Девственная застенчивость, как мило,насмешливо сказал Римо.Не волнуйся, Ангел, я никому не скажу, что я первый мужчина, который увидел тебя такой.
Я уставилась на него, борясь со слезами смущения и ярости, когда он наклонился, чтобы взять платье.
Сделай шаг назад.
Я быстро вылезла из платья, и Римо выпрямился, зажав под мышкой испачканную ткань.
Он посмотрел на меня.
На тебя стоит посмотреть. Бьюсь об заклад, у Данило бы появился стояк от одного взгляда на тебя. Я могу только представить, что он чувствует сейчас, зная, что ты в моих руках, зная, что он никогда не получит обещанного.
Я покачала головой.
Что бы ты ни взял, это всегда будет меньше того, чего получил бы он, потому что я бы отдалась ему добровольно, телом и душой, и ты ничего не можешь с этим поделать. Тебе придется довольствоваться утешительным призом, Римо Фальконе.
Римо медленно отступил назад со странным выражением на лице.
Тебе нужно принять душ, Серафина. Одна из шлюх принесёт тебе свежую одежду.
Он повернулся и исчез с тихим щелчком двери. Воздух со свистом покинул мои легкие.
Я обхватила себя руками, дрожа, пытаясь держать себя в руках. Пришлось приложить немало усилий, чтобы противостоять Римо, и теперь меня захлестнула волна эмоций. Я напряглась, вспомнив о камере, но потом решила, что это не имеет значения. Римо знал, что я его боюсь. Мой храбрый вид его не обманул.
РИМО
Серафина была всем, на что я надеялся, и даже больше. Королева в моей шахматной партии. Благородная и гордая, как королева, и высокомерная и избалованная, как одна из них. Она заставила меня захотеть сломать ее. Сломать эти белые крылья. Ангел на вид, но с подрезанными крыльями, счастлива быть приземлённой, счастлива никогда не бродить по небу. Довольствоваться тем, что стала прекрасной прирученной птицей в позолоченной клетке Данило.
Я допил виски и пошел в бар. Джерри снова наполнил мой бокал. Шлюхи собрались в другом конце бара, как можно дальше от меня. Как обычно.
Она такая красивая,сказала шлюха, которая принесла Серафине одежду.
Она была красивой. Серафина была шедевром, даже слишком красивой. Ее золотистые волосы и безупречная кожа на грязном матрасе казались мне святотатством, и я совершил почти все мыслимые грехи.
Я выпил еще виски, подумывая о возвращении в подвал, к Серафине.
Что бы ты ни взял, это всегда будет меньше того, чего получил бы он, потому что я бы отдалась ему добровольно, телом и душой, и ты ничего не можешь с этим поделать. Тебе придется довольствоваться утешительным призом.
Ее слова настойчиво стучали у меня в затылке. И черт, я знал, что она права. Отнять у Серафины то, что я хотел, было бы не победой. В этом не было ничего сложного. Она была слабее, и находилась в моей власти. Я мог бы заполучить ее к утру и покончить с этим, но это было бы похоже на гребаное поражение. Это было не то, чего я хотел. Отнюдь нет. Я никогда не соглашался на утешительный приз. Я не хотел меньше того, чего она дала бы Данило. Я хотел большего. Я хотел от нее всего.
Я со стуком поставил стакан на стойку и повернулся к ближайшей шлюхе.
В моем кабинете. Сейчас.
Она кивнула и убежала. Я последовал за ней, уже с мучительной болью. Чертовски отчаянный с тех пор, как я увидел Серафину в нижнем белье. Чертовски отчаянный, чтобы похоронить себя в ее киске и вырвать из неё невинность. Я всегда получал то, чего хотел. Я ничего не ждал. Но если я хочу окончательного триумфа, мне придется приложить все свои силы в терпении, и это будет самым большим испытанием в моей жизни.
Шлюха взгромоздилась на мой стол, но встала, когда я вошел. Я расстегнул молнию на брюках и спустил трусы. Она знала свой намек. Мы трахались и раньше. Я часто выбирал ее.
Она опустилась на колени, когда я запустил руку в ее рыжие волосы и начал трахать ее рот. Она взяла меня целиком, когда я вонзился в нее, ударив сзади по горлу, вызывая рвотный позыв, но на этот раз это не помогло утолить жгучий голод в моих венах.
Я хмуро посмотрел ей в лицо, пытаясь представить, что это Серафина, но шлюха смотрела на меня с этой гребаной покорностью, с этим отвратительным почтением. Ни гордости, ни чести. У них у всех был выбор, и они выбрали легкий путь, а не тяжелый и болезненный. Они никогда не поймут, что ничего нельзя получить без боли. Слабости. Отвращения.
Я сильнее сжал ее волосы, заставляя ее вздрогнуть, когда я кончил ей в горло. Отступив назад, мой сочащийся член выскользнул из ее рта. Она посмотрела на меня, облизывая губы, как будто я сделал ей гребаный подарок. Мои пальцы чесались схватить нож и перерезать ей горло, избавить ее от жалкого существования. Она опустила глаза.
Вставай,прорычал я, теряя терпение. Она поднялась на ноги.
Рабочий стол.
Она повернулась и наклонилась над столом, выставив свою задницу, затем потянулась назад и задрала юбку, открывая свою голую задницу. Она раздвинула ноги и оперлась о стол. Никакой гордости. Никакой чести.
Я встал позади нее, дроча свой член, но я уже снова становился твердым. Я потянулся за презервативом, разорвал его зубами и раскатал по члену. Сплюнув в ладонь, я смазал свой член, затем прижался к ее заднице и начал толкаться в нее. Костяшки пальцев шлюхи побелели от ее хватки на столе.
Когда я погрузился по самые яйца в ее задницу, я наклонился вперед, пока моя грудь не оказалась на одном уровне с ее спиной, и впервые она напряглась. Я никогда не был так близко к ней. Я приблизил свой рот к ее уху, когда мои пальцы сжали ее бедра.
Скажи мне, Иден,хрипло прошептал я.
Она затаила дыхание, услышав свое имя. Я никогда раньше не произносил ее имя. Они думали, что я не знаю их имен, но я знал каждого ублюдка, который у меня был, солдата и шлюху.
Ты когда-нибудь думала о том, чтобы послать меня к черту?
Конечно, нет, хо
Как ты хотела меня называть? Хозяин?я врезался в нее один раз, заставив задохнуться.Скажи мне, Иден, я твой гребаный хозяин?она колебалась. Она даже не знала, как ответить на этот вопрос, и это взбесило меня.Я не твой гребаный хозяин,прорычал я.
Да,быстро согласилась она.
Я повернул ее лицо так, чтобы она посмотрела мне в глаза.
Есть ли у тебя хоть капля чести в этом изношенном теле?мягко спросил я.
Она заморгала. Мой рот скривился в рычании.
Нет. Ни одной чертовой унции.я схватил ее за шею и начал входить в нее. Она поморщилась, и это вывело меня из себя. Все-таки врезавшись в нее, я пробормотал в ее ухо,Ты когда-нибудь задумывалась, где Динара?она напряглась подо мной, но я не сдался.Ты вообще о ней думала?
Она всхлипнула. Она не имела права плакать, не имела права, потому что плакала не из-за дочери, а только из-за себя. Гребаный позор матери.
Ты когда-нибудь задумывалась, делаю ли я с твоей маленькой девочкой то, что делаю с тобой сейчас?
Она ничего не ответила. Я выпрямился и продолжал трахать ее, пока, наконец, не кончил. Я отступил назад, бросил презерватив на пол и вытерся полотенцем, которое держал под рукой, прежде чем натянуть трусы и брюки.
Она повернулась, тушь размазалась у нее под глазами, и я бросил в нее полотенце.
Очисти себя. И избавься от гребаного презерватива. Моя сперма капает на пол.
Она подняла с пола полотенце и сначала вытерла пол, а потом протерлась сама. Грязная шлюха.
Убирайся с глаз моих, пока я тебя не убил,сказал я.
Она пронеслась мимо меня, открыла дверь и чуть не столкнулась с Савио, который с отвращением отступил назад. Он поднял бровь, когда вошел.
Ты все еще трахаешь эту сучку? Почему бы тебе просто не убить ее, как она заслуживает?
Она не заслуживает смерти. Было бы слишком любезно убить ее.
И я дал Григорию слово, что сука будет страдать. Савио кивнул.
Возможно. Но я думал, что ты будешь с девственной киской, а не с этим использованным куском мусора.
Я не в настроении для девственной киски.
Савио заинтересовался.
Я представляю, что там будет очень тесно и жарко, зная, что ты первый.
Никогда не был с гребаной девственницей, так что не могу тебе сказать. Есть причина, по которой ты беспокоишься о моей неистовой ярости после секса?
В чем разница между этой яростью и твоей яростью до секса? Или твоём настроением вообще?