Вернулся Василий часа через два. Я еще не спал. Присел ко мне, сказал:
И ты любишь перед сном читать? Читай! У нас свет хороший. Анюта, бывало, тоже читала. Наклонился, понизил голос: Хотел спросить Как думаешь, осенью будет новый набор на целину?
Что тебе вдруг пришло в голову?
К черту эту житуху! Смоюсь из Усть-Невинской Пропадай все пропадом! Не могу!
Да был ли ты у Анюты?
А то как же! Повидались
Говорили?
Было дело.
Что ж ты ей сказал?
У меня разговор один Просил вернуться.
А она?
Заладила свое: «Не тяни меня в кабалу. У меня, говорит, скоро экзамены» Нервно рассмеялся. У нее экзамены, а у меня хозяйство гибнет Вот тут и помири нас Плелся до дому и раздумывал: кто тут прав, а кто виноват?
И кто ж?
Никто! Прикинешь с одной стороны жить, как живут в городе, вольготнее. Отработал свое и свободен. Отдыхай, книжку читай, подымай свою культурность. Домой придешь, и не надо тебе думать, а как там корова, птица, накормлены ли, напоены С другой стороны примеряешь как же обходиться без домашности? Хоть трудодень у нас и дорогой, а все ж таки без своего непривычно. И мы не горожане. Сидим на земле и землей должны пользоваться Вот загвоздка! И после длительного молчания: Дядя, Анюта тебя уважает, я знаю. Потолкуй с ней, уравновесь ее. Уговори вернуться. Я согласен, чтобы она не работала на ферме. Пусть живет дома за хозяйством смотрит и к экзаменам готовится.
Я пообещал Василию завтра же поговорить с Анютой.
Возле серых, стоявших в ряд башен гудел трактор и надрывно стонала силосорезка. Из дугообразной, высоко поднятой трубы поднимался зеленый фонтан. В кучах свежая кукуруза. Между сочными листьями торчали недозрелые початки с нежными русыми чубчиками. В прожорливую пасть силосорезки кукурузу подавал Никита Кондраков. Увидев меня, он попросил какого-то парня подменить его, уступил ему место и подошел. Штаны на нем, рубашка испачканы зеленью, как у маляра.
Василий был у меня! громко сказал Никита, силясь заглушить железную песню машин. И хвалился, что ты взялся их помирить!.. Не советую влезать в это дело!
Почему?
Разбитый горшок не склеишь И я одобряю Анюту. Своей дорогой пошла, молодчина! А Василий живет чужим умом, прислушивается, что ему жужжит на ухо мать. Ты спроси у него, на кой черт ему обрастать хозяйством! Сам шофер, жинка грамотная, не баба, а золото Берег бы не хозяйство, а Анюту
Я обещал Василию поговорить.
Ну, раз обещал, то иди Спрос не бьет в нос. Ищи Анюту на тырле. Знаешь, где у нас тырло?
Тырлом, или тырлищем, в верховьях Кубани называют место водопоя и отдыха скота в жару. На берегу Кубани таких стоянок много. Тырлище вблизи Усть-Невинской было просторное, размером с добрую городскую площадь. С одной стороны курчавился лесок, с другой шумел мелкий перекат. В этом месте Кубань разлилась и обмелела. В пору зноя, спасаясь от мух и оводов, коровы уходят почти на середину реки. Стоят смирно, помахивая мокрыми метелками хвостов и обдавая спины брызгами.
Вблизи стада рессорный шарабан в одноконной упряжке. Гривастого старого коня палило солнце, нещадно жалили мухи. Бедняга усердно кланялся, трепал гриву, бил копытом, хлестал жестким хвостом оглобли Анюта и Клава, в одинаковых косынках и в белых халатах, только что подоили коров и с дойницами подошли к шарабану. Сиденье круглое, сплетенное из хвороста, как гнездо. В шарабане тускло белели бидоны.
Или у вас дневная дойка? спросил я. Так почему только две доярки?
Не угадал, товарищ! ответила Клава. Обеденную дойку позабыли, как ее и звать Это мы с Анютой ради научности в жару страдаем. Каждый день доим и записываем, доим и записываем для наглядности. Анюта, какие коровы больше дают молока двухразовые или трехразовые?
Помолчи, Клава. Анюта сняла халат и положила его на бидоны. Или все должны знать?
А что? обиделась Клава. Твой секрет? Да?
Мой или чужой неважно, сухо ответила Анюта. В гости к нам, дядя Андрей?
И по делу и в гости Ночевал у Василия.
Знаю. Анюта обратилась к подруге. Клава, садись в шарабан и вези молоко. Да поторопись, а то жарко
Вот небось нажаловался племянничек, не утерпела Клава. Проклинал жену, ругал Да и как же ее не проклинать? Сапоги ему не снимает, собственность его невзлюбила и на плечах свою голову имеет
Ну, помолчи, Клавдия!
А чего молчать? Пусть знает дядя, какой у него родственник. Сам по уши зарылся в кубле и молодую жену туда тащит.
Клавдия!
Ну хорошо, молчу
Она с укоризной посмотрела на Анюту, сняла халат и, подхватив рукой подол юбки, легко взобралась в гнездо. Стегнула кнутом и погремела по каменистой дороге Мы с Анютой пошли по берегу к станице.
Нужный разговор никак не завязывался. Я не знал, как мне попроще изложить просьбу Василия, и, чтобы не молчать, спросил Анюту, как она живет, как растет ее дочурка. Анюта с видимым желанием рассказывала о ферме, о своей учебе, показала тетрадь с записями трехразовой дойки.
Для моего экзамена пригодится К концу ноября у нас будет точная картина.
И после этих слов глаза ее вдруг наполнились слезами. Наклонила голову, спросила:
Что вам говорил обо мне Василий? Ругал?
Ему, Анюта, нелегко без тебя.
А мне? Слезы потекли по щекам; не мигая, она смотрела в знойную даль. От одной его матери не знаю, куда бы сбежать. Чего только она обо мне не говорит Вся станица знает, что невестка у Кондраковых и дура и вообще ненормальная. Дом, хозяйство бросила. От райской жизни убежала! Эх, ничего не понять вашей сестре. Ну и пусть, она уже старая. А вот Василий ничего не понимает это горько. Придумал какую-то радость и носится с ней Более двух лет я терпела, хотела понять эту его радость и не смогла Чужая она мне!
Но Василий-то не чужой? Он-то тебя любит? И вчера мне говорил
Плохая у него, дядя, любовь.
У вас ребенок Подумала ты об этом?
А что тут думать? Ему не я нужна, а работница при доме. Анюта уголком косынки вытерла глаза, мокрые щеки, робко улыбнулась. Говорите любит? Знаете что, дядя? Идемте к Василию! Да прямо сейчас! Поговорим вместе Может, он хоть вас послушается?
Василий подметал двор и нас не ждал. Он и обрадовался и смутился: не мог понять, что случилось. Бросил метлу, поспешно подбежал к калитке. Пригласил в хату, раскрыл ставни. Постель не убрана, стекла на окнах серы от пыли, на столе засиженная мухами немытая посуда.
Вот, Анюта, сказал Василий сама в наглядности убедилась, какой без тебя тут непорядок.
Вижу Грязно живешь, Вася.
Живу? болезненно усмехнулся. Не живу, а мучаюсь.
Хочешь не мучиться?
Зачем этот вопрос?
Я пришла поговорить
Опять разговоры? удивился Василий. Разговоры не помогут.
Почему? спросил я. Может, и помогут
Агитировать меня пришли?
Не ершись, Вася, ласково сказала Анюта. Давай спокойно обсудим, как нам жить бы по-хорошему
Вот-вот по-хорошему! А как по-хорошему? Как? Молчишь? А я знаю Хочешь, чтобы я лишился всего, что нажил. Это «по-хорошему»? Не-ет, я не дурак! Я не хочу быть посмешищем в станице Лишиться хозяйства? Это надо сперва потерять голову!
Вася, ну зачем нам вся эта домашняя обуза?
Обуза? Василий зло усмехнулся. Знать, не одумалась? Не поумнела?
Да рассуди, Вася, с любовью глядя на мужа, говорила Анюта. Зарабатываем мы хорошо, на жизнь хватит с лихвой И обратилась ко мне: В прошлом году, дядя, вдвоем у нас было около полутора тысяч трудодней. Одних денег получили почти пятнадцать тысяч. Да еще зерно, овощи. Мы и приоделись, и обулись. Радиолу купили, шифоньер, книги И еще
А молока где брать? перебил Василий. У соседа просить?
Ну сколько его нужно? Кувшин или два? Купим на ферме, оно дешевое. И мяса в колхозе купим. Деньги у нас есть. Вот окончу институт и буду зарабатывать еще больше. Проживем, Вася!
Василий, а ведь и верно, сказал я, желая поддержать Анюту, бюджет-то у вас получается вполне приличный.
Какой там, дядя, к черту бюджет! горячась, крикнул Василий. Никакого бюджета и никакой бухгалтерии не знал и знать не хочу! К черту все! Свой бюджет, тот, что ходит по двору, надо иметь Так что, дядя, и ты, жена, зря вы взялись морочить мне голову. Я еще из ума не выжил, своего не лишусь и не ждите! И ты, Анюта, не перелицуешь меня не тужься!