Кстати, он из нашего класса одним из первых женился. И к двадцати годам у него было уже двое детей, крепкая семья, он работал мастером на заводе и был уважаемым человеком. Один из редких примеров, что внешность в жизни человека не главное. Тогда выходит, что если я одинока не из-за своей невзрачной внешности, то из-за ... того что пустая, неинтересная и глупая? А что, может быть все вместе...
Я рассказала эту историю банкиру, чтобы не казаться молчаливой и смущенной, и по его виду могу сказать, что ему было интересно. Свои выводы по поводу внешности, в частности своей, я, разумеется, оставила за скобками.
- С Лешкой так и не срослось?
- Не-а, - я потянулась уже к третьему эклеру. - Ничего, что я их с такой скоростью уминаю? Я тоже их очень люблю, и пользуюсь ситуацией.
- Да ты что, ешь на здоровье, они у меня не переводятся.
- Да какое уж с ними здоровье, но удовольствия - море, это да, - притворно грустно вздыхаю.
- Вот ты какая, я тебе слово, ты мне три, - опять смеется. - Есть одна кофейня, очень милое место, там пирожные - ручной работы, я как-нибудь тебе покажу, ты обязательно должна попробовать те сладости. Можем с тобой...
Но договорить Савелий не успел. Как писано в одном сочинении: 'Наташа хотела что-то сказать, но открывшаяся дверь закрыла ей рот'.
В кабинет вбежал, просто вихрем влетел молодой мужчина. О, о его внешности можно слагать баллады, так он прекрасен. Я засмотрелась на него с полным ртом. Лицо сделано с тщанием искусного скульптора, посвятившим себя всего этой кропотливой работе. И результат превзошел все его ожидания - лицо было прекрасно. Римский профиль, чувственные губы, большие говорящие и все понимающие глаза, открытый лоб и волнистый чуб, зачесанный назад. Одет с иголочки, аккуратен, подтянут, благоухает прекрасным мужским одеколоном, в меру тонким и насыщенным. О, это было что-то! На секунду мне показалось, что образ моего прекрасного банкира померк, в сравнении с этим мужчиной. Но только на мгновение. Все же мое 'детище' мне дороже любой холодной красоты, а этого мужчину можно было назвать холодным с полной уверенностью.
- Сэв, у тебя гости? Я не знал, Вероника не предупредила меня в приемной, - сказал он, бросив на меня внимательный взгляд и осмотрев с головы до ног, но сделал это очень быстро, осторожно и в рамках приличия, как мне показалось. И результат оказался таков, что он спокойно и равнодушно от меня отвернулся, вежливо мне кивнув в знак приветствия.
Я ему не интересна. Что ж, именно об этом я и говорю. Вот это про меня. Особенность настоящего осмотра заключается лишь в том, что обычно такие красавцы вообще на меня не смотрят, у меня не бывает возможности попадаться им на глаза и в поле их зрения.
- О, Джон, знакомься, это Вера. Вера, это Джон, мой друг и компаньон. Этот несуразный замок - детище его больного разума, - сообщил Савелий с улыбкой, пожав руку другу.
- Да ладно, всем нравится, и в газетах об этом писали, и интервью на местном телевидении я давал, - гордо заявил Джон. - Да, Сэв, я за зеленой папкой, той самой. Ты привез? - и многозначительно на него смотрит.
Сэв, значит, да? Не Савва, не Савик, а Сэв. Что ж, красиво, но мне ближе и роднее Савва, Саввушка. Ладно, никто не позволит мне так его называть, дело до этого просто не может дойти. Если только я наскребу денег на пластическую операцию. И то не факт, Сэв... Савва, конкретно объяснил мне, что ценит острый ум и сообразительность. А я этим похвастаться особо не могу.
Пока Савелий выуживал из ящика стола затребованную папку, я заглотила остаток пирожного и быстро запила чаем, да так ловко, что не подавилась и не захлебнулась. Что ж, дождусь, пока мужчину переговорят, чтобы не отвлекать их, и быстро откланяюсь.
Но первым быстро откланялся Джон. Опять только кивнул мне сухо, и вышел в коридор. Я, было, раскрыла рот, и даже стала приподниматься из кресла, такого уютного, такого манящего, как Савелий это заметил.
- Так, пожалуй, нам нужен еще чай, - весело сказал он.
Но я его остановила от попытки вновь вызвать Веронику.
- Пожалуй, мне нужно совсем другое, - сказала я, сожалея, что эти слова так некстати пришлось произнести.
- Ах, да, пойдем, я провожу тебя, - и мужчина стремительно подошел ко мне и протянул руку. Конечно, соблазн, признаюсь, был велик, но... эта тема для меня настолько деликатная, что я не смогла позволить себе вновь насладиться его прикосновением.
- Может, лучше, попросить помощи у твоей секретарши? - просительно затянула я.
По его глазам я четко поняла, что он меня не понял. Но пожал плечами, открыл дверь из кабинета и окликнул девушку.
- Вероника, проводи Веру в туалет, пожалуйста, - и для меня распахнул дверь пошире.
Нет, ну надо так кричать об этом громко, а? Пробормотав 'спасибо', я прошла мимо, не поднимая глаз. Высокая девушка, выше меня на пол головы, бодро и уверенно цокала каблуками рядом со мной. Мы свернули за угол, и оказались перед огромной дубовой дверью, такой же, как и все на этом этаже. Вот ни в жизнь бы не догадалась, что это вход в уборную.
Поблагодарив ее за любезность, я скрылась внутри, поражаясь тому, как в одно мгновение оказалась в Версале. Бра в виде канделябров, огромное зеркало в золоченом резном багете, фрески на стенах, лепнина на потолке, все говорило о том, что я в музее, но наличие унитаза и огромной раковине однозначно намекали на постмодернизм.
Когда я смогла заставить себя отвлечься от этой красоты, и, быстро сделав свои дела, вышла в коридор Вероника меня ждала. Это было удивительно. Видимо, его слуги вышколены так, что вежливое внимание и готовность услужить является обязательным условием для приема на работу в Линбанк'.
- Дело в том, что я ухожу, - пробормотала я, направляясь к лестнице, - передайте, пожалуйста, Савелию мою благодарность и попрощайтесь с ним за меня.
- Конечно, Вера, обязательно передам. А можно спросить, вы всегда пьете зеленый чай с клубникой?
- Ну, мне нравится. Бывает, что и черный, тоже с клубникой. Еще люблю с апельсином.
- Хорошо, я приобрету парочку коробок и того и другого для следующего раза.
Я с удивлением посмотрела на нее. Она меня с кем-то путает?
- А что Вы предпочитаете на сладкое? - продолжала опрос вежливая секретарша.
- Ну, тут мои вкусы с Сэвом полностью совпадают, это Эклеры с большой буквы 'Э', - и глазами на нее зыркнула, мол, как она отнесется к такой фамильярности.
Но Вероника и глазом не повела.
- Хорошо, - говорит, просто буду больше закупать. - Всего хорошего, приходите чаще, - попрощалась она со мной, когда я уже ступила на ступеньку огромной лестницы.
- Да, до свидании, - пробормотала я.
Нет, вот это сервис! А я-то собой гордилась, что у меня есть коробка черного чая, зеленого, а банка кофе. Учусь, студент. Вот он, ассортимент услуг на любой вкус.
Когда я оказалась на улице и вдохнула глоток холодного свежего воздуха, меня кольнула мысль, что я все же дура! Вот зачем я ему про Лешку с Сашкой рассказала! Он как человек предупредительный, с самого начала обозначил свой уровень развития, намекнув на то, что приветствуется образованность, эрудиция и просто здравомыслие. А я ему - про страсти-мордасти в двенадцать лет?! Ну вот дурочка-то!
Он мне про горные реки, про отлогие спуски, про небо Карелии, про красоту и романтику, а я ему про торт какой-то, про тумаки и воблу сушеную? Нет, ну точно, нет ума - пиши 'калека'.
Так мне обидно и стыдно за себя стало, аж слезы от досады выступили на 'прекрасных глазах насыщенного цвета'. Все, рот на замок, и молчать при мужчинах. Ступенькина, ты поняла? Молчать! Все равно ничего умного сказать не можешь. Так хоть не будешь засорять эфир ерундой.
А ляпать-то я могу. Вот как сказану что-то иной раз, а потом маюсь - зачем это сказала, как теперь себя вести, куда от стыда деваться? Слово же не воробей, и кого-то может рассмешить, а кого-то и обидеть.
Вот у меня был случай. Я училась в 11-ом классе, в новой школе. В вечерней, да, такой я неуч, что пошла работать, и доучивалась в вечерке. И был там парень один, скромный, но не стеснительный, спокойный, но не закомплексованный, приятной внешности, но не красавец. Простой обычный парень 17-ти лет. Мы с ним в нормальных отношениях были, здоровались, разговаривали, все хорошо. И вот ближе к зиме в класс пришла новенькая. Такая красивая девушка, что с нее картины можно было писать. Кстати, она и подрабатывала натурщицей в художественной академии, потому что такие красивые лица надо увековечивать для истории. И эта Карина очень понравилась Андрею, тому спокойному парню. А надо сказать, что мы с этой Кариной как-то быстро сошлись, стали дружить, ходили в гости, ночевали друг у друга. Вот уж красавица и чудовище. Не было ни разу, чтобы мы прошли с ней по улице, и на нее никто не обратил внимания. В кафе было ходить просто невозможно - сразу находилось много парней, которые мечтали с ней познакомиться. Это было время, когда я как никогда чувствовала свою ущербность и уродство. Особенно на ее фоне. Ну да это отдельная тема. Речь о другом.