Неожиданно появлялась дьячиха.
Лущишь? односложно спрашивала она.
Лущу, в тон отвечал Петрусь и чувствовал, как маленькие глазки дьячихи следят за каждым его движением.
Да ты скорее пальцами вороши, говорила она, как паучок ножками. Вот так И толстые её пальцы медленно шевелились. Видал?
Видал, спокойно отвечал Петрусь, а сам думал: «Чего это она такая толстая? А если бы её поделитьсколько из неё вышло бы дьячков?»
Не успела дьячиха отойти, как звякнула щеколда, и на дворе появился дьячок. Петрусь взглянул и сравнил:
Шесть, как на весах
А Харитон Иванович, пересекши заросший травой дворик, остановился перед мальчиком.
Здравствуйте, сказал Петрусь, порываясь встать.
Сиди, сиди, поспешно произнёс Харитон Иванович, махая сухонькой ручкой на мальчика.
Он вытащил синенький в крапинку платочек и стал тщательно вытирать слезящиеся глаза с красными веками.
Мальчик видел его так близко впервые. В церкви, когда Харитон Иванович пел или читал, Петрусю всегда казалось, что внутри у него сидит овца и жалобно блеет. Поэтому он с любопытством оглядел рыжие, стёртые сапоги, серенький просаленный подрясник, маленькое личико с бородкой, похожей на клок сена, и косичку, перевязанную синей лентой.
Протерев глаза, дьячок дружелюбно глянул на Петруся:
Работаешь, хлопче?
Петрусь молча кивнул головой.
А чей будешь?
Потупы Степана.
А-а-а Ну, работай. Бог труды любит.
А вы видели его? спросил Петрусь.
Кого это, дитятко? опешил дьячок, останавливаясь.
Бога, тихо ответил Петрусь, глядя на Харитона Ивановича тревожными, пытливыми глазами.
Тщедушная фигурка дьячка согнулась вдвое, рот открылся, глаза налились слезами. Дьячок потрогал мальчику голову, будто хотел убедиться, здоров ли он, и даже перекрестил ему рот.
Христос с тобой, дитятко! наконец вымолвил дьячок. И что ты такое непутёвое выдумал? Да где же мне, грешному, сподобиться такой благодати?
А отец Евлампий видел?
А чем же отец Евлампий лучше? Ежели не Харитон Иванович хотел что-то сказать, но вместо этого хукнул в кулачок.
Обедать! послышалось из окна.
Мальчик бросил работу и вошёл в горницу. На столе уже дымились миски, наполняя воздух вкусным запахом мясного борща.
Петрусь сел и сразу заметил, что миска у него самая маленькая, у дьячкапобольше, у дьячихи жеогромная, налитая до краёв. Густой пар закрывал лицо хозяйки. Отдуваясь, она прихлёбывала борщ.
Петрусь удивился: «Как она не обожжётся? Наверно, остыло»и, схватив ложку, глотнул.
Раскалённый борщ ожёг рот. Петрусь закашлялся, исподлобья взглянул на дьячиху.
Ты чего это вылупился?! напустилась она, Петрусь поспешно схватился за ложку и уже не смел поднимать глаз.
Тем временем дьячок налил горилки в зелёную лампадку и со словами «Господи благослови» опрокинул её в рот; сморщился, чихнул и еле выговорил:
Эко славное зелье!..
После этого дьячок как-то обмяк и обратился к Петрусю со словами:
Правду ты, хлопче, говоришь: «Бог-то бог, да сам не будь плох». Вот как я сегодня: панихидку отслужилесть и горилка и закуска. А не пойди я, то и лежал бы, пока не опух. Вот так-то А до бога ещё и разум нужен. Одним богом не проживёшь
Ты чего это, старый дурень, болтаешь? сердито сказала дьячиха.
А вы, Прасковья Ивановна, хлопчику ещё борща подлейте да мясца дайте: сами же говоритеработящий, осмелился вымолвить дьячок.
Что вы, Харитон Иванович, суётесь не до своего дела! оставив ложку, сказала дьячиха.
«Погоди, я тебе что-то подстрою!»мысленно погрозил ей Петрусь.
Прислуживающая у стола немая девушка Фрося бросала на мальчика сочувственные взгляды. На второе она принесла кашу и сама хотела положить ему, но дьячиха перехватила у неё ложку, и в миску Петруся упал комок каши. А когда Фрося принесла крынки, то Петрусь вместо густой, вкусной ряженки получил синее, снятое молоко.
Мальчик встал из-за стола голодным. Он хотел выйти, но дьячиха протянула ему нож:
Будешь срезать подсолнухи. И чтоб три мешка набрал! Только смотри не спи А придёт Данило, школяр, разбудишь Харитона Ивановича.
Петрусь вышел потупясь: Данило был его старый враг. Сын богатого мужика и старосты, Данило Гулый не мог примириться с тем, что не он, а голодранец Потупа верховодит хлопцами. Увидит Данило Петруся на улицеи, приплясывая вокруг него, дразнит:
Козёл с бородойПотупа с дырой,
Козёл с рогамиПотупа с лаптями
Всё это вспомнил Петрусь.
«Теперь он придёт и будет надо мной смеяться», думал он.
Мальчик уныло потащился на огород. Вяло срезал он шляпки подсолнухов, лениво совал их в мешок. Думая о том, чем бы досадить дьячихе, Петрусь оживился. Работа пошла спорее. Мешок наполнился, и мальчик потащил подсолнухи к крыльцу.
Только он высыпал свою ношу, как вдруг чья-то рука осторожно коснулась его плеча. Петрусь оглянулся. Перед ним стояла Фрося. Щеки её зарумянились, глаза таинственно и весело блестели. Она сунула руку за пазуху, вытащила большой, сложенный надвое кусок хлеба с салом и протянула его мальчику. Петрусь даже оторопел. Но когда Фрося замычала и знаками показала, чтобы он ел, Петрусь понял и несмело взял хлеб. Фрося исчезла, но вскоре снова появилась с полной миской сметаны и несколькими кусками пшеничного хлеба. Всё это она положила мальчику на колени. «Ешь», говорили её глаза. Петрусь с испугом оглянулся на хату. Тогда Фрося, приложив к щеке ладонь, наклонила голову, закрыла глаза, показывая этим, что в доме все спят. Петрусь стал есть, а Фрося жестами изображала, какая дьячиха толстая, как она ест, как ходит. Петрусь смотрел на девушку и смеялся до слёз.
Фрося расстелила на вышелушенных стручках рядно, чтобы Петрусь ложился спать, а сама, захватив мешок, пошла докончить за него заданную дьячихой работу.
Через час из будки вылез сонный Полкан и глухо залаял на калитку. Исполнив свой долг, собака выгнула дугой спину, широко зевнула и, гремя цепью, снова забралась в будку. Лай разбудил Петруся. Открыв глаза, он увидел Данилу, прикрывающего калитку. Петрусь взбежал по ступенькам крыльца и наткнулся на спящего на полу дьячка.
Вставайте, Харитон Иванович, школяр пришёл! крикнул Петрусь так громко, что мухи, облепившие лицо дьячка, роем поднялись в воздух.
Харитон Иванович испуганно открыл глаза:
Что такое?
Школяр пришёл!
А, школяр Хай его бис забере! проговорил дьячок и снова закрыл глаза.
Да вставайте, Харитон Иванович! тормошил его Петрусь. Прасковья Ивановна наказывала.
Дьячок сел на пол. С минуту его лицо изображало страдание, словно он вспомнил что-то мучительное.
Вот навязался на мою душу!.. Дай руку, помоги подняться Вот так. А теперь неси водички лик сполоснуть.
Пока дьячок сморкался и фыркал, а Петрусь поливал, Данило стоял к ним спиной и, задрав голову, что-то высматривал на небе.
Но вот дьячок умылся, и мальчики, не глядя друг на друга, разошлись по местам.
«Хорошо ему, принимаясь за работу, думал Петрусь о Даниле, учится читать. Вот бы мне!..»
Благослови нас, господи, на тяжкий подвиг начал Харитон Иванович.
После такого вступления он спросил:
Уроки выучил?
Выучил.
Ну, рассказывай богородицу.
«Богородица дева, радуйся»бодро забасил Данило молитву и вдруг смолк.
Так, добре. Дальше.
Данило молчит. Слышно, как жужжат мухи.
Дальше, дальше! нетерпеливо торопит его дьячок.
А дальше не помню
Да ты, верно, не читал!.. По глазам вижу, что не читал. Говори: не читал?
Нет.
Ох, аспид, что мне делать с тобой? вспылил дьячок. Вот тебе!
Раздаётся глухой удар.
«Святой книгой бьёт», догадывается Петрусь.
Что вы, Харитон Иванович, дерётесь! плачущим голосом говорит Данило. Я батьке скажу.
Чтоб он пропал, твой батько! То он и подбил меня учить тебя, недотёпу. А если б не голова, тактьфу! взялся бы я учить такого дурня!..
«Неужели так тяжко учиться?»думает Петрусь, слушая, как шелестит бумага.
Перейдём до грамматики, говорит дьячок, Ты плохо читаешь, не помнишь букв. Я тебе задал повторить все буквы. Повторил?