Однако, прежде чем подойти к нему, он предусмотрительно расспросил об Алтынбеке Мусабека.
О-о, им интересуешься, да? Мусабек изобразил на своем подвижном лице изумление и восхищенна добавил: Он мой начальник. Все говорят, очень талантливый, упоенно тараторил он. Я тебе то же самое скажу. Жутко талантливый Машины наши видел? Разве их простыми назовешь? А он о них говорит все равно что орехи щелкает А уж рацпредложений у него!.. В общем, инженер что надо, скажу тебе, далеко пойдет А сейчас он старший мастер у нас, а я поммастера и посему подчиняюсь непосредственно ему.
Было хорошо заметно, что подобной расстановкой кадров Мусабек явно гордился.
Маматай с нескрываемой завистью вздохнул:
Везет, же тебе, Мусабек, во всем везет.
Но ведь он же твой земляк. Зашел бы к нему, чего стесняешься? Старшие любят это.
Но Маматай не торопился. «Как-нибудь потом», упорно думал он и, что его удерживало, сам толком не знал.
Вот он идет, Алтынбек Саяков, старший мастер ткацкого цеха, стремительный, стройный, уверенный в себе и в своих знаниях. Много раз видел издали Маматай, как инженер, быстро-быстро жестикулируя выразительными, как у комузиста, руками, что-то объясняет, показывая на сложные узлы ткацких автоматов, судя по мимике, учит чему-то пожилых людей, прислушивается к их словам и ласково смеется. И Маматаю было хорошо видно, что рабочие охотно улыбаются ему в ответ.
Однажды Маматай все же решился. Он догнал идущего по коридору мастера и с замиранием сердца поздоровался тихим от почтительности голосом.
Алтынбек, резко остановившись, недовольно глядел на Маматая: брови на его красивом, с тонкими чертами лице хмурились, сдвигались к переносью.
Алтынбек-ака, Маматай окончательно стушевался, я ведь просто так Я из Акмойнока Мы соседи дедушки Мурзакарима
Напряженное выражение лица Алтынбека внезапно смягчилось, и он, пытливо вглядываясь в глаза собеседника и пытаясь вспомнить, кто же он, дружелюбно произнес:
Извини, я не сразу узнал тебя, Маматай. Пойдем в контору.
Теперь он уже вспомнил Маматая: конечно, сосед, конечно, родственник, конечно, товарищ детских лет.
По дороге Алтынбек расспрашивал своего земляка о родном кишлаке. И Маматай впервые за последнее время радостно и оживленно рассказывал обо всем, что интересовало Саякова.
Что ж, эта просто замечательно, что ты попал именно к нам, словно подытоживая разговор, веско произнес Алтынбек, изучающе вглядываясь в смущенное лицо земляка. Сколько тебе лет?
Двадцать один.
Откровенность завоевывается откровенностью. Алтынбеку тоже захотелось рассказать о себе, и он просто и весело произнес:
А мне двадцать четыре Правда, это очень много? Да ты и сам, наверно, знаешь, что я учился на текстильщика в Ташкенте. Ну и направили меня сюда сначала сменным мастером в ткацкий, а год прошел стал старшим И так вот, видишь, каждый год, как по ступенькам, поднимаюсь по служебной лестнице.
Весь его вид: хорошо пригнанный модный костюм, благожелательный тон довольного собой и уверенно чувствующего себя человека вызывал неподдельное восхищение Маматая, которое он и не пытался скрыть.
Заметив это, Алтынбек и вовсе расположился к своему внезапно объявившемуся земляку.
А как поживает мой дедушка, не болеет ли? опять вернулся к разговору о родных и знакомых Алтынбек. Ты ведь недавно оттуда?
Когда я уезжал, он был, здоров и, как всегда, бодр.
Эх, давно же я его не видел, продолжал Алтынбек уже с ноткой сожаления в голосе. Работа заматывает, а в отпуск торопишься на курорт. Без отдыха, сам понимаешь, много не наработаешь. Он сделал паузу, потом задумчиво проговорил: А ведь дедушка Мурзакарим после того, как отец убился, упав с коня на козлодранье, по сути дела, стал нам отцом. Мать была еще совсем молодая и неопытная. А теперь и навестить его некогда всякие веские причины всегда находятся.
Маматай никак не мог найти такие слова для Алтынбека, чтобы одновременно и утешили его и взбодрили.
Да не переживай, наконец просто сказал он, дедушка Мурзакарим хорошо себя чувствует.
Алтынбек, выбросив потухший окурок в окно, опять неожиданно сменил разговор:
Ну а ты как, как тебе здесь живется? Привыкаешь? Главное не спеши. Нетерпеливые люди больше всего и тоскуют.
Маматай несколько растерялся от такого поворота разговора и неуверенно произнес, глядя в открытое окно:
Да, постепенно но
Тут громко хлопнула дверь и прервала его объяснения. В комнату вошла красивая высокая девушка, не вошла, а внесла себя. Алтынбек стремительно бросился ей навстречу, словно кто-то подтолкнул его.
Извини, начальник, кокетливо стрельнув глазами, произнесла она, я не знала, что у тебя гости.
Что ты, Бурма, ты нисколько нам не помешала. Садись, пожалуйста, Бурмаш.
На круглом миловидном лице девушки проступила недовольная, капризная гримаска:
Я Бурма. Это мое имя.
Но мне хочется называть тебя Бурмаш, вкрадчиво проговорил Алтынбек и тут же услужливо пододвинул ей стул.
Только теперь, кажется, вспомнил он о Маматае. А Маматай с любопытством смотрел на девушку, и, перехватив ответный любопытный взгляд Бурмы, Алтынбек изменившимся, сухим тоном произнес, не глядя на Маматая:
Давай ступай на свое рабочее место.
Маматай вышел из кабинета, сожалея, что не успел сказать о своем желании, огорчаясь, почему с появлением девушки его земляк так переменился. Позже он узнал, что Бурма работает в отделочном производстве инженером-механиком.
Она, строго пояснил ему Мусабек, племянница Черикпаева, того самого Черикпаева, главного инженера комбината.
* * *
На следующий день Маматай проснулся с чувством внутреннего подъема. В это утро грохот и однообразный ритм работы не раздражали уже его. Машины не останавливались ни на минуту, и Маматай не заметил, как наступил обеденный перерыв, и он заторопился в столовую, пока еще там не собралась очередь. Но, проходя через ткацкий цех, Маматай услышал, как его кто-то окликнул. Оглянувшись по сторонам, заметил стоявшего в окружении девушек Алтынбека Саякова. Тот, не переставая что-то оживленно и весело объяснять им, помахал Маматаю, приглашая подойти.
Маматай среди ткачих узнал нескольких, с которыми он уже успел познакомиться. Вот эта Халида Хусаинова, чью пышную прическу, едва прикрытую косынкой, Маматай мог сравнить только с гривой льва. Она была знаменитой ткачихой и членом комитета комсомола. Рядом с нею стояла Бабюшай, похожая на подростка, скромная и тихая. А немного позади тонколицая и смуглая Чинара, дочь Насипы Каримовны.
Алтынбек, ни слова не говоря, взял за локоть Маматая и подвел его к человеку, хлопочущему у остановившегося ткацкого стана.
Парман-ака, познакомьтесь с земляком.
Большой и грузный Парман степенно обошел стан и подал Маматаю огромную шершавую руку.
Земляк это хорошо, зевнул он во весь рот.
Ну вот и пригласи в гости, пошутил Алтынбек.
Посмотрим! буркнул сквозь рыжие усы Парман.
Анара, не унимался Алтынбек, обращаясь к стоявшей рядом девушке, отец твой собирается пригласить в гости сородича. Может, сразу организуем свадебный той?
Алтынбек, довольный своей шуткой, громко расхохотался. Анара же, исподлобья взглянув на Маматая, фыркнула и обиженно отвернулась. Краска стыда бросилась Маматаю в лицо, и он, круто повернувшись, направился к двери.
Чего ты, обиделся, что ли? Я же пошутил! крикнул ему вслед Алтынбек.
Но Маматай не остановился.
Смотри, какой вспыльчивый! кинулся за ним девичий насмешливый голосок. Сразу видно, что деревенщина. Необщительный
Маматай машинально оглянулся и увидел белолицую, полненькую Бабюшай, насмешливо провожающую его взглядом. Он сразу заметил ее полные икры, додумал со злостью: «На булку похожа, а туда же» и с вызовом крепко хлопнул дверью. Однако в его душе остался неприятный осадок, отчего постепенно стало ныть сердце: «Зачем она меня оскорбила?»
И тогда мысли его унеслись далеко-далеко, в кишлак, к Даригюль. Какой она была чуткой! Не то что эта, городская, обозвавшая его деревенщиной