чаю.
Скоро вернёмся в офис, и, надеюсь, там не все печенюшки из кофе-бара растащили. Но Джек даже не стал спрашивать. Ткнул в меню на самое дорогое, показал, мол, по две порции, и снова обворожительно улыбнулся. Я в тревоге вскинула глаза, подсчитав, во что обернётся это первое, второе и третье, но шеф вальяжно раскинулся на стуле и сообщил:
Я плачу.
Пожалуй, учитывая утро, надо было отказаться. Но администратор уже метнулась на кухню, ноги мои не слушались, а оплатить за себя я могла бы, только взяв взаймы или ограбив ту одиноко стоящую кассу. Я села, уткнулась в окно, выводящее на клумбу, и потихоньку выступила из туфель, превратившихся к сему моменту в предмет пытки. В конце концов, если столько работать и не есть, я просто сдохну. А мёртвым всё равно, в чьей постели они находятся.
* * *
Хотелось молчать и сделать вид, что меня здесь нет. Но, похоже, это не входило в планы Джека. Уж кого-кого, а его везде должно было быть много.
Говори, что заметила интересного.
Для меня всё необычно, я никогда не была на таких складах.
Ты понимаешь, о чём я. Что резануло глаз? Или показалось странным?
Странно, что начальник смены на складе и охранник на восточных воротах похожи, как братья, заметила я. Да они, наверное, и есть братья: в турецких семьях развита семейственность. И тюбетейки у них одинаковые.
Угу. Ещё?
Странно, что много паллет было свалено в кучу, как поломанные, я заметила там целые. Из таких вполне неплохой стройматериал мог бы получиться.
Так.
На складе сырья я заглянула под смятые картонные упаковки в самом дальнем углу, за масляной лужей, а там аккуратно сложен полиэтилен.
Угу.
И странно, что так много грузовиков не развозят Оле-Олу, а посреди дня находятся на территории завода.
Молодец, балерина. Глаз намётанный.
И он уткнулся в телефон. Он набирал что-то быстро-быстро, но когда нам принесли суп, я не успела взяться за ложку, как шеф навёл камеру на меня и щёлкнул.
Зачем? удивилась я.
Мой друг не верит, что у меня теперь тонкий, звонкий голосок, как у птенчика, хохотнул американец.
Я хлопнула ресницами.
У вас нормальный голос, я бы даже сказала, бас.
Ты не понимаешь, ответил Джек. Ты мой голос. В вашей стране я могу говорить через тебя. Пока не выучу русский. И вот представь. Он опустил обе руки под скатерть и высунул свой здоровенный кулак и щепотку из трёх пальцев. Сначала кулак пробасил голосом Джека, как в кукольном театре: What the fuck is going on? потом пальцы в щепотке разжались, имитируя птичий клюв, и Джек презабавнейше пропищал по-русски: Что за йерюндаа здэс тваритса?
Я не выдержала и прыснула.
Вы уже выучили эту фразу?
Ну, её приходится повторять чаще всего в этом бедламе, широко улыбался Джек. И вообще я талантливый.
Только не «йерюндаа», а е-рун-да. Так надо правильно говорить, поправила я.
Он повторил. Всё равно получилось смешно.
Давай ещё раз.
Е-рун-да.
Он произнёс громко, на весь пустой зал столовой, затем глянул с хитринкой на продолжающих разговаривать мужчин и на администратора. Те не обратили на него никакого внимания. Шеф прищурился.
А ведь ты неправильно меня переводишь.
Я вспыхнула.
Почему вы так решили?
Если бы я проорал на русском то, что реально означает fuck, они бы уставились на нас.
Я закусила губу.
Ну, я немного сглаживаю Это же неприлично
Вот уж нет, покачал головой шеф, если я хочу сказать «хрень», пусть они знают, что я говорю именно это! Ты поняла, балерина? А ну-ка переведи дословно fuck.
Я покраснела, глядя на него.
Давай! Я жду!
Кажется, гримаса у меня вышла настолько жалкой, что он с трудом сдерживал смех, но делал вид, что сердится.
Ну!
И я шёпотом выдавила из себя дословный перевод. Мои щёки горели дико.
Довольный собой, Джек расхохотался так, словно я была его дрессированной мышкой в юбочке, которая пропищала только что гимн Соединённых Штатов. Он ударил ладонью по бедру и бухнул громко то, что я нашептала. На этот раз все оглянулись и вытаращились на нас.
Вот теперь правильно! угомонился, наконец, Джек и сказал: Но ты прокололась, балерина! Теперь я буду регулярно тебя проверять. Они должны меня бояться.
Вы думаете, боятся недостаточно? По-моему, когда вы орали на начальника охраны, у него чудом глаза не выпали
Он снова засмеялся, благо потише, но так заразительно, что и я рассмеялась тоже. Когда мы успокоились, он сказал:
Знаешь, балерина, у меня есть друг. Мы с ним всё время смеёмся над тем, что соревнуемся во всём друг с другом он сделал паузу, повёл бровями и добавил гордо: Но я смеюсь больше.
Я снова хмыкнула. Джек вспомнил о супе. Воспользовавшись паузой, я умелá суп за минуту, как мой сосед, который служил в армии. Какой, право, может быть этикет с этим матерщинником? Джек с одобрением заметил:
Говорят, кто хорошо ест, тот хорошо работает. Пожалуй, надо увеличить тебе рабочий день, малышка, твой КПД явно может быть значительнее.
Кусочек картошки фри застрял где-то посреди моего горла, пришлось запивать апельсиновым соком. А вдруг в его шутке была только доля шутки? На всякий случай я промолчала, только сделала загадочный вид и за второе принялась медленнее. Гораздо.
Джек подцепил вилкой кусочек солёного огурца из салатницы и сказал:
Недавно с другом-французом был в Бельгии. Оказалось, что бельгийцы не едят солёных огурцов. Спроси, почему.
Почему?
Голова в банку не пролазит.
Я захихикала. Нет, с ним точно поперхнёшься так, что и сок не поможет.
Ладно, кивнул он. Расскажи о себе. Твоя любимая книга.
Мастер и Маргарита. Это русский автор, Булгаков, возможно, вы не знаете.
О, слава Богам, не «Гордость и предубеждение»! Он воздел руки к потолку, улыбаясь во весь рот.
Вы не любите Джейн Остин?
Ты знаешь хоть одного нормального мужчину, который любит?
Нет.
Вывод: янормальный. Любимый фильм.
Их много. «Властелин колец», например.
История о том, как целая толпа девять часов кряду пытается вернуть неудачно приобретённую ювелирку
Вы не романтик.
Отчего же? его глаза заблестели. Снова довольно опасно. Я даже люблю сказки. Про любовь.
Его рука скользнула по тёмно-зелёной скатерти. Как бы невзначай пальцы остановились в дюйме от моих. Кхм. Я схватилась за стакан и выглушила оставшуюся половину сока. Сделаю вид, что не замечаю. В конце концов, я не обещала быть догадливой в том, что не касается отчётов. От его уверенности в собственной неотразимости во мне проснулся дух противоречия.
Неужели «Красавицу и чудовище»? вырвалось у меня с сарказмом.
О, нет. Разве это сказка? Это просто доказательство, что Стокгольмский синдром работает.
Ну да, он явно не считал себя чудовищем! Конечно, внешностью его природа не обидела, но слово «чудовище» очень соответствовало характеру.
«Золушку»?
Вполне себе американская мечта. И прекрасная рекламная кампания для обувного бизнеса.
Интересно, у него на каждую сказку имеется присказка?
«Красную Шапочку»?
Почему я должен любить сказку, где главная героиняженщина? возмутился он. Другое дело«Легенда о короле Артуре».
Уверена, вы представляете себя королем Артуром, заметила я.
А, может быть, Мерлином?
Может быть. Или драконом. Главное я уже поняла: вы однозначно не представляете себя Гвиневрой.
Он расхохотался до слёз. И кто бы подумал, что мой шеф-деспот такой хохотун?