Времени на размышление не оставалось. Думать можно было раньше, когда сосед Дзиппа, Маро и Серафима выбрасывали из могильной глубины тяжелые камни, когда было время и пот отереть со лба, и шуткой перекинуться.
Серафима сама не заметила, как оказалась возле матери.
В глазах Госка было такое спокойствие, будто о войне она и слыхом не слыхала. Но Серафиму не обманешь каждую ночь мать молится о муже и о сыне.
Что ты стоишь?! Бежим в окоп! задыхаясь, крикнула девушка.
Слова эти никак не подействовали на Госка. Она неторопливо выпрямилась и повернулась к дочери, казалось, за эти мгновения можно было успеть вернуться из дальнего путешествия.
Не пугайся больше, чем следует, спокойно проговорила Госка.
Какие мысля занимали ее сейчас? Госка вспоминала давние мирные дни
Вот у плетеных ворот очищенный от коры ивовый пень. На нем сидят рядышком отец Серафимы и Госка. Отец только что вернулся из гостей и позвал через плетень жену. Та ничем не выдала нетерпения, с которым ждала его. Ей неловко сидеть рядом с мужем, так не положено, но радостно от того, что он позвал ее. Госка, смущаясь, слушает.
Знаешь, что я собираюсь сказать тебе? Можно обойти всю Осетию, но такой, как ты, не найдешь. Любое дело тебе под силу Возьмись-ка ты за сына. Медлить с его свадьбой больше нельзя Пусть и в нашем дворе заиграет гармошка. Пока я совсем еще не состарился, станцую для тебя на носках
Разве ты не видела, как он низко пролетел? тревожилась Серафима.
Госка вернулась из вчерашнего светлого дня в сегодняшний.
Солдат в селе уже нет, сказала она, ушли солдаты А мы на что ему сдались?
А если он начнет бомбить?
Кого же он будет бомбить? усмехнулась Госка. У нас тут кроме чапельника ничего нет.
Она снова погрузила руки в араккаг.
Ей все еще не хотелось возвращаться в сегодня. И виделось ей радостью наполнен их двор, такой большой радостью, что ей и в трех дворах не уместиться. Празднично убраны комнаты и кухни соседок, которые пекут свадебные пироги Лучшие парни села ведут невесту под руки. Она пока еще не знает, как ступать ей по этому двору, как войти в этот дом. Шаги ее осторожны, словно она боится споткнуться
Звучит громкая песня:
Ой, ой, счастье с собой она вам несет!..
Песня и гармошка ведут невесту к старшим, к Госка
А Серафиме ничего больше не осталось на этой земле, только нож, висящий острием вниз и готовый упасть в любую минуту.
Девушка слушала, слушала
Где-то за селом, над обугленными стенами разрушенной фермы снова возник зловещий гул. Время побежало, выплеснулось, как вода из опрокинутой чаши. Надо было это-то делать
Серафима схватила мать за руку и не отпускала ее.
Опять летит! Бежим! Я без тебя не пойду!
Небо лопнуло, разлетелось железными осколками
Серафима потащила мать в убежище.
Теперь между ними и искалеченным небом было еще немного пространства. Серафима села, прислонившись спиной к стене и руками упираясь в пол. Земля приятно холодила руки, успокаивала. Девушка заметила, что сидит на соломе, и вспоминала как Дзиппа принес солому из сарая и сказал:
Это вам вместо дивана
Солома таила в себе едва ощутимую влагу и тепло, и страх Серафимы понемногу проходил.
О, господи всеславный! услышала она голос матери. Возьми под свое крыло и защити тобою созданный народ! Услышь слова тех, кто честно жил на этой земле и не успел насытиться жизнью
Слова будто склеивали трещины раненого неба. Слова вспыхивали искрами надежды, доносили до усталого солдата улыбку любимой девушки, слова становились броней для идущего в атаку, броней, которую пуля не берет
По праздникам Госка пекла три пирога, складывала их в деревянной тарелке один на другой. Когда муж работал с ночевкой или праздник заставал его в пути, Госка посылала за кем-нибудь из мужчин-соседей. Сама она никогда не брала в руки рог с аракой, чтобы произнести тост.
Теперь слова матери возвращали Серафиме свет дня.
Девушке не верилось, что будущее возможно, и мыслями она бежала в прошлое. Там была радость, бескрайний мир. Там она оставила тропы, по которым не успела набегаться вдоволь. Тогда она не знала, сколько ей лет ее годы считали старшие. Старшие считали и годы соседского мальчика Кайти. Мать Кайти Уалинка говорила:
До пасхи оставалось еще три недели, когда родился Кайти.
Госка улыбалась:
А у нас Серафима родилась, когда до пасхи оставалась неделя, а может, и еще меньше.
Между первой и второй пасхой было много месяцев, еще больше дней, и все это укладывалось в два года. Но ни Кайти, ни Серафима не задумывались о времени. Когда играли в лапту, никто не спрашивал, сколько тебе лет. Надо было уметь уворачиваться от мяча и быстро бегать
Играли в прятки. Соседские мальчишки и девчонки. Чем больше играющих, тем интересней игра. Каждое место, где кто-то прячется, новая загадка. Пройти мимо этого места, значит быть обманутым. Сколько тайников найдешь, столько раз выиграешь. Все уже водили кто два раза, кто три. Кайти же и Серафиме пока еще не пришлось жмуриться, считать громко, с паузами до ста, закрыв лицо кепкой, пропахшей потом. Мальчишки и девчонки старались изо всех сил, чтобы Кайти и Серафима проиграли.
Все давно уже привыкли видеть их вместе, как привыкают к двум колесам одной телеги.
Серафима ничего не знала и не понимала, пока не услышала однажды:
Если бы не Кайти, рыбы Ирафа давно бы съели тебя
Эти слова ей сказала мать в присутствии Кайти, как бы сообщая самую приятную весть. Эти слова не раз еще говорили ей, и она привыкла к ним, как к звездам, которые зажигались по вечерам. Уалинка, встречая Серафиму, всегда вспоминала, как сын ее спас на реке девочку. Кайти стал самой светлой мечтой Серафимы. Кайти дерево, Серафима его тень
Такое место я нашел, что и за год нас не найдут, шептал он девочке. Мальчик пылал огнем, ему хотелось скорее показать свой тайник. Беги за мной и не оглядывайся
Тот, чья очередь была жмуриться, считал во весь голос:
Раз! Два! Три!..
Слова эти, словно камни величиной с кулак, летели, подгоняли прятавшихся.
Кайти бежал к дому Маро. Возле плетня он остановился, глянул назад:
Быстрее!
А если Маро застанет нас? встревожилась Серафима.
Давай, давай! Ее нет дома.
Если бы, перепрыгнув через плетень, они спрятались за сараем во дворе, их и тогда бы никто не нашел. Ребята не то что во двор, даже к тутовнику, росшему у ворот Маро, подойти боялись
Маро следовало бы родиться мужчиной. Она была не по-женски крупна, голос гулкий, как эхо в горах, шаг длиной в сажень, а взгляд такой хмурый, будто она ни разу не улыбнулась со дня рождения. Ласкового слова от нее никто никогда не слыхал Самым отчаянным из мальчишек удавалось иногда забраться на тутовник. Они надеялись, что хозяйки нет поблизости, но Маро появлялась, будто из-под земли. Никогда никого не ругала и поймать не старалась, но второй раз лезть на это дерево никому уже не хотелось
Во дворе стоял стог сена. Как поставил его сын Маро, работавший чабаном, так он и стоял.
Кайти и Серафима залезли в сено, разгребли, растолкали его получилось гнездо, в котором можно было даже сидеть. Девочке казалось, что шорох сена покрывает даже шум быстрого Ирафа, и она спросила:
Ее, правда, нет дома?
А ты не видела, какой замок висит на двери?
А если она в саду?
Не бойся, улыбнулся Кайти, она на мельницу поехала, повезла пшеницу молоть.
Наверное, солнечные лучи тоже прятались в сене так душно было в стогу. А запах мяты казался таким сладким, таким пьянящим
Когда Серафима поверила наконец, что Маро нет дома и ничто не угрожает им, послышались крики ребят:
Кайти! Серафима! Вы-хо-ди-те! Больше не иг-рае-е-ем!
Кричали по одному, кричали хором. Крики становились все тише и тише. Наверное, ребята устали ждать их и ушли. В стогу было так тепло и тихо, как в сказочном доме. И Серафима уснула, опустив голову на плечо Кайти
Враг сбросил бомбу на сладкий сон ребенка.
Серафима почувствовала, как закачалась земля. На голову посыпались комья, в глазах потемнело.