Влюбленные
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВСТРЕЧИ НА ДЕВИЧКЕ
Шагая по Большой Пироговской к Девичьему Полю, Костя всякий раз нетерпеливо поглядывает вперед. Стоит ему свернуть в сквер напротив Олсуфьевского переулка, как в то же время (с запозданием очень редким) на противоположном конце аллеи появляется девушка в клетчатом пальто нараспашку.
Вот и сегодня
Поскрипывает под микропоркой только что просеявшийся последний мартовский снежок. Хорошо, почерпнув его ладошкой, выжимать прямо в рот ледяную, ломящую зубы влагу. Снежок мягким серебром оттенил черноту ветвей, притих на бровях девушки, отчего ее глаза потемнели и светятся глубоким озерным блеском.
Они встречаются на развилке аллей и, бегло взглянув друг на друга, расходятся в противоположные стороны.
«Почему мы так часто встречаемся? Случайность? Конечно!» И Костя старается не думать о девушке. Но встречи стали его занимать. Хочется, поравнявшись с девушкой, крикнуть ей что-нибудь дружески-беззаботное, метнуть заранее припасенным снежком берегись! Наверно, он так бы и поступил, если бы однажды не глянул в ее настороженно-внимательные глаза близко-близко, в глаза, точно пропустившие его сквозь себя
Если в первые дни Костя уносил с собой облик незнакомки всего лишь на десяток метров, то с приближением весны это расстояние стало возрастать в геометрической прогрессии: девушка в клетчатом пальто нараспашку (ей, казалось, всегда было жарко!) незримо шла рядом, вместе с ним входила в больничную палату, где лежал его друг однокурсник Ладо Квачадзе, проникала в стены академии, и Костя, задумавшись, начинал ощущать как бы разлитое вокруг себя свечение ее глаз.
Ты чего улыбаешься? спросил его как-то в такую минуту Денис Решетов, конопатый здоровяк с Южного Урала.
Тебя увидел.
А ну не темни Почему меня не берешь к Ладо?
Тебе бы не в агрономы, а в следователи! без причины вспылил Костя и взъерошил рукой густые, торчком растущие волосы. Сиди в читалке, чем колесить туда да обратно. Будешь на зачетах молоть вроде Славки Дупака: «Существуют два способа посева семян гнездовой и полосатый».
Денис оглушительно захохотал.
Добродушного Дениса легко было провести. Но не таков был Ладо.
О! Ты один? Почему опять один? воскликнул он, едва Костя переступил порог палаты.
Денис грызет науку, а ты рубай свои лепешки, Костя извлек из кармана чурек, который ему удалось купить в магазине «Грузия».
Ай, ай, бедная наука!
Бедный Денис. Еще не известно, кто кого осилит.
Ха-ха! Ладо любит шутку. А ты, я замечаю, какой-то не такой стал, Костя. Веселый! Почему?
Ты на поправку пошел.
Ай, ай, какой хороший друг! Спасибо, Костя! Почти каждый день стал ко мне приезжать. Тронут. Сердечно тронут. Только почему ты глазами все в коридор косишь? Не понравилась ли тебе какая-нибудь сестричка?
О другом ты, конечно, не можешь?
Ох, Костя, тут есть такие милые девушки! Обрати внимание, когда пойдешь мимо лаборатории. В белых халатиках, в белых шапочках. По-моему, это самый прекрасный наряд для женщины.
Ну, это кому как, улыбнулся Костя. Мне больше нравится, когда в клеточку.
А! Ладо с силой хлопнул его по плечу, и они засмеялись, отлично понимая друг друга
За черемуховыми волжскими поймами, быстрыми речушками-девчушками и угористыми полями осталось родное Костино село Журавлево, откуда он грузовиками и поездом приехал в Москву. Сутолока и бензинная гарь столичных улиц повергли его, сельского жителя, в растерянность, но ненадолго. Он накупил карт столицы, путеводителей и стал часто бывать всюду, особенно в музеях. Все это бессистемно: сегодня в Третьяковке, завтра в Бахрушинском и Зоологическом. Заглядывал в планетарий, если путь лежал мимо. Нередко его можно было увидеть на грохочущей улице перед каким-нибудь неуклюжим древним особняком облупившимся дворянином, окруженном легкими современными зданиями. «Где тут ампир и где модерн?..» «Проходите, гражданин, не задерживайтесь», вежливо провожали его милиционеры, когда он не в меру долго разглядывал гербы и флаги на фасадах иностранных посольств. Мосты через Москву-реку, театры, стадионы, выставочные залы все входило в его планы, везде хотелось побывать. К зачетам готовился прямо в троллейбусах. С оттопанными ногами возвращался в общежитие на Лиственничной аллее и бухался на кровать. Но снились ему все-таки песчаные плесы, вересковые пригорки с искорками земляники в траве и тишина.
Встречи на Девичке так коренные москвичи любовно называют сквер Девичье Поле выбили Костю из привычной колеи. Ему не хотелось больше трястись куда-нибудь в Химки, на Поклонную гору или осматривать гробницы царей в Кремле. Его тянула к себе Большая Пироговская.
«Кто она, эта девушка? Студентка или нет? Если работает, то где?.. Хотя бы самую малость узнать о ней!»
Заговорить с девушкой без всякого предлога он не решался. Для Ладо это «айн момент», а он так не может.
Косте вспомнилось, как на репетиции студенческого драмкружка режиссер заставлял его придумывать своему герою подробнейшую биографию. Роль-то досталась «без ниточки», и он пыжился-тужился, все для того, чтобы Денис и Ладо после спектакля вдоволь натешились над его игрой. Но сейчас он вспомнил об этом уже без досады, а в голове мелькнула забавная мысль: почему бы не воспользоваться советом режиссера?
«И в самом деле! Шансов на успех теперь куда больше! Передо мной не бескровная тень, а живая девушка! Я встречаю ее. Вижу, как она идет, как она одета значит, могу судить о ее привычках, вкусах, характере. А глаза! Это же окна, через которые видны мысли, толпящиеся в голове, так говорил еще Бальзак!»
И он тотчас пустился брать барьеры.
«Зовут ее»
Костя был искренне обескуражен, когда обнаружил, что далеко не всяким именем он может окрестить незнакомку. Стоило сказать Лариса и сразу же возникал образ холодновато-вежливой, надменной девушки, столь непохожей на ту, которую он встречал. Не мог назвать и Жанной: девушка с этим именем в его представлении почему-то курила! Почему? Он и сам это не мог объяснить. Курила сигаретку за сигареткой, нервно комкая пачку тонкими наманикюренными пальцами, и могла часами болтать об искусстве заученно-восторженными фразами. Порой одно и то же имя, но в разном употреблении рождало прямо-таки противоположные образы: так, Марией, в его понимании, могла называться лишь женщина героического склада, а Маша, Машенька, такая кругленькая и ласковая, тотчас же переносила воительницу из грозной сечи в уют домашней обстановки, где вкусно пахнет пирожками, а на ковре, перед диваном, стоят теплые, чуть стоптанные тапочки.
«Чудно!» удивлялся Костя.
Перебрав десятки имен, от земной и телесной Матрены до полунебесной Элеоноры, он остановился на двух Нине и Ирине, которые почему-то наиболее подходили к незнакомке. Не зная, какому из них отдача предпочтение, он так и стал называть ее двойным именем. На франко-испанский манер.
«Нина-Ирина живет неподалеку от Девички, преодолев первый рубеж, фантазировал Костя. Она не бежит к троллейбусу и вообще идет не торопится. Такое впечатление, что отдыхает. Ну да, вышла подышать. Деньки-то стоят мировейшие!
Работает она или учится? Я встречаю ее в такой час, когда рабочий день еще не закончен Учится! Скорее всего учится! У нее и вид студентки. Наверно, с лекций идет
А вдруг Нина-Ирина замужем? За каким-нибудь профессором лауреатом! А? Разлучила бабушку с дедушкой Ну, нет, нет! Девушку с такими с такими глазами не купишь за нейлоновые шубки. Да у нее их и нет! И что это за дичь лезет мне в башку? Ясно она одна. А вот родители-старики у нее есть. Это точно. Есть и братишки с сестренками. Их даже много. Это ничего. Люблю пацанов. Но Нина-Ирина в семье старшая. И когда она уходит в институт, пацаны провожают ее, а потом ждут не дождутся»
После всесторонней и детальнейшей проработки прошлого и настоящего девушки Костя почувствовал себя настолько к ней приближенным, что, завидев ее, тайно ликовал в душе:
«Я о вас, Нина-Ирина, кое-что знаю. А вы и не подозреваете»
И он смелее глядел в ее глаза-озера. Девушка выдерживала его взгляд.