* * *
Когда Гумер поднял голову и разжал залепленные снегом глаза, он понял, что заблудился. Кругом была только метель темное, колючее, шелестящее снежное варево. Ни огонька ни впереди, ни сзади. Ноги уже отказывались идти.
Он постоял несколько мгновений растерянно, не зная, что делать, и шагнул, куда толкнул его порыв ветра.
Скоро он различил в отдалении какой-то темный силуэт и направился к нему.
Это был стог.
Он обошел его со всех сторон, нашел у самого подножья удобную ложбинку и лег в нее. Потом стал зарываться глубже.
Как же он замерз и как устал!
Сено пахло летом и солнцем, а где-то совсем близко метель, упустившая его, неистово кружилась вокруг стога, пытаясь дотянуться до Гумера шершавым языком
* * *
Ямиля! голос Гумера, усиленный многократно, гремит по всему цеху.
Худенькая девушка в большой каске, сваливающейся на лоб, испуганно бежит к переговорному пульту и снимает трубку:
Я тут. Что случилось?
Это я у вас, сменный мастер, хочу спросить, что случилось? рычит Гумер, забыв переключиться на телефон, и динамик пробивает рычанием грохот барабанов. Останови немедленно первый агрегат. Ты слышишь?
Зачем? спрашивает Ямиля и оглядывается на рабочих, которые тоже с недоумением смотрят на нее. Зачем выключать?
Ты оглохла, да? Он же сейчас развалится к чертовой матери! Я отсюда слышу, как он дребезжит.
Это тебе кажется, Гумер, говорит она.
Сейчас я приду!
Динамик яростно шипит, словно на горячую сковородку плеснули воды.
Ямиля поправляет волосы под каской и ждет.
Ну? грозно спрашивает Гумер, появляясь вскоре перед ней. Не слышишь?
Не слышу! возражает Ямиля. Он и вчера так дребезжал. И позавчера. И месяц назад. Тебе показалось, Гумер.
Он подходит к агрегату, слушает, наклонив голову, потом поворачивается к Ямиле.
Все равно надо останавливать и смотреть.
Сейчас у меня некому смотреть говорит она и добавляет: Тебе надо отдохнуть
А какое тебе дело до того? обрывает ее Гумер, не желая, чтобы его жалели.
Тогда не будет ничего казаться, и ты не будешь разговаривать со мной грубо, поясняет Ямиля, нисколько не обижаясь.
Она давно уже работает в цехе и устает не меньше, а может быть, и больше других: все-таки не женская эта работа возиться с тяжелыми машинами! Но Гумера понимает и по-бабьи его жалеет. И все прощает, даже грубость. Неприютный он какой-то, хмурый всегда, а характер горячий, неудержимый просто. С Сафаровым ругается, с Иреком отношения испортил окончательно, директор фабрики тоже его недолюбливает. И все из-за машин. Вернее, из-за того, что они постоянно ломаются. Была бы ее воля, она закрыла бы цех на полгода и заменила эти древние агрегаты, чтобы только люди не мучились. Не рвали друг другу нервы. А то не работа, а настоящая каторга.
Вообще-то для нее многое здесь сложно и сама работа, и люди, и споры вокруг технических проблем, и неувязки разные, за которыми она ничего, кроме привычной бестолковщины, не видела. Говорил Сафаров слушала с открытым ртом, удивляясь и эрудиции его, и масштабности мышления, и умению подмечать такие мелочи, о которых она и представления не имела, хотя только и делала, что увязала в них. Говорил Гумер, и Ямиля так же искренне принимала его сторону и смотрела на Сафарова уже иными глазами.
С Иреком было проще. Она его сразу раскусила мелкий человечек, ничем, кроме собственной карьеры, не интересующийся. Знала она о нем и еще кое-что среди девушек и женщин фабрики ходил неприличный слушок но держала при себе, считая ниже своего достоинства опускаться до сплетен. А ведь поговаривали и о том, что метит Ирек на пост главного инженера фабрики, если Сафарова двинут дальше. И если это правда, то понятно, почему они объединились в своем неприятии Гумера, характер у которого и впрямь не золотой, но он честнее и лучше их, вместе взятых.
Она боялась признаться самой себе, что Гумер ей просто нравится, и в любом случае, даже если бы Сафаров с Иреком оказались кругом правы, она была бы на его стороне Интересно, а что он о ней думает? Вот ведь накричал на нее ни за что ни про что и не знает, наверное, как теперь из этого положения выйти. Глупый, рассмеялся бы, и все! Неужели не понимает, что девушкам надо чаще улыбаться?
Но Гумер, досадуя на себя за эту дурацкую выходку, кивает Ямиле и уходит назад в свою кабину. Она, конечно, права незачем пороть горячку, видно, ему и вправду померещилось Пора, пора отдыхать, а то кидаться начал на всех. Вот и Ямиля под горячую руку подвернулась Хорошая девчонка, есть в ней что-то такое как бы это сказать? Ну, надежность, что ли, несуетливость Каска смешная как ведро на голове сидит! А волосы красивые, да и вообще она ничего, как ни смотри
Затрещал телефон, он поднял трубку, узнал голос Сафарова, и Ямиля тотчас же вылетела из головы вместе со своей каской и красивыми волосами. Но вечером он столкнулся с ней в проходной, и они пошли по улице вместе.
Впервые он увидел ее не в комбинезоне, а в светлом, модном плаще с ярким шарфом поверх воротника.
Волосы, аккуратно причесанные, очень шли к ее молодому, свежему лицу. Он же был в своей старенькой, изрядно изношенной курточке, в мятых брюках и в давно не чищенных ботинках.
Ничего, что я рядом такой? спросил насмешливо.
Она взглянула на него удивленно, но сразу поняла, что он имеет в виду, и засмеялась:
Вам, мужчинам, можно.
Давно в зеркало себя не видел, сказал он, проводя рукой по подбородку.
Она снова посмотрела, смешно наклоняя голову из стороны в сторону, и успокоила:
Вроде нормально
И обмолвились, казалось бы, ничего не значащими фразами, а словно ближе друг другу стали. И уже расставаться просто так не хотелось.
Может, зайдем? Гумер кивнул на двери ресторана, мимо которого они проходили.
Туда? Мы? удивилась Ямиля.
А что? Разве мы не заслужили с тобой ужина?
Еще минуту назад и не думавший ни о каком ресторане и тем более ужине с девушкой наедине, теперь он уговаривал Ямилю и был бы огорчен, если бы она отказалась.
Только не надолго, ладно?
К счастью, им повезло: день был будничный, очереди не было и их хорошо посадили недалеко от небольшой эстрады, где бородатый парень возился с микрофоном
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Знаешь, когда я сюда приехала, думала, умру от тоски, говорила Ямиля, морщась от громкой музыки. Я ведь выросла в большом городе и никуда из него не выезжала. Даже в деревне не была. А тут и городишко крохотный, и люди незнакомые В общежитие я не пошла не люблю общежитий! Круглые сутки на людях бр-р! Живу у одной старушки, почти в самом центре. Она хотя и ворчливая, а добрая. Мы с ней хорошо живем.
А замуж почему не выходишь? спросил Гумер, думая о своем.
Замуж? переспросила она и взглянула на него внимательно. Просто так не хотела, а В общем, не получилось. Правда, сейчас сватается смешное слово, да? один человек ко мне Цветы приносит, говорит, что любит, жить без меня не может. Только думаю, ничего у нас не получится.
Почему?
Не люблю я его потому.
Принца, наверное, ждешь? усмехнулся Гумер, вдруг вспомнив Зифу. Голос у него, наверное, изменился, и Ямиля тут же это почувствовала.
Ну, какого уж там принца в мои-то годы! неловко пошутила она и, чтобы скрыть эту неловкость, засмеялась: Мне теперь и разведенный какой сойдет. Хотя, конечно, можно и так Произнесла и смутилась: Можно не выходить замуж совсем.
Я понял, сказал Гумер, и внимания не обративший на ее поправку. Только одному трудно. Нельзя человеку одному.
А ты почему всегда один? Даже в цехе ночуешь.
Я не один, сказал Гумер, продолжая думать о Зифе и уже жалея, что пошел в ресторан. Сегодня ему надо было быть у нее. Именно сегодня она его ждала. И еще ждет. И будет ждать, пока он не придет.
Они помолчали. Маленький оркестрик вновь заиграл, заглушая все остальные звуки. Бородач терзал в руках гитару, держа ее на уровне бедер. Ладонь у гитариста была большая и широкая, как лопата.
Ямиля подняла глаза на Гумера.