Местечко попалось уютное. Такие лесные перекрестки манят пешеходахорошо здесь отдохнуть!
Женщины присели в тени под соснами. Было часа трисамая жаркая пора июльского дня. В лесу стояла знойная духота и такая тишь, что даже листва на молодых осинках не дрожала. Только оводы звенели вокруг.
Саша расстегнула блузку, и малышка жадно припала к груди, забавно зачмокала. Мать с умилением смотрела на ее личико.
Путешественница ты моя горемычная!
Аня развязала узелок с сдой, достала хлеб, яйца, соль, разложила все это на белой косынке.
Вот и мы перекусим. Легче ногам будет.
А мне и есть не хочется. Я так перетрусила на реке. Вам было страшно, Аня?
А кому не было бы страшно, Шурочка! Старик какой сердитый, а и тот перетрусил. Я и так-то воды боюсь. А тутэтакие страхи
Неужто они сбросили б на нас, если бы увидели?
А что им, душегубам! Рассказывают люди, что они на шоссе в беженцев из пулеметов стреляют, бомбы сбрасывают
Так ли мы идем, Аня? Не заблудимся?
Так. Я сюда по дрова зимой ездила. Скоро деревня будет. Там спросим дорогу дальше. Теперь бояться нечего. Видишь, тишина какая! Не верится, что война
Аня облупила яйцо, макнула в соль и, протягивая Саше, сказала:
На, съешь, Шурочка.
В этот миг зашелестели кусты и из зарослей вышел человек в красноармейской форме, с петлицами младшего командира. Он был совсем юный, бледнолицый, с большими голубыми глазами и очень мирный на вид. Но Саша почему-то вздрогнула и быстро прикрыла грудь и личико дочки марлей.
Кто вы есть? как-то странно, не по-русски, спросил военный.
Люди мы есть, в тон ему ответила Аня смело и просто. Не видишь разве? Беженцы. От войны удираем, от немца. А ты почему кусты протираешь? На фронт шел бы.
Он кисло усмехнулся и, приблизившись к Саше, протянул руку к ребенку.
Что это?
Саша отшатнулась.
Маленький шпион, пошутила она без улыбки.
Что? военный нахмурился.
Аня засмеялась. А «маленький шпион», оторванный от еды, громко закричал, нарушив лесную тишину.
Откуда идете?
Из-за реки идем, серьезно стала объяснять Аня. Это наша фельдшерица, работала у нас два года. А теперь идет домой, к отцу Кто знает, где остановят супостата? Может, он и до нас дойдет. Нам-то все одно, мы тут век прожили, а ей зачем же оставаться. Молодая, с дитем У нее документы есть.
Саша поднялась, тетешкая дочку, чтобы успокоить, и вдруг увидела, что сбоку, шагах в десяти от них, на просеке стоят еще двое. Эти были в форме рядовых, с винтовками в руках. Стояли они плечом к плечу, как на параде, молчаливые и суровые. И взгляд какой-то пугающий: ни любопытства в глазах, ни теплоты, ни улыбки.
«Почему они такие?»со страхом подумала Саша.
И вдруг один из них спросил:
Вэр зипд зи?
Саша остолбенела. «Что это? Почему он говорит по по-русски? «Вэр зипд зи?»«Кто такие?»мысленно перевела она эту простую фразу. Боже мой! Что это они, шутят? Какая неуместная шутка!»
Тот, что подошел первым, тоже заговорил по-немецки. Саша, как ни мало знает язык, улавливает отдельные слова. Флюсрека, унтерарцтфельдшер. Фатер
А ребенок кричит все сильнее. Саша качает его, просит, молит, как будто крошка может понять:
Дочушка моя, замолчи, родная, не плачь, сейчас я тебя покормлю, а сама напряженно вслушивается истранная вещьдумает о том, что совсем не знает немецкого языка и, если б пришлось поступать в институт, наверняка провалилась бы на экзаменах.
«Герр лейтенант»он обращается к одному из тех двух, как к командиру:
«Господин лейтенант Господин!..»
«Герр лейтенант» приближается и сердито говорит что-то, обращаясь к Саше.
Там, на той стороне реки, много русских солдат? быстро переводит тот, что подошел первым. Где на Днепре делается переправа!
Аня быстро собирает еду, кладет яйца и соль в карман и отвечает за Сашу:
Много солдат Всюду солдаты, танки, пушки, от Речицы до Лоева, по всему берегу А переправы мы не видели, мы на лодке переплыли, сто рублей заплатили. Была бы переправа, мы бы на лошади ехали. А русские солдаты всюду есть И на том берегу и на атом
Мольчать! злобно приказывает Ане «герр лейтенант» и снова обращается к Саше.
Где наводится переправа? допытывается переводчик.
Мы не видели переправы, повторяет Саша Анины слова. Мы переплыли на лодке. Здесь был наром, по его сожгли.
Кто сжег?
Я не знаю, кто сжег. Нам сказали, что его сожгли прошлой ночью.
Голос у Саши чужой. Укачивая ребенка, она делает шаг назад. А дочка кричит, будто чует опасность. Саша не выдерживает, отворачивается и дает ей грудь. Всем телом она чувствует на себе их бесстыдные, алчные взгляды. Какое-то время они молчат. Сашу охватывает ужас Немцы! Теперь нет сомнения, что это немцы. Но как они сюда попали? Она вспоминает: десант, парашютисты О них говорил Владимир Иванович, да и в деревне в последние дни немало было толков о таинственных и страшных парашютистах.
«Что же они сделают с нами, доченька моя милая?» Саша вглядывается в их лица: «О чем они думают? У них тоже есть матери, жены, дети».
Аня вскидывает узел на плечиони молчат. Они не отбирают вещей, не обыскивают. Это немножко успокаивает Сашу. Но вот они снова залопотали между собой. Она напрягает слух, намять, чтобы разобрать хоть отдельные словечки. Переводчик о чем-то спрашивает лейтенанта.
«Вас махен?»«Что делать?»ловит Саша знакомые слова.
«Видно, спрашивает, что делать с нами».
«Герр лейтенант» на мгновение как будто задумывается, потом хмуро, ни на кого не глядя, бросает непонятное:
Эршиссен!
Эршиссен? удивленно переспрашивает светловолосый юнец, и Саша видит, как он бледнеет, как дрожат его губы. Абер да ист дох айн зойглинг!
«Зойглинг? Что такое зойглинг?» Наконец вспоминает: младенец. «Ах! она пятится, прижимая дочку к себе. Что он сказал о тебе, моя доченька? Что они хотят сделать? Не дам! Я никому тебя не отдам! Не бойся!» А сама вся задрожала, оглянулась вокруг, готовая бежать.
Аня, понимая ее душевное состояние, стала рядом, сжала руку. А «герр лейтенант» в это время что-то сердито выговаривал молодому. Тот стоял смирно, кивал в знак согласия головой, но лицо его еще сильней побледнело. Если б Саша и Аня понимали по-немецки, они услышали бы страшные слова:
Ты долго учился, Грабель, но, как вижу, без пользы. Ты плохо усвоил главноеучение нашего дорогого фюрера. Не для того мы начали войну и пришли сюда, чтоб разводить здесь слюнявую интеллигентскую гуманность. Каждый русский, малый и старый, наш враг. Ты хочешь, чтоб я их отпустил, а они привели бы сюда русских солдат и те устроили на нас облаву? Этого ты хочешь?
Грабель молчал.
Курт, я поручаю это тебе, обратился лейтенант к третьему, который за все время не проронил ни слова. Там, в яме, где лежит лесник. И так жев упор из пистолета Без лишнего шума.
Солдат снял винтовку и направился к ним.
Аня заслонила собой Сашу.
Пошли, правильно по-русски сказал молчаливый, приветливо улыбаясь. Пошли другая путь он показал рукой на просеку.
Голубоглазый как бы очнулся и, не подымая головы, объяснил:
Вас поведут на другую дорогу, по этой нельзя ходить
«Он лжет! Лжет! Не верьте!»чуть не вырвался из Сашиной груди крик, но Аня все крепче и крепче сжимала ее руку и тянула за собой.
Идем, Шурочка.
«Они задумали что-то страшное», хотела сказать ей Саша, но почему-то и на этот раз ничего не сказала, а послушно повернулась и пошла за Аней. Сзади донесся голос лейтенанта:
Курт! Дэн зойглинг дарфст ду нихт эршиссен!
«Эршиссен?.. Эршиссен?.. Нихт эршиссен? повторяла Саша последнее слово, но вспомнить, что оно значит, никак не могла. Нихтне Что не? Что они не сделают с тобой, моя доченька? Что они задумали сделать с нами? А как же ты останешься без меня? Надо у них спросить. Пускай скажут. Ведь люди же»
Саша оглянулась. Солдат улыбнулся ей, кивнул головой. А те двое стояли на просеке и глядели им вслед.
Конвоир слегка толкнул винтовкой Аню в плечо и показал на узкую, заросшую травой лесную дорогу. Они свернули с просеки.