Таюнэ не все поняла в его рассказе, но главную мысль ухватила.
Таюнэ знает Василя, другой человек нельзя знает, да? спросила она. Василя большой работа делать нада, да?
Точно, обрадовался Шурка ее понятливости.
Когда хорошо ходил нога, да? уточнила она.
Точно. У тебя светлая башка, Таюнэ!
Тогда Василя ехал Таюнэ село, да? допытывалась она. И со свойственным ей простодушием спросила:Таюнэ будет жина Василя?
Факт, усмехнулся Шурка. Пришвартуемся в селе, заживем на славу.
Таюнэ рывком взяла его руку, поднесла к своей щеке, быстро потерлась о нее щекой, носом, губами. Потом подхватилась, понеслась к избушке и, размахивая руками, радостно прокричала:
Таюнэ жина Василя!.. Таюнэ жина Василя!..
Ночью Таюнэ крепко спала на волчьей шкуре за печкой, там, где спала все ночи после того, как в избушке появился Шурка. А Шурка не спалразболелась натруженная за день нога. Видно, рано он попробовал ходить без костыля. Начавшая было заживать рана снова закровоточила. Нога тягуче ныла, в ране дергало и крутило, точно кто-то ковырял в ней шилом. Шурка ворочался и, чтобы отвлечься от боли, думал о Таюнэ.
«Жена!.. фыркал он про себя. Что они, все чукчанки, такие придурковатые? Главное, в два счета купилась!.. Заливал я ей классически, это факт: «Разрешите представиться: гражданин Коржов, геолог с секретным заданием!»
Заснул он где-то под утро, а проснулся, когда в запотевшее окошко заглядывало высокое солнце. Таюнэ в избушке не было. Но, видно, она только что вышлав печке горел огонь, а в кастрюле, сдвинутой на самый край, что-то тихо булькало.
Однако в избушке произошла какая-то перемена. Шурка сразу заметил это и тут же увидел, что со стены исчез большой яркий плакат с бодрым призывом: «Охотник, дай стране больше мягкого золота!» Плакат этот почему-то был разостлан на столе.
Шурка проскакал на одной ноге к столу (нога болела пуще прежнего) и замер, пораженный. На обратной, чистой стороне плаката углем были намалеваны река, лодка, женщина на корме, избушка и мужчина, сидящий на камне. Внизу прыгающими буквами было написано: Таюнэ ехал скора. Василя штала Таюнэ. Таситаня.
Забыв о боли в ноге, Шурка кинулся на двор. Лодочного мотора, который обычно лежал в сарае, на месте не было. Исчезли и весла.
Подгоняемый предчувствием беды, Шурка торопливо заковылял к берегу. На сером песке у воды остались лишь вмятина от носа лодки да чуть приметные отпечатки торбасов.
«Амба!»подумал Шурка, оглядывая пустынную реку, и зло сплюнул в воду.
Потом с каким-то тупым отчаянием сказал себе:
«Черт с ним, пускай берут! С такой ногой далеко не смоешься»
Он достал из кармана щепоть сыпучей смеси из сухой травы, чая и махорочной трухи (он изобрел эту смесь, когда нечего стало курить), свернул цигарку и, морщась, затянулся этим постреливающим искрами куревом.
6
В селе Таюнэ управилась за день.
Первым делом она пришла в медпункт и сказала фельдшерице Анне Петровне:
Таюнэ нада много хороший порошка, когда волк кусает, когда песец кусает.
Пожилая фельдшерица обрадовалась приходу Таюнэ. Она бессменно заведовала местной медициной со времени организации колхоза, много сил отдавала профилактической работе в селе, растолковывала людям, для которых еще недавно первым лекарем был шаман, как предупреждать разные болезни, и оттого, что не все слушались ее и не всегда понимали, она была приятно тронута тем, что Таюнэ по доброй воле обратилась к ней.
Роясь в шкафу, где хранились медикаменты, Анна Петровна охотно рассказывала:
Укусы песцов или лисиц надо сразу обработать йодом или зеленкой, но йодом лучше. Ты молодец, что пришла, другие не верят. А вот если волк укусит, надо сразу ехать в медпункт. Волки и собаки разносят бешенство гораздо чаще, тут без уколов не обойтись. Но, по правде говоря, сколько здесь живу, не помню, чтоб волк кого покусал.
Я знаюкусал, возразила Таюнэ. И спросила:Как лечить скоро, когда кусал?
Может, конечно, и кусал, не спорю, согласилась фельдшерица. А лечить, как всякую рану. Хорошо стрептоцидом присыпать, быстро затягивает. Я тебе и стрептоциду дам, белого и красного.
Много давай, попросила Таюнэ.
Дам, дам, не жалко, мягко ответила Анна Петровна, высыпая из стеклянных баночек таблетки стрептоцида.
Потом Таюнэ отправилась в магазин. В магазин ей пришлось ходить трижды, так как ни за раз, ни за два она не могла унести всего, что купила.
Продавщица Катерина Петровна тоже была пожилая, тоже русская и тоже знала Таюнэ с детства, как и фельдшерица Анна Петровна. Обе женщины были родными сестрами и жили в селе без малого десять лет.
Пока Таюнэ нагружала свой мешок чаем, сахаром, галетами и прочей снедью, Катерина Петровна отпускала ей продукты и щелкала на счетах. Но когда Таюнэ попросила дать ей «много, много папироса», Катерина Петровна страдальчески сморщилась.
Да ты что, неужто курить стала? спросила она и решительно добавила:Не дам!
Таюнэ мгновенно сообразила, чем грозит ей гнев Катерины Петровны, прибегла к хитрости.
Я курила нет! замотала она головой. Охотника курила, охотника говорила: «Таюнэ, бери магасина много-много папироса. Охотника курить нада!» Ты понимала?
А, тогда другое дело, успокоилась Катерина Петровна. Но тут же снова подозрительно спросила:Кому ж ты из охотников берешь?
Там охотника, морж стрелял, Таюнэ махнула рукой на дверь. Я завтра море ходила буду, охотника видала буду, папироса давала буду.
Такое объяснение вполне удовлетворило Катерину Петровну, и в мешок Таюнэ полетели пачки папирос и махорки.
Потом Таюнэ перешла к прилавку с промтоварами. Но размеры телогрейки и валенок, которые она потребовала, снова вызвали недоумение Катерины Петровны. Она, как и ее сестра, только по своей линии, вела разъяснительную работу среди женщин-чукчанок и следила за тем, чтобы они со вкусом, а не как попало, одевались.
Зачем тебе такая телогрейка! Ты же в ней утонешь, сказала Катерина Петровна. Тебе от силы сорок восьмой размер надо.
Такая нада, ответила Таюнэ и для убедительности надела телогрейку прямо на свою меховую кухлянку.
Да кто ж так носит? Ее под кухлянку надо надевать. Так некрасиво, уговаривала Катерина Петровна.
Красиво, не согласилась Таюнэ. И объяснила:Так много тепло будет.
Видя упрямство Таюнэ, Катерина Петровна сердито махнула рукой и отпустила все, что та просила. Тем более, что в магазин набилось порядком покупателей и заниматься одной Таюнэ ей было некогда.
Под вечер, неся к заливу, где стояла лодка, капканы в мешке, Таюнэ повстречалась с председателем Айваном. Он сидел на крыльце своего дома, выстругивал ножом полоз к нартам. У ног его дремала породистая сытая лайка. Вокруг дома наперегонки носились дети Айванадевочка лет шести и мальчик чуть постарше.
Етти, поздоровалась Таюнэ, проходя мимо дома Айвана.
А, Таюнэ! А ну подожди, сказал он ей тоже по-чукотски и, отложив в сторону полоз, направился к ней.
Айван был мужчина лет тридцати, широколицый, широкоскулый, немного коротконогий, немного длиннорукий, немного медлительный. Он и сейчас подходил к ней не спеша, застегивая пуговицы распахнутой меховой куртки, на которой алел орден Трудового Красного Знамени. Орден Айван получил в прошлом году и носил его всегда на верхней одежде, перевинчивая в зависимости от времени года то на куртку, то на телогрейку, то на зимнюю кухлянку.
Ты когда вернулась, что я не знал? спросил он.
Сегодня вернулась, ответила Таюнэ, перекладывая тяжелый мешок с левого на правое плечо. Я в правление зашла, тебя не было, а я утром опять на участок еду.
Зачем опять на участок? удивился Айван. Ты на моржа хотела сходить. На банке Ветров зверобоев мало, а морж хорошо идет. Тебе туда ехать надо.
Нельзя, ответила Таюнэ и снова перекинула мешок на другое плечо. Зима идет, мне избушку чинить надо, крыша плохо держит. Уголь возить надо, капканы готовить. Может, ты за меня сделаешь?
Гм-м сказал Айван и, взявшись рукой за подбородок, задумался.
Дети его, мальчик и девочка, были здесь же. Прилипнув к ногам отца, они молча слушали разговор взрослых.