Что?
А потом мама прочла мой дневник.
Вы вели дневник?
Да, как последний идиот. Знаете, если близких друзей нет, человеку ничего не остается, кроме как сбрасывать чувства на бумагу. Потребность-то поделиться остается. Особенно в юности.
И что? Мама влезла в ваш дневник? Вы ей разрешили?
Разрешил? Она никогда ни у кого ничего не спрашиваетхарактер такой. Не знаю, может, и раньше читала. Но виду не подавала. А тут решила, что ее мальчик пропадает, его срочно надо спасать. Явилась в институт и при всех закатила Кате скандал. Кричала, что Катяшлюха безродная, которая вознамерилась окрутить ее драгоценного сына. Так вот, ничего у нее не выйдет. Пока онаматьжива, она не допустит, чтобы всякие проходимки испортили судьбу ее мальчику. Вы б видели, какие были у Кати глаза. Она, наверное, тогда впервые меня и заметила-то.
И что?
Что? Жить, понятно, не хотелось. Так ведьмама. Я у нее один. Если меня не станет, что будет с ней? Институт хотел бросить. Месяц не ходил. Но не бросил. Дневники, вот, старые все сжег только. И больше такой глупостиникогда в жизни. Ни слова. Ни за что.
Веня, как же вы жили?
Да просто. Жили жил. А что делать оставалось?
А с мамой как после этого общались?
А что я могу поделать? У неесердце больное, чуть поволнуетсядавление. Если с ней что-то случится из-за меня, как я смогу после этого жить?! А потом как-то увлекся психологией, биоэнергетикой. Легче стало. Есть куда уйти. Хоть мысленно.
Эх, Веня, Венечка Да неужели ж такое бывает? Неужели можно до такой степени растоптать личность собственного ребенка?! Неужели можно позволить так себя растоптать?!
Вот потому я и попросил вас не мешать Лере. Это слишком больно и тяжело пережить.
Веня, ты что, считаешь, что я способна пойти и устроить прилюдные разборки с кем бы то ни было?! От возмущения я не заметила, что перешла на «ты». Ничего себе, перенести на меня качества его мамочки!
Нет, но он, кажется, даже смутился, Лераона очень тонкая девушка. Мне кажется, очень ранимая.
Откуда ты знаешь? Ты же с ней почти не общался.
Но это же заметно. Не знаю, как это объяснить, но натура от человека сразу чувствуется. Он вдруг улыбнулся. Зря я, что ли, биоэнергетикой занимался?
Ага. И фэн-шуйтоже, съязвила я, не удержавшись.
Если хотите рассмешить Богарасскажите ему о своих планах.
После переполненного нервотрепкой рабочего дня я тащилась домой, твердо решив, что сегодня я не буду делать ничего, что б ни случилось. Пусть хоть землетрясение. Но если тот уголок, где стоит моя кровать, уцелеет, я с нее не слезу. То есть, конечно, накормить ужином семейство я обязана. Но на ужин они получат макароны и котлеты-полуфабрикаты (бросил на сковородкучерез пятнадцать минут готовы). А потом возьму книжку, лягу на кровать и буду сражаться за вожделенный отдых с яростью цепного пса, охраняющего хозяйский порог.
Мне осточертели бесконечные разговоры сотрудниц о вечерних сериалах, посиделках в кафе, мужьях-бездельниках, которые не желают сделать что-то (делая, однако, то, то и это тоже). Никакие производственные нагрузки не способны так изматывать, как свободнотекущий бабский треп.
Я сто лет не смотрела телевизор. Правда, уж от этого-то особо не страдаю. Те фильмы, что мелькают по всем каналам, напоминают друг друга, как различная аранжировка одной и той же музыкальной пьесы.
Радуют разве что рекламные ролики, вставляемые обычно в самые «подходящие» для этого моменты. Например, посреди напряженной погони с кувыркающимися в пропасть и взрывающимися, как китайские петарды, автомобилями вдруг возникает изумительная реклама туалетной бумаги: «Вы можете доверить ей самое дорогое» (и только полный кретин затормозит на антикварной вазочке, замотанной в несколько слоев этой самой бумаги, а не экстраполирует мысль про «дорогое» дальше).
Я не хочу месяцами любоваться красивой жизнью из мыльных опер. Но читать-то я не разучилась. Я тоже человек. Я запланировала себе выходной вечер с книжкой в постели и проведу его именно так!
Ага. Нет, первая часть плана удалась на сто процентов. Макароны были сварены, котлеты поджарены, дети накормлены, вымытая посуда засунута в шкаф. Но когда я, прихватив томик Устиновой, уютно устроилась для «продолжения банкета», естественно, заверещал телефон, и Тошка завопил на весь дом: «Мама, тебя!».
Мысленно чертыхаясь в адрес Александера Грейама Белла (у него, видите ли, зуд изобретательский был, а я теперь покоя из-за его изобретения не имею), взяла трубку.
Жанна Валерьевна, с вами говорит Виктория Александровна, Вовин классный руководитель.
Я думаю, все на свете родители, услышав фразу: «С Вами говорит классный руководитель вашего ребенка», испытывают одни и те же чувства. Не надо долго объяснять, какие именно.
Что он натворил на этот раз?
А он не рассказывал?
Нет.
Они с Витей Пономаревым выпрыгнули из окна на втором этаже. Вова, слава Богу, не пострадал, а Витя сломал ногу. Витины родители утверждают, что это ваш сын заставил Витю прыгать из окна. В общем, директор хочет Вас видеть. Я думаю, вам нужно побеседовать с Вовой, чтобы как-то подготовиться к визиту.
Я положила трубку. Вовка тут же материализовался рядом.
Ну?
Это Виктоша звонила? осторожно спросил сыночек.
Да.
И что сказала?
Ты почему мне ничего не рассказал?! взорвалась я. Что ты там устроил?! Ты соображаешь, что ты натворил?! И главное, мнени слова! Ты когда мне про директора собирался сказать? Или не собирался?!
Ты же сама сказала, чтобы тебя сегодня не трогали. Вот я и не трогал. В голосе сынули зазвенели интонации невинно оскорбленного праведника.
Я сказала: по пустякам не трогать! Что ты сделал?!!
Ты сказала: вообще не трогать. А Витька сам дурак. Он вообще первый завелся. У меня свидетели есть.
Свидетели чего?
Того, что он первый начал. Почему это я всегда виноват?!
Вовка, я же тебя знаю. Как ты мог парня подбить на это? Что теперь делать будем?
Да не я это. Это он меня подбил. Завелся, что может прыгнуть с любой высоты. Главноеправильно приземлиться. А мы на химии были. Там кабинет на втором этаже, окна большие и газон под окнами. Я ему говорю: не прыгнешь ведь, слабо, чего зря трепаться. А он мне: это тебе слабо, а я уже все рассчитал. Надо оттолкнуться посильней от подоконника. Тогда приземлишься прямо на грядку, а она мягкая. Ну, мы пари заключили. При всех, между прочим.
Какое пари?
Если я струшу, я ему до конца года алгебру с геометрией решаю, а если онто он мне все сочинения пишет.
Ну и?
Ну и прыгнули. А ты бы что, морозилась? Только у него под ногу кусок кирпича попал. Кто ж знал, что он там валяется? В траве не видно. И совсем не страшно, между прочим. Почти как с тумбочки.
Вовка, какого черта вас вообще понесло прыгать из окна? Вы взрослые люди. Это еще счастье, что так все кончилось. А могло что быть?
Мам, я ж тебе говорю, мы все рассчитали. Каскадеры вон с девятого этажа прыгают, иничего.
Вовка!!!
Да Маринка вчера «Кунсткамеру» смотрела: там двое пожарных с вертолета сорвались на тренировке. Так через две недели уже из больницы выписались.
А Маринка здесь при чем?
Она Витьке давно нравится. С седьмого класса. Только у него шансов нет. Вот он и решил повыпендриваться.
А у кого есть?
Мам, между намиона на меня запала: Витька и психует. Вот он меня на дуэль и вызвал.
Какую дуэль?
Ну, можно стреляться, конечно. Но мы ж не динозавры. Мы пари и заключили. Кто не прыгнеттот трус.
А как же алгебра и сочинения?
Так трусов надо наказывать.
Вовка, а если б у вас урок на пятом этаже был?
Мам, ну он же не камикадзе какой, хоть и в Маринку втюрился.
А ты?
Есть такое понятие как «мужская честь».
То есть ты бы сиганул и с пятого этажа? Только чтобы кому-то что-то доказать?
Ну, если надо, серьезно заявил Вовка.
Значит, я тебе должна быть благодарна, что вы вообще живые? Или Витьке? Или директору, который расписание составлял?
Мам, ну чего ты гонишь? Все ж нормально.
Вовка, вот про «нормально» ты завтра у директора Витькиным родителям и расскажешь. И послушаешь, что они скажут. Маринка-то тебе хоть нравится?