Сначала никто не обратил особенного внимания на слова дедушки Егора, и только на втором уроке Фёдор бросил Пете записку, в которой говорилось, что лучшего места для опытного участка, чем дедушкина горушка, и искать не надо.
Ребята условились прийти туда к шести часам вечера и начать работу.
За полчаса до назначенного времени Петя, вооружившись заступом, отправился через фруктовый сад.
Место, с которого согнали дедушку Егора, оказалось для опытного участка очень подходящим. На южном, пологом склоне невысокого холма, сплошь заросшем кустарником, каким-то образом сохранилась небольшая полянка-плешинка, напоминающая своими очертаниями цифру «восемь». Подойти к этой полянке можно было только со стороны сада. Северный склон холма крутым обрывом падал к Мараморушке, речке до того мелкой, что дедушка Егор ловил рыбу самым простым способом: осторожно отворачивал камень, лежащий на дне, и тыкал в спящую под камнем рыбину вилкой.
Сразу же за речкой начинались поля, и с холма, если раздвинуть кусты, хорошо были видны зелёные вагончики тракторной бригады Голубова и даже собачка Пережог, свернувшаяся чёрным крендельком на ступеньке.
Пробравшись сквозь колючие кусты. Петя увидел на полянке Димофея. После занятий Петя рассказал брату о выбранном месте, но никак не думал, что Димофей окажется там раньше всех.
Мальчик сидел на корточках, и возле него в землю был воткнут медицинский термометр.
Зачем градусник? спросил удивлённый Петя.
Температуру меряю, не сводя глаз с термометра, отвечал Димофей. Наверно, испорченный градусник. Целый час гляжуничего не показывает.
У матери взял градусник?
У матери. На комоде.
А если она хватится? А ну, живо неси обратно!
Димофей побежал домой.
Вскоре подошли остальные ребята, и четверо членов секретной полеводческой бригады принялись взрыхлять землю лопатами.
Работалось весело. С полей доносился равномерный шум тракторов, слышалось, как Голубов устало вызывает по рации: «Берёзовская МТС! Березовская МТС!», как грохочут по мостику груженные зерном подводы. Сотки людей на просторных полях делали большое, необходимое Родине дело.
И здесь, на скрытой в кустах тесной полянке, четверо ребят, без подвод и культиваторов, без тракторов и раций, тоже делали большое делоготовили землю под посев Чародейки.
Во время работы обсуждали некоторые организационные вопросы. Во-первых, было решено дежурить на опытном участке каждому по очереди вечерами до одиннадцати часов ночи. Во-вторых, каждый из членов бригады получал в своё ведение определённые зёрнышки и обязывался отвечать за всходы. Петя, Фёдор и Толя получили по пяти зёрнышек, а Коська, как наиболее легкомысленный, четыре.
Несмотря на то, что подсохшая земля была тверда и неподатлива, дело подвигалось быстро. Только когда Коська сказал: «Смотрите, червяка разрезали напополам», произошёл перерыв, да и то недолгий.
Вскоре почва была вскопана на глубину двадцати сантиметров, размельчена, перемешана с сыпцом, и ребята, ползая и стукаясь друг о друга головами, заложили в землю свои зёрнышки.
А всё-таки нехорошо получается, сказал Фёдор. Надо было за Дихофеем хоть одно зёрнышко закрепить.
Молод ещё, возразил Петя. Шесть лет.
Обидится наш агроном.
Нет. Не могу я ему доверить.
Вот у меня есть зёрнышко простой Мильтурумхи, сказал ухмыляясь Коська. Давайте воткнём с краю, а Димофею скажем, что это Чародейка. Пусть ухаживает.
Предложение было принято. Зёрнышко Мильтурумки оказалось рядом с зёрнами Чародейки.
Ну, теперь всё, проговорил Толя, обтирая руки. Кончили.
Теперь только начали, словно сам себе задумчиво сказал Петя, прислушиваясь к далёкому шуму тракторов.
4. ВЕЧЕР
Хороши вечера в «Зелёном долу»! Поработавшее целый день и щедро раздарившее свой жар полям, медленно опускается за дальний лес утомлённое неяркое и холодное солнце. Сырой работящий ветер, летавший целый день над землёй, вдруг утихает и, засыпая, устало шевелит флажок на вагончике тракторной бригады. Бойкая речушка, переворошившая за день множество камешков и ракушек, с тихим шорохом ворочается в своем ложе, поудобнее устраивается на ночь На поле шумят трактора, освещая пашню сильными фарами. Из вагончика доносится голос Голубова: «Говорит пятая тракторная! Говорит пятая тракторная!» У реки улюлюкают первые лягушки, но все эти звуки только резче оттеняют спокойную тишину довольного прошедшим днём отдыхающего вечера.
В один из таких вечеров на ступеньке вагончика тракторной бригады под электрической лампочкой сидели Петя и Толя, а мальчик, приехавший из МТС, Гоша читал им рассказ Тургенева «Бежин луг».
«Вот поехал Ермил за поштой, читал Гоша вкрадчивым голосом, чтобы страшней было. Вот поехал Ермил за поштой, да и замешкался в городе, и едет назад уже хмелен Едет он этак псарь Ермил и видит»
А кто такой псарь? спросил Толя.
Это раньше люди такие были при собаках, нетерпеливо объяснил Петя. Их помещики на охоту брали. Читай, Гоша.
«Едет он этак Ермил и видит: у утопленника на могилке барашек белый такой, кудрявый, хорошенький похаживает»
Страшно, поёжился Толя.
И ничего страшного нет, презрительно усмехнулся Петя. Подумаешь, баран белый.
Как это нет ничего страшного? обиделся Гоша. А ты дальше слушай: «Ермил слез да и взял его на руки, а барашек ему прямо в глаза и глядит. Жутко ему стало, Ермилу-то, псарю, что-то, мол, не помню я, чтобы эдак бараны кому в глаза смотрели, однако, ничего, стал он эдак по шерсти гладить, говорит: «бяша, бяша» А баран то вдруг как оскалит зубы и ему тоже: «бяша, бяша», и, придавив пальцем последнюю строчку, Гоша повернулся к Пете. Вот тебе и нет ничего страшного!
У реки всё так же монотонно улюлюкали лягушки. В вагончике включился репродуктор рации, и глухой голос произнёс: «Пятая тракторная, пятая тракторная»
Пятая тракторная на приёме, товарищ директор, сказал Голубов.
Почему Гошку домой не отправляете?
Не хочет.
Как это не хочет? А ну, позови его сюда.
Гоша захлопнул книжку и с недовольным видом вошёл в вагончик.
Скажи ему, что отец сильно сердится, говорил висящий на стене репродуктор, и ругается на чём свет стоит. С ним иначе нельзя.
Я уже здесь, папа, сказал Гоша в трубку.
Ты почему домой не едешь?
Петя заглянул в вагончик. Гоша стоял, опустив голову, и молча чертил ногой по полу.
Довольно ногой картинки рисовать! сказал репродуктор. Гоша вздрогнул и замер. Тебя на сколько мать отпустила?
На неделю.
А ты сколько живёшь?
Гоша промолчал.
Чтобы завтра был дома, а то я тебе Но в это время в приёмнике что-то расстроилось, строгий голос утонул в шуме, похожем на птичье щебетанье, и Голубову удалось наладить приём только тогда, когда репродуктор спросил:
Понятно?
Нам пора идти, я думаю, сказал Петя Толе. Девятый час. На участке тебе сегодня дежурить?
Мне.
Ступай. Пора.
Толя пуглива посмотрел в темноту.
Или белого барана испугался? подозрительно взглянув на него, спросил Петя.
Ну да уж, испугался. Что я из «Бежина луга», что ли?
Петя оправил пиджачок и пошёл домой. Скоро он совсем растворился в темноте, и только сапоги его ещё долго шаркали за овражком.
Толя взглянул в сторону речки, на мохнатую горушку, смутно черневшую на фоне звёздного неба, и ему показалось, что горушка становится то больше, то меньше.
Он замер, затаив дыхание. Внезапно на горушке загорелись два ярких глаза. Толя двинулся немного вправоглаза потухли, двинулся влевозагорелись опять. Может быть, это звёзды просвечивали сквозь кусты, а может быть, и не звёзды. Кто знает
Толя потоптался немного у вагончика и позвал Гошу. Гоша вышел.
Пойдём со мной, предложил Толя, стараясь говорить как можно веселее.
Куда?
Пойдём посидим. Хорошее есть местечко
«Лишь бы время протянуть, думал Толя. Он не догадается. Во-первых, я не проговорюсь, во-вторых, темно, а в-третьих, он всё равно завтра, наверно, в МТС уезжает. Поговорю там с ним о чём-нибудь».