Корову?! одновременно вскричали они, вскакивая на ноги.
Василь торопливо рассказал.
Чёрная корова, дьячихина, говорит Лаврик.
Нет, возражает Мирон, корова панского управителя. У неё ещё звёздочка на лбу.
Давай ещё раз поглядим. Я знаю, где она легла, предлагает Василь.
Все трое, громко разговаривая и косясь на Игната, побежали к стаду.
Барма с улыбкой посмотрел им вслед.
И ты, хлопче, веришь в водяного? спросил он Петруся.
Нет, дядя Игнат. А корова так, сама чего-нибудь напугалась.
Правда, Петрусь. Тёмные мы, вот и верим в разную нечисть. Барма поднялся. Пойду. Где тут моя люлька?
Положив люльку в карман, Игнат грустно взглянул на мальчика:
Подрезал ты, Петрусь, своей книгой моё сердце, будто косой.
В его словах было столько боли, что мальчику стало жалко его.
Отойдя несколько шагов, Барма оглянулся:
Приходи, Петрусь, как-нибудь до меня в хату, почитаем ещё.
Приду, дядя Игнат, в субботу.
А не забудешь?
Нет.
Ну, будь здоров.
Сгорбившись, он медленно побрёл к дороге.
«То он за Ивгу так мучается. А мы его боялись»думал мальчик.
9ДРУЖБА
Петрусь, ты? Заходи, заходи, говорил Барма, передвигая в сенях мешки с житом, когда в субботу вечером мальчик постучался в дверь.
В хате было темно, пахло чебрецом.
На печи кто-то завозился, глухо закашлял.
Кто тут? спросил дрожащий голос.
Не бойтесь, мамо. То Степана Потупы хлопчик, сказал Игнат.
Вспыхнувшая лучина осветила измождённое лицо сидевшей на печи женщины.
Здравствуйте! обратился к ней Петрусь.
Добрый вечер, хлопчик, приветливо ответила старая Христя.
Петрусь оглядел жилищестол, покрытый домотканой скатертью, две лавки вдоль стен, потемневшую божницу.
Засветив от лучины каганец, Барма обернулся к мальчику:
Садись, Петрусь.
Мальчик сел, осторожно развернул на столе «Кобзарь».
Про что читать? поднял он взгляд на парубка.
Да про то же, хлопчик, что читал под дубом: как боролись Железняк и Гонта с панами, произнёс Игнат и уселся напротив, вытянув по столу большие руки.
Понурясь, слушал он, как похищают паны Оксану, как её жених, батрак Ярёма, идёт в гайдамакимстить панам за свою невесту.
«Так Ивгу мою забрали», думает парубок.
Притупленная временем старая боль вспыхнула с новой силой.
Пожар не гаснет, люди мрут,
Томятся в тюрьмах, на чужбине
читал Петрусь.
И тянутся за нитью стиха думы Игната: «Эх, да разве у меня одного горе? Оно у всех, кто под панами!»
Гневными строками отвечает мыслям парубка «Кобзарь»:
Казачьи дети; а дивчата!..
Земли украинской краса
В неволе вянет, как когда-то
Увяла мать Уже коса
Стыдом сечётся Плачут очи,
От горя слепнут; расковать
Казак сестру свою не хочет;
Сам не стыдится изнывать
В ярме у ляха Горе, горе!
«А разве теперь не так? закипает Игнат. Разве не берёт пан лучших дивчат наших на гибель? Не мордуют, не мучат людей? А люди? Молчат, гнутся, будто бы неживые. Забыли волю! Вот он и укор от кобзаря».
Ну, а внуки? Им нет дела
Панам жито сеют!
Немало их, а кто же скажет,
Где Гонты могила?
Мученика праведного
Где похоронили?
Нет, кобзарь, не только будут жито сеятьвстанут за волю люди! Барма ударил кулаком по столу и поднялся.
Он вышел из-за стола, взволнованно прошёлся по хате. От его мужественного, решительного лица веяло силой и гневом.
Петрусь, опустив книгу, широко открытыми глазами смотрел на парубка
Хватит на сегодня, Петрусь, проникновенно сказал Игнат.
Он сел за стол, охватил голову руками и в глубокой задумчивости засмотрелся на вздрагивгающее пламя каганца.
А я видел, как пан слугу бил, под впечатлением прочитанного прервал молчание мальчик.
Отняв от лица руки, Барма медленно перевёл рассеянный взгляд на Петруся.
Правда, дядя Игнат. Ещё видел, как пан змеяку большущую гладил палочкой.
И Петрусь рассказал, как ходил он слушать бандуру в овраг, как лазил в усадьбу за правдой, как стал пастухом.
Барма с любопытством смотрел на мальчика. Глаза его повеселели.
Когда Петрусь кончил рассказывать, Игнат, положив ему на плечо руку, сказал:
Хороший ты хлопец, смелый. Были бы все такие!
Мальчик подумал, что пришло время узнать про всё тайное, что говорили о Барме люди. Собравшись с духом, он спросил:
Дядя Ипнат, правда, что вы с хлопцами повесили объездчика?
От кого слышал? остро взглянув на Петруся, спросил Барма.
Люди так говорят, оробев, ответил мальчик.
Люди, усмехнулся Игнат, оничто сороки: трещат, не зная о чём. А ты не верь словам. Неправда всё это.
Ой, правда, милый хлопчик, правда! отозвалась с печи старая Христя. Повесили, шибеники, повесили ката И, обращаясь к сыну, она сказала:Заберут тебя панские собаки, Игнат. А куда мне, старой, деваться?
Эх, молчите, мамо! с досадой сказал Игнат. И кто вас тянул говорить?
Петрусь понял, что Барме не хотелось, чтобы знали о его делах другие.
Я никому не скажу, дядя Игнат. Не верите? Вот поклянусь!
Барма внимательно взглянул в лицо мальчику:
Верю Тебе и без клятвы, Петрусь.
Он встал, взял со стола «Кобзарь», полистал его:
Счастливый тыграмоту знаешь!
Петрусь посмотрел на парубка, и внезапная мысль пришла ему на ум.
Дядя Игнат, вскричал он, давайте я научу вас грамоте!
Барма нерешительно покачал головой:
Не осилю, хлопче.
Осилите, дядя Игнат! Вот смотрите! Эта, с дрючочком, буки, а вот что пониже, похожа на косу, глаголь.
Увлечённый порывом мальчика, Барма подсел к столу. Через минуту он водил огромным мозолистым пальцем по страницам «Кобзаря».
Аз, буки, веди покорно повторял он вслед за мальчиком.
Так началась их дружба.
10УЛЬЯНКА
В доме богатого хуторянина Барташа жила круглая сирота Ульянка. С утра до позднего вечера мелькали по усадьбе её острые плечики.
Ульянка, пригони гусей!.. Ульянка, выпусти свинью!.. Покачай ребёнка! покрикивают Барташиха, её муж, многочисленные домочадцы.
И Ульянка, как заведённый волчок, вертится весь день, всем угождая, от всех получая тумаки и подзатыльники.
Давно улеглись хозяева, а Ульянка всё копошится, пока не свалит её тяжёлый сон на полу в сенцах, в хлеву на соломегде застанет. Но и в сновидениях не было девочке покоя. То гуси, злобно шипя, вытягивают длинные шеи к её пяткам, то, открыв зубатые пасти, хрюкают на неё свиньи, то зыбка с ребёнком бесконечно порхает у неё перед глазами. Настанет утро и её тоненькие ножки, не успевшие отдохнуть за короткие часы сна, опять мелькают по усадьбе Барташа.
В один из таких дней девочку остановил хозяин:
Пойдёшь, Ульянка, на жнивьё, попасёшь там больную Пеструху. Только глядирядом овсы панские. Упустишь корову И Барташ внушительно трясёт кулаком.
Не упущу, дядя Семён, доглядать буду, пищит Ульянка.
Гляди, девка!
Уйти из постылого дома, посидеть в полекакая это была радость для Ульянки! Отыскав хворостину, она весело побежала выгонять из хлева Пеструху.
Геть, дурная, геть! всякий раз покрикивает Ульянка, когда корова, кося глазом на девочку, подбирается к панским овсам.
Услышав окрик, Пеструха равнодушно отворачивается от лакомых метёлок, но стоит девочке замешкаться, как корова, с жадностью поглядывая на овсы, подбирается к ним ближе.
Хорошо в поле Ульянке. Ласково обвевает её ветерок, веселят рассыпанные по межам и стерне синие васильки, лиловая кашка. Ульянка наклонилась, сорвала один василёк, другой, третий
«Сплету веночек», складывая цветы в подол заношенного серенького платья, радостно думает девочка. Но вот подол полнёхонек. Садится Ульянка плести венок. Подбирая цветы, проворно двигаются её пальчики. Ещё несколько василькови словно свитая радуга сияет в руках у девочки. Смеётся Ульянка, примеряет венок на голову. Только зеркала не хватает посмотреть
А Пеструха? Давно забралась в овсы, хватает спелые метёлки шершавым языком, рвёт с корнем.