Манюшка покраснела, глянула отчужденно. Она привыкла давать сдачи, но сказать было нечего, а пристыженно моргать глазамине в ее обычаях, поэтому Манюшка не придумала ничего лучше, как достать из парты «Историю одного города» и демонстративно углубиться в чтение.
Захаров иронически сморщил нос, Лесин насмешливо хмыкнули этим ограничились, пощадив ее самолюбие.
По-разному реагировали на критику троечники. Бутузов, бодрым и деловым голосом отбарабанив положенные обещания, вернулся на свое место и продолжил послание к девочке, с которой познакомился вчера в парке.
Борис был щеголем и франтом. Кокарда и пуговицы на нем всегда сияли, стрелки клешей поражали всех остротой и прямизной.
Капитан Тугоруков был доволен блестящим внешним видом Бутузова, хотя и догадывался, что не только службы ради наводился этот лоск и шик. Но ему и в голову не могло прийти, что не столько службы ради. Процентов девяносто «вины» за такой исправный внешний вид ложилось на днепровских девочек, нежнейшим и преданнейшим воздыхателем коих был Борис Бутузов. Каждую свободнуюа если удавалось, и несвободнуюот службы минутку он проводил у них. У Бориса было миловидное румяное лицо, он поднаторел в подходах и объяснениях и потому заслуженно пожинал лавры победителя. Успехи его на амурном фронте, само собой, оборачивались неудачами и поражениями на фронте учебном
Командир взвода, любивший давать характеристики, посмотрел на безмятежное лицо Бориса, горестно пожевал губами и изрек:
Человек, который мило улыбается и ничего не делает.
Сурдин разразился бессвязной и путаной речью. Поднатужив ум и вникнув, можно было догадаться, что парень жалуется на обилие и сложность разных наук в спецшколесколько на них времени зря теряется! Некогда, мол, заниматься единственным мужским деломгимнастикой
Темна вода во облацех, вздохнул Лесин. Придется подвергнуть вас отлучению от тренировок. Первым делом, голубчик, в школе все-таки «самолеты», то есть в данном случае учеба.
У Троша, когда он вышел к столу, был похоронный вид. Барон заявил: он пришел к выводу, что неспособен к некоторым наукамтак уж распорядилась природа, а с нею не поспоришь. Придется подать рапорт об отчислении из школы.
Ход был сильныйвсякие вопросы, требования и обличения отпадали: человек уходит, так чего толочь воду в ступе? Впору было прослезиться.
Лень, голубчик, вас заела, безжалостно констатировал командир взвода. Не думайте, что мы разлетимся вас уговаривать. Или беритесь за дело, или завтра подавайте рапорт нет, сегодня же! Лодырь этакий!
Барон отступил в свои камчатские владения весьма сконфуженный.
Попытался разжалобить товарищей и Женечка Евстигнеев.
Я часто болею, ребята, заговорил он тихо и проникновенно. Его тонкая шея и бледное лицо взывали к состраданию. Потому и ето
Зачем же пошел в спецшколу? спросил Славичевский. Больные в авиации не нужны, неужели не знал?
А ты не тронь ето Я на аэродроме родился, на аэродроме и помру!
Ну, голубчик, если вы за этим пошли в ВВС засмеялся Лесин. Короче, когда исправите тройки?
Ну, я ето приму меры.
Какие меры?
Я сказал приму мерыи приму! И не садитесь мне на хвост!
Женечка действительно принял мерыназавтра на уроках его не было. Через своего дружка Бутузова он сообщил помощнику командира взвода, что болен. После обеда Славичевский созвал военный совет.
Я узнавал в санчасти: Болящая Евгения записан в книгу больныхповышенная температура. Но мы-то знаемсачкует. Как запахнет жареным, так у него сразу температура.
Умелец! презрительно бросил Захаров. Не нанести ли нам ему визит? Как ты думаешь, Марий?
Манюшка глянула на него исподлобья: ишь, мириться лезет! Но тут же прямая ее натура взяла свое: а чего зря губы дуть? Он что, неправду вчера сказал? Или не знает весь взвод, что ты частенько смываешься с физо, чтоб не схватить двойку. Чем же ты отличаешься тогда от Женечки?
Чего меня спрашиваешь? угрюмо проговорила она. Я и сама такой же сачок.
Захаров, Славичевский и Женечкин командир отделения Трош деликатно засмеялись: мол, шутить изволят.
Надо спросить Бутузова, сказала Манюшка, благодарно оценившая эту деликатность. Может, Евстигнеев и вправду температурит.
Подозвали Бориса. Выслушав вопрос, он весь запунцовел. Нежное, со вздернутым носом лицо его стало совсем девичьим.
Болеет. Температура. Лежит, залепетал он. По виноватой улыбочке и бегающим глазам было ясноврет. И почему вреттоже было ясно.
Ты от кого прикрываешь? рявкнул Славичевский. Мы тебе кто? Ну-ка, выкладывай правду! А не то салазки загнем!
Салазки в любом случае, сказал Барон. (Рапорт он, конечно, не подал.) Чтоб знал, кому верность хранить.
Ну, днем в постели. Читает или спит. Вечером к Неллочке. Песенки поет. Любовные.
Ты ему не подтягиваешь? съязвил Захаров. Прекрасно спелись, как погляжу.
К Евстигнееву нагрянули утром перед занятиями. Женечка пребывал в безоблачном расположении духа и в том сладком полудремотном состоянии, когда мысли плывут не задевая и не царапая, когда можно открыть глаза, а можно и не открывать, когда уют теплой квартиры навевает грезы и думы, даже отдаленно не родственные ни продольным колебаниям, ни химически чистым реакциям. Вечера, проведенные у Неллочки, искупали будущие неприятности, которые навалятся, как только Женечка решит, что температура упала и пора приниматься за «хвосты». Да не впервой! В конце концов все благополучно завершитсятроечкой в четверти. А ему больше и не надо: в академию он не собирается, его мечталетать Сегодня он опять поедет к Неллочке, и завтра, и послезавтра. Четверть длинная, от Лесина и Тугорукова надежно защищает запись в книге больных.
Белый котенок Сахарок прыгнул Евстигнееву на грудь и стал крутиться в погоне за своим хвостом. Женечка повел пальцем перед розовым носикомСахарок нахохлился, пригнулся и цапнул лапкой за палец.
В этот момент и втиснулись в комнату спецы, предводительствуемые помкомвзвода и комсоргом. Внезапно ослабевшей рукой Евстигнеев сбросил на пол меньшого братца, полузакрыл глаза и, тяжело дыша, облизнул пересохшие губы. Хотел застонать, но передумал, боясь переборщить. Ребята остановились у двери, поглядывая друг на друга, приложили пальцы к губамш-ш-ш.
Вперед вышел Игорь Козин. Лицо его выражало крайнюю степень сочувствия. На цыпочках он приблизился к постели и, склонившись над болящим, положил руку на лоб, потом пощупал пульс, покачал головой и трагическим шепотом сообщил:
Его съедает жар! Намочите полотенце. Ради бога, быстрее!
Манюшка, сдерживая смех, сняла полотенце со спинки кровати, обильно смочила его под краном на кухне и поднесла Игорю. Когда вода залила Женечкино лицо, парень не вытерпел и, сбросив со лба полотенце, заорал:
Иди ты ето к черту! Ну, чего надо?
Ребята захохотали, а Игорь, закатив глаза, начал сокрушенно и укоризненно увещевать Женечку вкрадчиво-елейным голосом Иудушки Головлева:
Ах, ах, какие нехорошие слова говоришь ты, братец! Мы тебя все так любим. Вот проведать пришли перед смертью, а ты ах, ах! Не простит тебе бог на том свете, ох, не простит! А мы тебя прощаем. Хоть и неласков ты с нами, и обманываешь. Строптив и лжив ты, братец, а бог-тоон все видит. Игорь цокал языком, покачивал головой, воздевал руки. И что это ты, братец, болеть надумал? Нехорошо, грешно. А ты встань-ко да молодцом по комнатетрюх, трюх! Ан все и пройдет. Встань-ка, встань, братец!
С этими словами Игорь и Манюшка подняли отчаянно сопротивляющегося Женечку. Захаров и Славичевский надели ему брюки, Мотко и Гермис облачили в китель. Другие держали наготове шинель, шапку, книги. Евстигнеев пытался вырваться, но, поняв, что сила солому ломит, закричал:
Да я ж ето больной! Не имеете права! Запись есть!
А ты будь паинькой, уговаривал его ИгорьТрюх, трюх. Помаленьку да полегоньку, ан глядьуже и в школе!
Когда Женечку водрузили в классе на его место, он жалобно заныл:
Я ж пар нахватаю, братцы! Ничего ж не учил!
А ты крепись, братец, посоветовал Иудушка-Козин. Богон справедлив. За липовую температуру взыщет маленько с тебя, нечестивца. Ноон терпел и нам велел.