Да ничего, Тошка уже чуть не плакал.
А что ты вообще говорил? Вопили вы там что? уточнил Вовка.
Откуда я знаю? Димка спросил, какие мы конфеты ели. Я ответил. А она орать стала.
А что за конфеты-то?
«Йо-ма-йо». Классные. Как «Сникерс».
Ну, вот все и понятно, вздохнула Виктория Александровна.
Че понятно? А я ничего не понял, забеспокоился Вовка, мне объясните-то.
Вон она, ваша Элеонора Павловна, математичка кивнула на появившуюся в конце коридора красно-зеленую жар-птицу.
Ох, е-мое! выдохнул Вовка.
То-то и оно.
Общеизвестно, что со стрессами, да и вообщес плохим настроением, лучше всего справляться с помощью чего-нибудь вкусненького. Или хотя бы вообщесъедобного.
Я считаю, что именно поэтому моя фигура отличается от идеальной как минимум на пару десятков килограммов. Слишком много стрессов. Целостность нервной системы находится в прямой зависимости от объема талии. Когда-то меня это сильно расстраивало. А теперь плевать. Главноесохранить присутствие духа. Все остальноесуть явления второстепенные.
Вот только осточертело таскать с базара сумки с продуктами.
Хорошо, конечно, после работы пробежаться с тележкой по престижному супермаркету, бросая в нее ярко упакованные пакетики. Но процентов девяносто женщин проходят спокойно мимо гостеприимно распахнутых дверей, а в выходные с утра берут в обе руки сумки пообъемнее и отправляются на рынок, а потом волокут их, набитые доверху, домой, еле передвигая ноги от тяжести.
И экономия-то в деньгах получается не совсем большая, во всяком случае, вряд ли стоящая загубленных выходных, а вот поди ж тымноголетняя привычка гонит на соседний рынок, где, торгуясь, покупаешь у стабильно обвешивающих продавцов десяток килограммов грязной картошки, не считая морковки, лука и всех прочих «продуктов питания первой необходимости», и, проклиная свою несчастную жизнь, тащишь все это домой, прикидывая по дороге, на сколько тебя обманули (рынок есть рынок), мечтая о хоть каком-нибудь, самом завалященьком, муже, который пусть себе валяется всю неделю на диване или где еще ему угодно, пусть делает, что хочет, но зато в субботу принесет вместо меня эти неподъемные кошелки домой. И за это я буду его кормить, обстирывать, ухаживать за ним, как ну, как за любимой собакой, например. Вот кто горя не знает. Ест и дрыхнет весь день на диване, собака такая. Еще и лает так, что все соседи скоро на нас жаловаться начнут. Как только они, бедные, до сих пор терпят?!
Правда, дотащившись все таки до дома и отдохнув пару минут, я соображаю, что вот она яживая, целая и невредимая, и никому ничего не должна, и кормить и обихаживать мне некого, кроме своих собственных детей и своей же собственной псины.
Это сладкое слово «свобода»
Милые брошенные женщины! Знайте, что прав, абсолютно прав был тот, кто выгравировал на Соломоновом перстне, что проходит все. Все: боль, обида, тоска, депрессиявсе. И постепенно начинаешь ловить кайф от состояния никомуничегонедолжности, от состояния своей свободы. Да, чуть ли не каждая книжка по психологии твердит об этом, но мы же все познаем только на собственной шкуре. Одиночествоне такая уж плохая штука.
А я всегда был одиноким. Сколько себя помню. У нас во дворе был детский садик. И я помню, как каждый день смотрел из-за забора, как там играют дети. Мне тогда казалось, что попасть туда, к нимсамое большое счастье. Вениамин тащил мои любимые сумищи, попутно развлекая меня психологическими беседами, а я шла, помахивая пакетиком, в котором болтались кошелек и брелок с ключами. И не испытывала при этом никаких угрызений совести. Сам вызвался. А точнеесам напросился.
Вернее, дело было так. Я блаженствовала за ритуальной утренней чашечкой кофе, составляя список рыночных закупок на сегодня. Почему блаженствовала? Потому чтовоскресенье, и вся моя детвора спит, в дометишина и покой, никто ни с кем не ссорится, никому ничего от меня не нужно. Это ли не счастье?! Затрещал телефон. И я, чертыхнувшись, ринулась к трубке. Разбудят мне детей, и всепрощай, идиллия!
Доброе утро. Елки зеленые! Это опять он! Жанна Валерьевна, я вчера просматривал альбом и, Вы знаете, пришла очень интересная мысль, как можно переоборудовать вашу кухню. Можно я подъеду к вам сейчас и покажу? Вы не возражаете?
Веня, извините. Я занята. У меня свои планы на ближайшее время. Он что, совсем кретин? Не понимает, что с утра в выходной день навязывать себя малознакомым людям просто неприлично? И вообще, порядочные люди еще спят. Вон, как мои дети, например.
А что вы собираетесь делать? Если не секрет, конечно.
На базар иду. Картошку покупать.
Я с вами. Я вам помогу.
Только этого мне не хватало! Надо сказать, что я терпеть не могу ходить на базар или по магазинам с кем бы то ни было. Несколько таких вылазок с подругами показали, что меня вечно используют в качестве совещательного голоса, беззастенчиво таская по всем интересующим их прилавкам. На свои покупки уже ни времени, ни сил у меня не остается. А дети, которых я пыталась брать с собой в качестве дополнительной тягловой силы, таскаются следом с таким обреченным видом, что я не выдерживаю, плюю на все закупки и бегу поскорее домой, лишь бы не видеть их несчастных физиономий.
Так что, установив опытным путем, что сохранение нервных сил для меня важнее сохранения сил физических, предпочитаю ни с кем не связываться и чувствовать себя свободной в своих перемещениях. Хочуи весь базар обойду в поисках лотка, где пачка маргарина на пять копеек дешевле!
Веня, я уже выхожу. Позвоните, если хотите, часа через четыре.
Я вернулась на кухню к остывающему кофе, но не успела и глотка отхлебнуть, как раздался звонок, и Лорд, скатившись с дивана, рванулся к двери, радостно лая и виляя хвостом.
У вас автомат около подъезда, я из него звонил, Вениамин застенчиво переминался в дверях с ноги на ногу. Лорд прыгал вокруг, выражая полное собачье счастье. Сторожевой пес! Кошка какая-то, а не сторожевой пес!
Проходите. Кофе будете?
А когда я все-таки попал к детям в компаниюэто уже в первый класс когда пошелоказалось, что мне там очень плохо. Меня не любят, со мной не играют, надо мной смеются. Это я сейчас понимаю, что иначе и быть не могло, а тогда страшно переживал. Всю жизнь страшно переживал из-за этого.
Вень, почемувсю жизнь?
Да как повелось сначала, так и шло все до конца школы. Кто ж будет дружить с задолбаным жиденком, которого мама до пятого класса водила в школу за ручку? А потом каждую неделю приходила «побеседовать» с учительницей, чтобы не обижали ее мальчика. Конечнобесплатное развлечение для всего класса. Как я ненавидел школу!
Веня, а причем здесь национальность? В наше время уже никто не думал об этом.
Это вам так кажется, потому что вы русская. А евреи в вашем классе были?
Не помню. Нет, была Маринка Шнеерман. Она потом в Израиль уехала. Но нам было как-то все равно, кто она. Маринкаи Маринка. Неплохая девчонка.
Это вам все равно. Травит ведь не весь класс. Самые «активные». А остальные просто не замечают. Общаютсяно не замечают. Вы думаете, почему евреи женятся, в основном, на еврейках? Еврейка никогда не обзовет тебя «жидом».
Веня, перестаньте, вы чепуху городите.
Да нет, вот у вас есть знакомые евреи? Вы же знаете, что оневрей. Остальныепросто люди, а оневрей. Не такой, как другие. Еврей.
Веня, у вас сдвиг на этой почве. Мне по барабану, кто есть кто. Да и другимтоже. А из-за пары кретинов ломать себе голову! До этого момента мне и в голову не приходило подумать, какой вы национальности.
А о чем вы думали?
О чем?
Да, что вы думали?
Вень, честно говоря, вы у нас довольно странно появились.
Вы знаете, я так нагло себя никогда в жизни не вел. Что с вами?
Веня, пожалуйста, говори что-нибудь и улыбайся. А лучше смейся. Анекдоты какие, что ли
Навстречу шел бывший супруг под ручку с молодой (во всяком случаемоложе меня) особой. Мадам была хороша собой и великолепно упакована. Оба вытаращились на нас во все глазенки и явно обменивались репликами по нашему адресу.
О, Господи! Какое счастье, что я не одна, что Вениамин, а не я, тащит эти кошелки с картошкой! Господи, спасибо Тебе, что Ты прислал его к нам сегодня! И так видок у меняне дай Бог, а если бы еще с этими сумками На фоне такой мадамы! Жаль, нельзя Вениамина под руку взятьу него руки заняты. Зато можно сделать вид, что нам вместе хорошо, и всякие тамнас не касаются. Кивнуть им, разве что