Вернулся он только к третьему уроку, расстроенный и грязный.
Ну что? спросил Фёдор.
Девятнадцать штук осталось, ответил Петя, отводя глаза.
А может, в письме и было девятнадцать?
Нет. Мы много раз считали. Двадцать штук было. И воробья, который склевал, я видел. Прямо у меня из-под носа склевал. Я этого воробья приметил. Попадётся он мне!
Тяжело потянулось время.
Притихшие друзья грустно сидели за своими партами, отвечали плохо, и даже хладнокровный Фёдор, к всеобщему изумлению, схватил первую в своей жизни тройку.
Вечером они собрались у недостроенной риги. Это было пустынное место, отгороженное от деревни яблонями и кустарниками, и крики сердитых матерей, которые, высунувшись из окон, сзывали ребят ужинать, не долетали сюда.
Ребята уселись на брёвнах и стали обсуждать: что делать? Коська закурил.
Сегодня вышел из школы, прямо проходу нет, сказал Петя. И бригадиры, и дояркивсе спрашивают: «Что мол за письмо тебе из Москвы прислали, да что там, да сколько зёрнышек?» Из района уже звонили. Агроном Александр Александрович велел завтра зёрна ему показать.
Так я и знал! проговорил Толя. Вот узнают про воробья и вовсе отберут.
Надо помалкивать об этом, предложил Коська.
Как так помалкивать? возмутился Петя. Мне доверено, а яв кусты?
Тогда давайте объявим, Коська хитро сощурил глаза, что воробьи склевали все двадцать.
Это зачем?
А очень просто. Агроном головой покачает и отступится. А мы посеем где-нибудь, чтобы никто не знал, и будет порядок.
Это называется: враньё, сказал Фёдор.
Ну, глядите сами. Коська невесело усмехнулся. Вот отберут посевной материал, как ты Петька, в глаза академику глядеть станешь?
А я ему напишу: так и так мол, обижайтесь не обижайтесь, а одно зёрнышко склевал воробей. По моему личному недосмотру.
Ещё не хватало, возразил Коська. Огорчать человека. Давайте голосовать за моё предложение. Я«за». Он поднял руку и угрожающе посмотрел на Толю. Толя отодвинулся от него, но руку поднял. Неожиданно поддержал Коську и Фёдор.
Сам говорил, что враньё, а сам голосуешь. укоризненно проговорил Петя и тоже поднял руку. Только вот что, ребята: мы должны разбиться в лепёшку, а получить с девятнадцати зёрнышек такой урожай, какой получают с двадцати.
А соберём ли? с сомнением протянул Толя.
Нам теперь не собрать нельзя. А кто не верит или боится, пускай сейчас уходит.
Это правильно, согласился Коська. Значит, так: говорим всем и каждому, что зёрнышки пропали, и через два дня начинаем сев. И чтобы ни одна живая душа об этом не знала.
А я всё слыха-а-ал! раздался певучий голос, и из-за риги вышел шестилетний братишка ПетиДима, которого, с лёгкой руки Коськи, за серьёзность и глубокомыслие называли Димофеем.
Димофей подошёл к ребятам и сел на нижнем брёвнышке.
Иди отсюда! строго сказал Петя.
А меня примете?
Ещё чего! Иди, в казанки играй.
Я не хочу в казанки. Я с вами хочу.
Здесь пионеры все. А ты ещё не пионер. Вот будешь пионер, тогда примем.
Тогда в пионеры примите.
Коська, ты ближе сидишь. Дай ему леща Только не сильно.
Коська взмахнул рукой, Димофей слетел с бревна, вскочил на ноги и с громким рёвом побежал в деревню.
Вот я твоей матери скажу закричал он издали. Ох, тебе тогда и будет
Иди, иди, бесстрашно заявил Коська, а то догонюдобавлю.
Димофей перестал реветь и проговорил со злорадством:
А я всем скажу, что вы тут говорили.
Ребята переглянулись, но в это время произошло событие, отвлёкшее их от дальнейших размышлений. Со стороны просёлка послышался ровный, постепенно усиливающийся шум, и вскоре из-за деревьев показался трактор. Трактор тянул за собой два вагончика с окнами, занавесками и лесенками. За первым трактором шёл второй. К нему были прицеплены виляющие из стороны в сторону новенькие сеялки. Грохот становился всё сильнее, и ребята чувствовали, как от тяжёлого хода машин начали дрожать брёвна. Появились третий, и четвертый, и пятый тракторы, с культиваторами, дисковыми боронами, плугом, и Димофей провожал каждую машину жалобным возгласом: «Подсади, дяденька!»
В колхоз приехала тракторная бригада.
Водителя головного трактора, Голубова, ребята узнали издали: рядом с машиной бежала его любимицасобачонка неизвестной породы под названием Пережог. Голубов был одет так, словно ехал не на работу, а в кино. На нём ладно сидел новый, немного помятый от долгого лежания в сундуке костюм, хромовые сапожки с ярко начищенными и собранными гармошкой голенищами и кепка с маленьким козырьком, которую можно купить только в главном магазине райцентра, да и то не каждый день. И трактор Голубова, украшенный переходящим знаменем, с блестящими гусеницами, с железными буквами на радиаторе, только что подкрашенными свежей краской, казался таким чистым и нарядным, словно и он вместе с хозяином собрался в кино.
Когда колонна подъехала ближе, ребята увидели рядом с Голубовым Гошку, десятилетнего сына директора МТС. Гошка сидел, стараясь быть похожим на Голубова, но это ему плохо удавалось, потому что знамя, развевающееся от ветра, все время накрывало его с головой.
Гошка, ты тоже к нам? закричал Коська.
К вам!
Надолго?
На неделю!
А как же школа?
У нас карантин!
Вот красота!
Через несколько минут колонна скрылась за ригой и наступила необычная тишина, словно кто-то заложил ребятам уши ватой.
Самую лучшую бригаду нашему колхозу выделили, сказал Петя. Пятую тракторную.
А почему она передовая? Потому что пятёркасамое счастливое число, объяснил Толя.
Конечно лучше, чем двойка, согласился Коська. Есть предложение назвать нашу бригаду по выращиванию Чародейки пятой полеводческой. Кто против?
Против никого не оказалось. Ребята погрустнели. Слишком большая была разница между великой силой, прогромыхавшей по просёлку, и четырьмя мальчиками, затеявшими сложное дело освоения нового сорта пшеницы.
Внезапно раздался плач. Это Димофей вспомнил недавнюю обиду и отправился в деревню жаловаться.
А ведь всем раззвонит! с беспокойством проговорил Петя, сорвавшись с места, и побежал догонять брата. Дима! Да не бойся ты. Примем мы тебя, примем.
Димофей недоверчиво оглянулся.
Правда, примем. Ты у нас будешь Ну, кем бы тебе?.. Ну, агрономом.
А чего мне делать?
Что делать? А ты гляди, что правдашный агроном делает, то и ты делай. Только, чтобы ни одна живая душа про это не знала. А то сразувон!
Так в этот вечер окончательно оформилась пятая секретная полеводческая бригада.
3. ПЕРВЫЕ ТРУДНОСТИ
Новый агроном Александр Александрович ребятам не понравился.
Как только по деревне разнёсся слух о пропаже зёрнышек, Александр Александрович вызвал Петю к себе на квартиру. Агроном, видно, любил воспитательную работу: когда разговор о зёрнышках был исчерпан до дна, он заметил, что Петя носит шапку, как Соловей-разбойник, и подробно объяснил, кто такой Соловей-разбойник. После этого он увидел следы в комнате и долго удивлялся, как это Петя не научился вытирать ноги, входя в комнату. Потом, когда стало вовсе не к чему придираться, агроном начал ходить вокруг Пети, подняв сухой палец, и объяснять, что всякое дело требует ума, что, прежде чем что-нибудь решить, надо семь раз отмерить, и что «пионер» в переводе с латинского означает: идущий вперёд, первый.
В течение всего этого тягостного разговора Лёля сидела за учебниками, и было видно, что она стыдится отца.
Петя устал, расстроился и, потеряв терпение, решил признаться, что сочти все зёрнышки целы. Но в это время вошёл его отец Харитон Семёнович, и, пока они с агрономом шумели про какие-то калийные соли, Петя потихоньку сбежал, довольный тем, что наследил в горнице.
Отцу агроном тоже не понравился. Петя слышал, как вечером за чаем он рассказывал матери:
Вчера полный день меня гонял. Я умаялся, говорю ему: «На схеме все поля нарисованы, пойдёмте на схеме поглядим». «Нет, говорит, мне микрорельеф видеть надо». У меня дел выше головы, а он ходит и ходит, как заведённый, какой-то микрорельеф глядит, землю щупает. Я думал: городской человек, по привычке в конторе сидеть будет. А нет. Вчера меня одного гонял, а нынчецелое правление. Собрал утром правление, все честь по чести, повестку дня подработали. Стали обсуждать, как быстрее в сетку войти. Получается, как всегда, придётся маленько пары занимать. А онтык в схему пальцем: «Почему, мол, второе поле углом?» Я ему разъясняю: «Потому углом, что с того боку лозняк растёт». «Пойдёмте, говорит, поглядим, что за лозняк». И завёл всё правление, знаешь, туда, к Чёрной балке. Ходили, ходили, носы об кусты перекорябали Аж до самой до речки, до Мараморушки дошли. А потом, как всё кончилось, по дворам пошёл, стал хозяев спрашивать, что собираются сеять на приусадебных участках. Чудной человек. Будто ему и дела другого нет, как за приусадебные участки хворать.