Перч Зейтунцян - Самый грустный человек стр 4.

Имя, фамилия?спросил судья.

Я виновен,ответил Страуд.Это я убил.

По порядку, все по порядку, спокойствие. Мы ведь не отрицаем, что ты убил. Сообщи нам свои имя и фами­лию.

Это я убил.

Имей в виду, ты начинаешь оскорблять высшее зако­нодательство. В данную минуту нас совершенно не интере­сует, кто кого убил. Боб Страуд, скажешь ты наконец свои имя и фамилию?

Я предлагаю отложить суд,сказал первый при­сяжный,тем более что неясно, кто убийца. Фактически мы его еще не обнаружили.Он страдал хронической бес­сонницей и был уверен, что эти толстокожие узники как только приложат голову к подушке, так сразу и заснут креп­ким, беспробудным сном.Давайте лучше судить обвиняе­мого за оскорбление высокого суда.

Как это неясно, кто убийца?с сомнением возразил второй присяжный.Он ведь признался?

Ну, какое имеет значение его признание,снисходи­тельно улыбнулся первый присяжный.Это мы должны обнаружить убийцу. Мы, а не он. В конце концов у обвиняе­мого нет специального образования. Почему он вмешивается

в наши дела? И откуда он знает, в чем мы его обвиняем? А вдруг да мы предъявим ему совсем другое обвине­ние?

Страуд, если не считать этого неприятного столкнове­ния между нами,сказал судья,я должен признаться, что восхищен тобой. Ты правильно поступил, совершая это убийство. Ты защищал свою любовь, а я не уверен, что в наши дни найдутся люди, которые способны, во-первых, вообще любить и, во-вторых, принести жертву во имя любви.

Например, я знаю совершенно твердо,с искренним сожалением добавил второй присяжный,мой сын предпо­чел бы оставить деньги и медальон у силача, а сам бы в это время преспокойно нежился в объятиях любимой девушки, в мягкой и теплой постели.

Ты всю жизнь искал защиты у других,обратился к Страуду первый присяжный почти с отеческим терпе­нием,а как только ты полюбил, ты был обязан сам стать защитником. Ты просто не успел подумать о своей новой ро­ли. И очень хорошо сделал, что не подумал.

Страуд растерянно смотрел на судью и на присяжных. Насколько ему было известно, эти люди являлись его врага­ми и должны были сделать все, чтобы погубить его. Это бы­ло видно уже по одежде, в которой они пришли сюда, и осо­бенно, особенно по галстукам и позолоченным крупным булавкам на этих галстуках.

Они меня освободить хотят?прошептал он защит­нику.

Защитник отрицательно повел головой.

Как же так,не поверил ему Страуд.Ведь они на моей стороне.

Защитник снова покачал головой.

Год рождения?спросил судья.

1891-й,устало и обреченно ответил Страуд.

Национальность?

Алькатразец,устало и примиренно засвидетельство­вал Страуд.

Вероисповедание?

Католик,устало выдавил из себя Страуд. Потом очень неожиданно прибавил:Разрешите сказать имя и фамилию.

Разрешаю.

Боб Страуд.

Мы одержали победу, коллеги,судья сиял от удо­вольствия.Обвиняемый сдался, подчинился силе закона.

Первый присяжный поднялся, подошел к Страуду, не­сколько секунд внимательно изучал его, потом обернулся к коллегам и сказал с сожалением:

У него сложение жокея. Он мог стать первоклассным жокеем.

Бедный парень,откликнулся второй присяжный.Он мог жениться, заиметь детей, быть счастливым. И зачем ему понадобилось быть честным, когда кругом сплошная торговля, обман, грабеж и низость...

Тем более что и неграмотный,прибавил судья.Вот только что я прочитал в деле, что он кончил всего три класса.

Быть неграмотным и совершать честные поступки?возмутился первый присяжный.Это уже чересчур. В та­ком случае его честность объясняется комплексом неполно­ценности.

Как ?сжался от испуга Страуд.Что это зна­чит?

Мы не обязаны тебе все объяснять.

Я хочу знать, что это такое,попросил Страуд.

Этого ты уже никогда не узнаешь.

Прошу вас...впал в панику Страуд, ему показалось, что секрет заключается именно в этих таинственных словах... Если он выяснит значение этих слов, им трудно будет снова заманить его в ловушку.Я должен знать, скажите мне, что это значит... Ведь это моя вина, не ваша...

Я не стану сейчас смотреть на часы, не стану думать, что опаздываю в гости. Это очень дешевый и избитый при­ем.Судья торжественно поднялся на ноги, чтобы произне­сти свой приговор.Мне уже все ясно, Страуд. Ты обви­няешься в убийстве. Ты приговорен к смерти. Тебя вздернут на виселицу. Ты восстал против всего Алькатраза. Страудпротив Алькатраза.

Страуд знал, что это и есть конец. С того самого дня, ког­да он впервые в жизни почувствовал, что любит, когда по­нял, что где-то существует счастье... с того самого дня он смутно стал чувствовать приближение конца. И вот вам раз­вязка. Да какое ему дело было до счастья. Счастье... Что за странное слово...

Простите меня,промямлил он,за мою наглость, за бесстыжесть...Вдруг он заметил, что у одного из при­сяжных ворот рубашки тесен и жмет. Это словно подстегну­ло его.Это Гея виновата...заорал он, захлебываясь. Почему вы не судите ее? Почему не вызвали сюда? Ведь это ей я объяснялся в любви... Ведь она старше меня... на целых тринадцать лет... и некрасивая, совсем некрасивая... Она об­манула меня... притворилась самой лучшей... Она деньги бра­ла у мужчин... за то, что ложилась с ними... судите ее, казни­те ее...и он потерянно заплакал.Бедная Гея, я предал тебя... еще и не любил, а уже предал... это такой народ, Гея... Они кого угодно заставят предать... Заставят отречься от еще не произнесенных слов, от несвершенных дел, от себя самого.Потом, злобно улыбаясь, обратился к судье и присяжным:Она не поверит... все равно не поверит... Вы не сможете сделать так, чтобы она считала меня подлым, трус­ливым... Я доказал, что на все готов ради нее... и сейчас ни о чем не сожалею...Потом нить мысли оборвалась, он что-то вспомнил и зачастил жалобно:Я только три класса кон­чил, я всегда был первым учеником, в транспорте уступал место женщинам и старикам, правил уличного движения не нарушал, может, примете во внимание...

Почему не даете слова защите?послышалось из угла.

Пожалуйста,судья посмотрел на часы,но я опаздываю на прием.

Я только одно скажу. Страуд против Алькатраза не восставал. Скорее наоборотАлькатраз против Страуда.

Ага, и этот из тех же,презрительно усмехнулся первый заседатель,из тех, кто провозглашает известные истины. Это-де стол, а это стул, а вот стена...Присяжный огляделся, и воображение его застопорилось, потому что в комнате никаких других предметов не было. Он уныло по­смотрел на дверь и захотел было представить, что может быть по ту сторону двери.

Кроме того, я возражаю против вынесения приговора, потому что допущены процесдуальные ошибки.

Ну-ка, ну-ка,испуганно поинтересовался судья.

У первого присяжного мятые брюки. А это нарушение кодекса. У второго присяжного пальцы все время выстуки­вают по столу. Это уже грубое нарушение. Ибо означает, что присяжный в нервном состоянии. А с подпорченными не­рвами невозможно следовать истине.

Судья в панике стал листать свод законов и мрачно подтвердил:

К сожалению, замечания защиты справедливы. Допу­щен ряд процессуальных ошибок.Потом оживленно погро­зил пальцем адвокату.Ну, ты славно подхватил наш стиль. Так серьезно, солидно было начал, я даже обрадовался, а потом взял да и прижал нас к стенке. Думаешь, мы не по­няли, кто ты на самом деле? Ты автор. Да, да, ты сам автор. Вот ты кто.

Суд был отложен, и спустя год обвиняемый и суд снова встретились в комнате покойного. Зарубежных туристов гиды первым делом приводили сюда. Когда кто-либо метал­ся, пытаясь спасти родича, попавшего в лапы судей, он при­ходил в этот дом и зажигал здесь свечу. Приходили сюда и паломники из дальних городов, и потому стены этого дома, превратившегося в своего рода святилище, были полностью закопчены.

Очень рады встрече с тобой, Страуд,сказал судья.Как бы там ни было, а все-таки мы старые знакомые, а это всегда приятно. Представь, что ты нам нравишься. Наша борьба с тобою порождает любовь, потому что мы связаны друг с другом. Если бы тебя не было, не было бы и нас. Но если бы нас не было, тебя бы и вовсе не было. Итак, мы снова приговариваем тебя к смертной казни. Потому что ты восстал против Алькатраза.