Лаврик и Мирон садятся на землю и с любопытством глядят на Петруся.
Покажи, отбросив палку, говорит Василь.
Петрусь роется в сумке и вытаскивает бережно завёрнутую в серую холстину драгоценную книжку.
Вот она!
Руки пастухов тянутся к «Кобзарю».
Схватив книжку, Лаврик даже понюхал её, а Василь, взвесив на руке, протянул:
Ой и толстющая!
И ты, Петрусь, всю её прочитал? допытывается Мирон.
Вот уже сколько! с гордостью показал Петрусь.
Нам почитай, просит Василь.
Про гайдамаков? загорается Петрусь.
Про них! Ох, люблю! кричит Мирон.
А кто онизлодии? спрашивает Лаврик.
Эх, ты! с презрением говорит Мирон. Казаки они!
За волю они шли, против панов, поясняет Петрусь.
Лаврик снова хотел было что-то спросить, но Василь так на него зашипел, что маленький пастушонок только робко заморгал выцветшими на солнце ресницами.
Не перебивай, чирикало! Так мы и до вечера не начнём сказал Василь. Читай же!
Петрусь склонился над книгой.
Когда он приступил к третьей странице, звонкий лай пастушьей собачонки заставил мальчиков испуганно повернуть головы в сторону балки.
Выбираясь из зарослей на простор, к дубу подходил широкоплечий парубок с иссиня-чёрным, как вороново крыло, чубом. Его серая шапка была лихо сдвинута на затылок, а вышитую у ворота сорочку перехватывал широкий яркий пояс. Наряд хлопца дополняли холщовые шаровары, засунутые в голенища запылённых сапог.
Пастухи переглянулись.
Кто это? забеспокоился Василь. Не панский ли объездчик?
Ой, кажется, он Тикать? поднимается Лаврик.
Да то ж Барма Игнат, вглядываясь, говорит Петрусь.
Его сам объездчик Юзеф боится, сообщает Мирон.
А он нас не тронет? трусит Лаврик.
Хорошим людям он зла не делает. А вот объездчикам да панским слугам достаётся, спокойно говорит Василь.
Хлопцы, а правда, что пан его дивчину загубил? любопытствует Мирон.
Не глядя на беснующуюся у ног собачонку, Барма не спеша приближался к ребятам.
Геть, Рудый, геть! вскакивая на ноги и замахиваясь палкой, закричал Василь.
Лениво тявкнув раз-другой, Рудый откатился назад.
Добрый день, хлопцы! приветливо поздоровался с ребятами парубок.
Здравствуйте, дядя Игнат! хором ответили пастухи.
Вижу, забрались в холодок, ну и меня потянуло отдохнутьпритомился, вытирая рукавом мокрый лоб и опускаясь на траву, сказал Барма. Не помешаю?
Отдыхайте на здоровье, важно, по-взрослому, ответил Василь.
А у нас, дяденька, не душно и комары не кусают, тоненько поддержал Лаврик.
Увидя в руках Петруся книгу, Игнат спросил:
Читаете, хлопцы?
Петрусь кивнул.
Читайте, а я покурю, послушаю.
Барма вытащил кисет, достал из него кресало и с силой ударил им о кремень. Посыпались искры, задымился трут, и опаловые струйки дыма от зажжённой люльки медленно потянулись кверху.
Искоса поглядывая на парубка, Петрусь вспоминал всё, что говорили про него на селе.
Барма жил со старушкой матерью на краю села. Отца он не помнил. Вздыхая, мать говорила, что захлестали его на панской конюшне. Крепким, как дуб, вырос Игнат. Радовал он материнское сердце сходством с отцом: чёрным чубом, жадными до работы руками, весёлым и ласковым нравом.
Выбрал парубок и невесту по себе. Когда его Ивга шла по улице, люди подходили к плетням, чтобы взглянуть на неё, полюбоваться её красотой.
Свадьба близилась. Но не пришлось подругам Ивги попеть свадебные песни. Увидел панский управитель, как плясала в хороводе Ивга, и слух о её красоте дошёл до самого пана. Велел он позвать девушку, да так и оставил её у себя. Много недель прошло. Игнат решил выкрасть Ивгу. Только девушка, отпущенная паном, сама вернулась в родную хату. Но это была уже другая Ивга. Больше не подходили к плетням люди, чтобы полюбоваться ею, а встретив на дороге, качая головами, горестно шептали:
Погубил дивчину
Не видно стало Ивги на девичьих гулянках. Сидела она теперь в поле за курганом и тосковала.
Недолго после этого прожила на свете Ивга. В один ясный, погожий день прибежали с речки ребята и подняли крик на всё село. Они видели, как с высокого берега она бросилась в глубокий чёрный омут.
Прошло несколько лет, а Барма не торопился жениться. Напрасно просила его мать найти себе другую невесту, чтобы хоть перед смертью покачать внучка.
Нет, мамо! Такой, как Ивга, у меня не будет, а другой мне не надо, говорил Игнат.
А сколько красавиц заглядывалось на широкоплечего, приземистого хлопца с чёрными, как смоль, густыми бровями, на карие очи, в которых горел скрытый огонёк!
И чего он так вянет за Ивгу? Её же нет Она умерла, обиженно говорили девчата.
Скорый на всякую выдумку, Барма считался у парубков вожаком. До сих пор проделки Игната и его товарищей были безобидны. Но после смерти Ивги всё пошло по-другому.
Какие-то хлопцы с вымазанными сажей рожами подстерегли на дороге панского конюха-палача, накрыли его кожухом и жестоко избили. Те же хлопцы поймали объездчика, связали его и, втолкнув в мешок с муравьями, повесили на сук.
На другой день на мешок наткнулся лесник. Объездчик ещё шевелил языком, но лицо его, походившее на багровую подушку, было страшно. Люди шептались, что всё это дело рук Бармы.
«Вот он какойни гайдуков, ни пана не боится!»думал Петрусь.
Петрусь, что же ты замолчал? Читай! вывел его из задумчивости голос Мирона.
Давай, хлопче, давай, вынимая изо рта люльку, сказал Барма. Посмотрим, что ты за чтец.
Смущённый Петрусь начал читать неуверенно. Но вскоре голос его выровнялся, окреп.
Не двигаясь слушали пастухи про восстание народных героевЖелезняка и Гонты. В памяти ребят оживали рассказы, слышанные ими в долгие зимние вечера от отцов и дедов.
А про то, как паны Оксану скрали и батько её убили, ещё дядя Панас из Вербовья сказывал, прервал Петруся Лаврик.
Дид говорил, что Железняку сковали такое копьё, что конь под ним подогнулся, вспомнил Мирон.
Ещё мой батько рассказывал, как гайдамаки хлопчика встретили и дали ему золотого дукатика за то, что он им дорогу указал, добавил Василь.
Наперебой заговорили мальчики.
Цытьте! Слушать не даёте! строго произнёс Барма.
Пастухи испуганно оглянулись на парубка.
Игнат сидел, обхватив руками колени, люлька его, сжатая в кулаке, дымилась, глаза мрачно горели.
Петрусь поспешно перевернул страницу, отыскивая глазами недочитанную строчку.
Повтори, как там написанонаклонился вперёд Барма.
Петрусь послушно прочёл:
«Кровь за кровь, муки за муки!»
Барма неожиданно встал.
Что вы, дядько Игнат? встревожился Мирон и тоже приподнялся.
Ничего, хлопче пробормотал, приходя в себя, парубок. А ты читай, читай! подбодрил он Петруся, снова ложась на траву.
Прежнего оживления уже не было. Ровно читавший Петрусь стал запинаться.
Лаврик и Мирон, украдкой поглядывая на Барму, перешёптывались. Василь беспокойно оглядывался по сторонам.
На стадо надо взглянуть, поднимаясь, сказал он нерешительно.
Скорее возвращайся, просит Лаврик.
Обернусь разом! уже на ходу кричит Василь.
Выбежав на открытое место, он, приставив ладонь козырьком, смотрит на стадо. Каменной глыбой застыл среди полёгших коров круторогий бык Ревун. Рядом, в небольшом пруду, одиноко дремлет чёрная корова.
Стоя по грудь в воде, она в блаженном полузабытьи жуёт жвачку.
«Ключи там холодные застудится Прогнать?., Жарко»досадует пастух.
Чтоб тебя водяной напугал! наконец во весь голос кричит он.
И вдругВасиль не верит своим глазамиспуганно мотнув головой, корова повернула к берегу.
Заговорил корову! шепчет поражённый Василь.
Не знал Василь, что жук-водомерка конькобежцем проскользнул у самой морды коровы. Вспыхнула, заискрилась водная гладь.
Мотнув головой, испуганная корова ошалело кинулась к берегу.
Бегом возвращался Василь к товарищам.
Хлопцы! ещё издали, запыхавшись, кричал он. Я корову заговорил!
Мирон и Лаврик как будто того и ждали.