Мы и управляем им, еще мрачней решительно произнес Хурам, сдерживая наплывающее изнутри возмущение.
Мы управляем?.. Управлять мы будем тогда, когда такие, как ты и как я, выйдем в большие руководители, наберемся силы, и когда ни одного русского у нас не останется Ты спрашиваешь этот Винников, почему он белогвардеец? А как же иначе его назвать? Неужели ты не замечаешь, что он ненавидит нас так же, как мы его Он белогвардеец, и все они тут белогвардейцы А Арефьев, который сажает в тюрьму наших людей, таджиков-активистов сажает, вот как Османова. Подожди еще и тебя и меня посадит А Леонов
Хурам внезапно свирепо хлопнул рукой по столу и встал так, что стул полетел на пол.
Всё?
Баймутдинов резко откинулся от стола. Кровь хлынула ему в голову. Он сразу понял, что глупо зарвался, и вскочил сам с трясущимися губами.
Всё? с ледяным спокойствием повторил Хурам и, не ожидая ответа, с тем же спокойствием и с нескрываемым презрением отчеканил: А таких, как ты, Арефьев действительно должен сажать!
Круто повернулся и вышел из комнаты. Баймутдинов кинулся за ним, но увидел людей и в бешенстве хлопнул дверью так, что косяки затрещали.
Выйдя на площадь, Хурам приложил ладонь к груди. Сердце его билось мелко и часто. Словно желая его заглушить, Хурам надавил ладонью на грудь. Пройдя всю площадь, он успокоился и задумчиво вслух проговорил:
Селахетдин Ахунов Се-ла-хет-дин Ляк-Танга
Придя в политотдел, он отозвал в сторонку Шукалова.
Ты что такой бледный?.. обеспокоенно глянув ему в лицо, произнес Шукалов. Опять ночь не спал?
А, брось, пожалуйста, нетерпеливо отмахнулся Хурам. Тоже мне нянька! Спал, все в порядке и, приняв сухой, деловой тон, спокойно сказал: Вот что Тебе поручение. Выясни в кишлаке Ляк-Танга, кто такой Селахетдин Ахунов бедняк или бай. Дехканин один. Он переселился на Вахш, кажется, первого февраля.
Больше ничего?
Да, ничего Какое у него было хозяйство и так, знаешь, здесь не болтай.
Хорошо. А тебе это срочно надо?
Да так, по возможности.
На следующий день Шукалов вошел в кабинет Хурама и сообщил, что был в кишлаке Ляк-Танга и узнал доподлинно: никакого Селахетдина Ахунова в кишлаке нет и никогда не было. Никто такого имени там не знает, никто оттуда не переселялся на Вахш, и это должно быть какое-то недоразумение, может быть, Хурам ошибся в названии кишлака.
Хурам принял известие с большим удивлением, сказал, что ошибки быть не могло и что он сам выяснит, в чем именно заключается недоразумение.
Ладно, занимайся своими делами. Поезжай в колхоз «Октябрь», дехкане вчера сообщили мне, что там посевная заканчивается. А я сегодня съезжу в Лицо Света, вчера Лола-хон приходила, просила с Азизом поговорить, что-то у них опять там не ладится
Подозрение, что у Баймутдинова дела с переселенцами нечисты, превратилось сейчас в убеждение. Хурам решил немедленно зайти в ГПУ.
Арефьев, дружески поздоровавшись, усадил его за стол. Хурам прямо приступил к делу и рассказал о странной истории с «мертвою душою» Селахетдином Ахуновым.
А почему ты придаешь этому такое значение? По-моему, тут просто беспорядок в отчетности. Послать к Баймутдинову инспектора, и пусть разбирается.
Нет, Арефьев, я очень тебя прошу, выясни это дело по твоей линии. Поищи здесь в кишлаках, может быть, действительно кишлак неправильно обозначен, а одновременно телеграфируй на Вахш. Пусть они сообщат, действительно ли такой переселенец у них появился, а заодно пусть перечислят всех, кто от нас к ним приехал. Сверим с исполкомовским списком, проверим, не баев ли посылал туда исполком. Сделаешь?
Сделаю, конечно, если у тебя подозрения. Точка. Ну, как у тебя посевная?
Гоним. Сейчас идет здорово, очень я Хунуком всех устыдил Я хочу тебя спросить о твоих делах.
Постой, прежде я спрошу у тебя. В Хунуке за тамошней мотнею нам так и не удалось об этом поговорить. Как ты относишься к обвинению Винникова в белогвардействе?.. По-моему, надо проверить. Обвинение тяжкое.
Вот что, Арефьев. Это, конечно, надо проверить. Но только, если б это сказал кто угодно, а не Баймутдинов, я бы отнесся серьезнее. А так, мнится мне, ерунда.
Но ведь все же председатель райисполкома, официальное заявление.
А я тебе скажу следующее: самого Баймутдинова надо и из исполкома вывести, и из бюро, и вообще из партии выгнать.
Ого-го! рассмеялся Арефьев. Куда гнешь! Это ты загибаешь. За что же, скажи?
А тебе его выступление на бюро нравится?
Ну, браток, внушительно промолвил Арефьев. Не нравится, конечно, за это надо хорошенько проработать его, но
Подожди, серьезно заявил Хурам. Дело не только в этом. А если старый партиец, председатель райисполкома, оказывается вдруг настоящим буржуазным националистом? Если он проводит в районе байскую политику? Если он ненавидит русских только за то, что они русские, и открыто заявляет об этом? Если он пролез в партию только для того, чтобы ему удобнее было заниматься контрреволюционной агитацией? Как, по-твоему, быть тогда? Не такие по масштабу фигуры партия и то никогда не стеснялась изгонять из своих рядов. Сам знаешь
Арефьев стал очень серьезным, с изумлением слушая Хурама:
Я надеюсь, ты не можешь говорить все это без достаточных оснований?
Вчера я был у него. Вот слушай, какой у нас был разговор.
Хурам слово в слово передал Арефьеву все, что пришлось ему накануне выслушать от Баймутдинова, а также то, что говорил ему Баймутдинов перед охотой на кабанов.
Придется созывать пленум, досадливо заключил Арефьев, когда Хурам кончил. Если все так, как ты говоришь, то пахнет серьезным делом. Надо вывести его на чистую воду. Придется также с центром снестись. Пусть этим Леонов займется. Ты с ним разговаривал?
Нет, пока только с тобой. Зайду к нему позже.
Хурам и Арефьев занялись обсуждением всех мер, необходимых для выяснения прошлого Баймутдинова и проверки деятельности районного исполкома.
Обсудив все дела, Хурам спросил Арефьева об арестованных.
Следствие мы ведем. Не буду тебе рассказывать, как и что. Но должен сознаться, что реальных результатов мы пока не добились. Зарзаминский раис молчит. Османов тоже молчит, ничего от него не добиться. С ним казус был: он бесился, не спал ночей, вел себя крайне неврастенично. Я направил к нему врача. И хотя он отказался разговаривать с врачом, тот все же установил, что его состояние является следствием реакции организма на опийный яд. Вчера Османов потребовал опиума. Я бы и дал ему немножко из медицинских целей, но у нас его нет, в аптеку посылал тоже нет. На одном из допросов Османов сказал, что опиум для него доставал Гуссейнов, это, кстати, единственное показание Османова за все время следствия. Мы допрашивали Гуссейнова, тот отказывается. Знаешь, кстати, Гуссейнова я решил освободить, я убедился, что он вообще ни при чем: все решительно собранные нами материалы характеризуют его исключительно с положительной стороны, да и сам он, сколько я его наблюдал, держится так, как человек действительно ни в чем не повинный.
Вот видишь, задумчиво произнес Хурам. Я и сам теперь начинаю думать, не наклеветал ли на него Баймутдинов то, что я тебе, помнишь, передавал. Но кто же тогда занимался ломкою тракторов? Неужели Османов?
Никаких доказательств этого у меня нет, тихо заметил Арефьев. Но Арефьев решительно махнул рукой, впрочем, что толковать впустую. Это дело мы так или иначе доведем до конца Между прочим, об опиуме Мы выяснили, что опиум можно достать исключительно из-за границы. А если так то ведь, сам понимаешь, без звонкой монеты тут не обойтись Не правда ли?
Хурам с интересом ждал, что дальше скажет Арефьев, но тот долго молчал, словно следя за мыслями Хурама, и наконец с неожиданной вялостью заключил:
Ладно. Не стоит гадать. Поживем увидим. А район у нас интересный, верно?.. Вот еще из другой оперы Ты хорошо разбираешься во всех этих религиозных премудростях, из-за которых вот хотя бы в Хунуке драка произошла?
Ну, знаешь, об этом в другой раз мы с тобой поговорим, залезать в эти дебри длинная будет история. А пока я тебе посоветую: разузнай-ка ты досконально, как вел себя Баймутдинов в Оббиоре тогда, перед дракой Это я так, между прочим А сейчас я спешу в трех колхозах меня ждут сегодня