О-о, именно потому, что была суббота, отец был дома, а не на работе и всыпал мне так, что ровным счетом целую неделю я ходил как на ходулях С того дня он сам отводил меня в школу и доводил до самых дверей класса. И представьте, я таки сидел. Но как сидел, если бы только знали?! Бо́льших мук мне не могли придумать! Класс у нас был малюсенький. За каждой партой сидели три и даже четыре ученика, а должно было быть ровным счетом два Так как тут не будет тесно? Каждый раз то один, то другой ставил кляксу, а сосед размазывал ее локтем и раздавался крик нараспев: «Господин меламе-эд! Он меня толкну-ул!» А Ицек только этого и ждал. Огреет линейкой так, что потом ровным счетом месяц мерещится, будто она висит над твоей головой! А парты? Они годились только на растопку. Вечно скрипели, шатались, наконец ломались, и мы падали, ушибались, кричали и ревели. И что вы думаете? За это еще получали удары линейкой от меламеда Ицека А разве мы были виноваты? Но не думайте, что он бил всех! Нет, не всех Детей богатых Ицек не трогал Это был тот меламед! С особым удовольствием он таскал за уши. Подойдет сзади, схватит за ухо и заставляет подняться. Вытянешься во весь рост, даже на цыпочки встанешь, а он все тянет выше и выше, чуть ли не до потолка. Уже, кажется, кожа с черепа сдирается, а этот живодер не отпускает
Девчонки съежились от страха и слушали холуца с открытым ртом. Подошла фельдшерица. Хаим уже рассказывал про один смешной случай, который приключился с ним. Девчонки смеялись от души.
Прямо артист! сказала тетя Бетя, умиленно поглядывая на Хаима.
Вот увидите, вдруг произнесла Циля, сейчас и немая появится у окна! Стоит нам собраться, и она тут как тут!
Все невольно посмотрели на распахнутое окно. И в самом деле в темном его проеме появилась Ойя.
Вот видите, что я сказала?! торжествующе воскликнула Циля.
Все рассмеялись. Ойя смущенно опустила глаза, наклонила голову, но от окна не отошла.
Хаим почувствовал, как кровь прилила к его лицу, словно ему влепили пощечину. Сдерживая себя, чтобы не сказать резкость, он молча подошел к окну, улыбнулся Ойе, нежно взял ее за руку.
Смех мгновенно оборвался. Лицо Цили покрылось пунцовыми пятнами, глаза зло заискрились. К Ойе подошла и фельдшерица, погладила ее по голове. А когда Хаим, не произнеся ни слова, вышел во двор и увел девушку от окна, тетя Бетя сказала:
Не надо смеяться над несчастной Бог все видит! Она тоже человек
Раввин сделал вид, что-не придал значения поступку Хаима.
Любовь к кому к этой нищей? Она ухаживала за ним, стирала ему белье, вот он на минутку и пожалел ее проговорил раввин. Так что из этого?
Бен-Цион Хагера, когда это было в его интересах, говорил одно, а думал и делал другое
Уже на следующий день он вызвал в синагогу фельдшерицу.
Вы, тетя Бетя, принимали у моей покойной жены Цилечку, начал он издалека. Потом, не приведи господь подобное в моем доме, вы ее выходили от скарлатины
Фельдшерица молча кивнула головой и глубоко вздохнула. Она растрогалась.
Знаю, вы любите Цилечку. Поэтому-то и прошу вас помочь ей составить партию
Вы считаете, реббе, удивилась старушка, что я могу быть и свахой?
Почему бы и нет? с не меньшим удивлением в голосе спросил Бен-Цион. Разве это не делает вам честь?
Я не об этом, реббе Вы, конечно, имеете в виду Хаима?
Разумеется!
Что ж, реббе, если вы считаете Можно, конечно, попробовать.
В пятницу перед заходом солнца к тете Бете зашла старшая дочь Бен-Циона, Лэйя.
Я пришла пригласить вас к нам завтра на обед, сказала она.
Что это вдруг? спросила фельдшерица.
Вы спрашиваете, что это вдруг? А я знаю? Просто так Слыхала, будто холуц должен скоро уехать Но вы лучше спросите, что у нас сегодня делалось?!
А что такое?
Очень просто: Циля была весь день на кухне Вы уже можете себе представить, что там творилось! Стоял такой крик, такой, шум, такое делалось, что не знаю, как это я еще не сошла с ума!
А что? допытывалась фельдшерица. Что все-таки случилось?!
Что случилось?.. Цилька, дай ей бог здоровья, решила сама, вы же понимаете, одна, без меня приготовить фаршированную рыбу! Ну, ну Можно подумать, небо раскололось пополам! воскликнула девушка, подняв обе руки вверх. Вы бы посмотрели, тетя Бетя, что делалось! Повсюду валялись кишки и жабры, летела чешуя и брызгала кровь, падали куски рыбы на пол и гремели кастрюли, звенели сковородки и пригорал лук, черный перец попал всем в нос, и мы уже чихали так, что аж до самых слез А эта немая прыгала туда и сюда, поверьте мне, быстрее чем дикая коза в миллион раз! И в конце концов что вы думаете? Лэйя не без удовольствия рассмеялась. Цилька порезала палец. Ну, ну Уж весело было, что до сих пор у меня в ушах звенит! Одним словом, Цилька на кухне!
Фельдшерица слушала внимательно, делая вид, будто не то удивлена, не то возмущена всем происходящим, потом с той же наивной наигранностью, спросила:
Кому же она вдруг захотела угодить своей стряпней? Уж не холуцу ли?
Вы спрашиваете?! Будто я знаю?! Слыхала, что он собирается уезжать А если нет, то мне бы хотелось ошибиться, но у него, кажется, что-то есть с немой
Фельдшерица сделала еще более удивленное лицо, однако промолчала.
Вот так! продолжала Лэйя. Она немая-немая, а он вроде бы тифозный, и вот так Но сегодня ночью, кажется, гречанку от нас заберут. Так я слыхала. Только это пусть останется между нами, слышите, тетя Бетя?!
Фельдшерица укоризненно глянула поверх очков на Лэйю.
А что? Ты думаешь, я побегу им рассказывать? О чем говорить?!
И дочь раввина продолжала:
Кажется, ее отдают Стефаносу Куда же еще? Но мне они не говорят. Я, видите ли, убогая, я не умная, я им во всем враг! И мое место у плиты Что ж делать, если у меня нет счастья?! Наверное, так суждено. А гречанку таки жалко, вы думаете, нет? Очень! И мне теперь будет еще хуже. Разве я не понимаю? Всю работу и в доме, и по двору уже свалят на мою голову Вы же понимаете, тетя Бетя, какой помощи я могу ожидать от Цильки? Ну, ну Уж будет мне весело, не спрашивайте!
Фельдшерица, грустно покачивая головой, слушала Лэйю. «Ну и реббе! думала она. Он таки опутает этого бедного парня так, что тот забудет, откуда родом! И, чего доброго, еще посадит ему на шею свою Цилечку без всякого приданого Этакую, прости господи, дуру».
Дочь Бен-Циона прервала мысли фельдшерицы:
Но, тетя Бетя, только чтобы это, не дай бог, не стало им известно, прошу вас! взмолилась девушка. Иначе меня дома съедят А на обед приходите. Слышите? Мы будем вас ждать! Непременно.
Бен-Цион Хагера был не только раввином, но и главой местного «товарищеского» банка. От него зависели выдача ссуды или отсрочка платежей. К нему обращались по спорным вопросам, возникавшим при заключении и выполнении коммерческих сделок; ему же принадлежало последнее слово и при бракоразводных делах.
Человек он был неглупый и образованный. Выходец из Галиции, он объехал многие страны Европы, учился в Афинах, свободно владел не только родным языком «идиш» и древнееврейским, но и греческим, английским, польским, мог объясняться на немецком и арабском.
Он был высокий, узкогрудый с длинными руками и крепко посаженной, большой головой. Густая шевелюра, пышная седая борода, проницательный взгляд больших карих глаз делали его похожим на библейского пророка.
В Лимасоле раввин Хагера вел добропорядочный образ жизни, однако люди, близко знавшие его, шептались, будто отставной полицейский сержант Стефанос содержит кабак с «девочками» на средства реббе.
Бен-Цион Хагера был властолюбив, не терпел возражений, но прислушивался к голосу рассудительных людей, особенно если их мнения шли ему на пользу. Он не брезговал никакими средствами, чтобы отстоять свои интересы, однако внешне всегда казался добрым и миролюбивым. Неискушенному человеку он порою казался сговорчивым и безобидным, так как людей, пытавшихся причинить ему вред или просто мешавших ему, он предпочитал убирать со своей дороги осторожно, без шума.
Отставной полицейский сержант Стефанос, работавший с ним на процентах и близко знавший раввина, называл его не иначе, как «змей Хагера». «Бесшумно подползает, говорил он, а ужалит, и все!» Когда в свое время Стефанос решил было жениться на молодой вдове из Фамагусты, Бен-Цион учуял неладное. Женщина показалась ему своенравной и умной. Как такая посмотрит на отношения своего мужа с «компаньоном»? И Хагера тотчас же устранил опасность. Через доверенных людей он распустил порочащие молодую вдовушку слухи, и та вскоре с позором покинула остров