«Я не помню своего отца, но слышал о нем много хорошего по рассказам мамы, а также воспоминаниям ее брата, моего дяди. Все, что я узнал об отце, характеризует его как кристально чистого и замечательной души человека. В 1920 году его убили (расстреляли без суда) красные большевики-комиссары. Моего родного дядю, которого я очень любил и уважал, в 1937 году арестовали и вскоре тоже расстреляли как врага народа. Так как на нашей семье стояло клеймо членов семьи белогвардейца (отец воевал в Гражданскую войну в Белой армии у барона Врангеля), то мы с мамой жили в постоянном страхе: многие наши знакомые, особенно из бывшихцарских офицеров, купцов, священников, были репрессированы Советской властью, сгинули в сталинских тюрьмах и лагерях. Поэтому еще с юношеских лет я возненавидел большевиков-коммунистов. Желаю сражаться на стороне Германии за свержение безбожного сталинского режима, за Россиюбез коммунистов и комиссаров!»
«Коротко, но убедительно. Настроен крайне антисоветски! задумался Скорцени, анализируя прочитанное. Такие вот идейныесамые надежные и ценные наши агенты. Конечно, их немного, в основном среди перебежчиков и предателей попадается всякая шваль: за пайку хлеба мать родную продадут. Но в данном случае мотивация другая, антибольшевистскаянет, не зря я выделил именно Яковлева. Вот, например, пишет: безбожный сталинский режимтут явно влияние верующей матери между строк проглядывает, такое трудно наиграть. Да и остальное написано, скорее всего, вполне искреннена подставу все это не похоже».
Далее штурмбаннфюрер просмотрел остальной материал, который, впрочем, был ему уже знаком:
«После проверки в фильтрационном лагере, с апреля по октябрь 1942 годаучеба в разведшколе абвера в г. Борисов (Белоруссия). В период учебы в разведшколе и после ее окончания в числе других курсантов неоднократно привлекался к участию в антипартизанских акциях в составе батальона вспомогательной полиции»
«В ноябре сорок второго первая заброска в советский тылна Московский железнодорожный узел для сбора разведданных. Благополучно вернулся через четыре месяца. Награжден медалью За храбрость. Далее состоял на службе шифровальщиком при объединенном штабе Валли, которому подчинялись все абверкоманды на советско-германском фронте»
«Январь-апрель 1944 годавторая ходка в дальний советский тыл. Доставил на Урал посылку с деньгами, документами, питанием для рации особо доверенному агенту немецкой разведки под псевдонимом Доктор. Награжден второй медалью За храбрость, произведен в чин фельдфебеля вермахта».
Скорцени захлопнул «Личное дело», встал и положил папку обратно в сейф. Прочитанное еще раз убедило его в правильности выбора для ответственной операции именно этого агента.
«Такой не должен подвести, размышляя, майор подошел к окну, наглухо задрапированному в это время суток светомаскировочной шторой, потом снова присел на диван, обратной дороги для Яковлева уже нет, увяз по уши. Товарищи таких не прощают, и он это должен понимать, не мальчик. Так что, если жив, выйдет на связьпусть и по запасному варианту. Подождем!»
У Скорцени еще свежи были в памяти недавние тренировочные занятия агентов-парашютистов на базе во Фридентале. Он лично экзаменовал Яковлева на предмет владения оружием и приемами рукопашного боя и остался весьма доволен. При среднем росте и телосложении Крот обладал недюжинной физической силой и отличной реакцией: до войны занимался боксом и даже дошел до первого разряда. Неплохо владел немецким, шифровальным и радиоделом, хорошо водил автомобиль (получил водительские права еще в сороковом году), кроме того, был весьма неглуп и находчив в нештатных ситуациях. Две предыдущие заброски в советский тыл и благополучные возвращения говорили сами за себя, лучше любых анкет и характеристик.
«Думаю, все же не ошибся в этом человеке, подвел итог своим размышлениям штурмбаннфюрер, однако в любом случае надо готовить к выброске резервную группу!»
Скорцени прекрасно отдавал себе отчет в том, что группа Крота могла попасть в засаду, таковы жестокие реалии их профессии. Но при любом раскладе надо было со всей решимостью действовать дальшештурмбаннфюрер не привык отступать и сдаваться. Он энергично снял трубку внутреннего телефона, вызвал гараж и приказал подать автомобиль к подъезду ровно через десять минут. Время было слишком раннее, и завтракать еще не хотелось. Солдат-ординарец приготовил ему в дорогу термос с крепчайшим, как он любил, кофепритом не эрзацем из смеси ячменя и желудей, настоящим бразильским кофе, который в Германии сорок четвертого года могли себе позволить очень немногие. Подобными деликатесами Скорцени периодически снабжал его старинный приятель-дипломат, бывавший в командировках в нейтральной Швейцарии. Майор налил себе чашечку, а термос положил в дорожный кожаный портфельтуда же сунул извлеченные из верхнего ящика стола материалы для доклада на предстоящем совещании. Потом неспешно выпил кофе и начал одеваться: шинель застегнул на все пуговицы (по утрам уже было довольно холодно), надел фуражку, подпоясался ремнем с кобурой. Из тумбочки письменного стола достал пистолет: небольшой и компактный «зауэр» калибра 7,65. Предварительно проверив наличие патронов в магазине, поставил его на предохранитель и сунул в боковой карман форменных брюк-галифе. Это была профессиональная привычка офицера войск спецназначения: один пистолет (Скорцени предпочитал мощный «вальтер») находился в кобуре, на виду, а другой неприметно лежал в кармане брюк или френча. Кстати, эта привычка однажды уже спасла ему жизнь. Он оглядел себя в зеркале, поправил фуражку, потом взял портфель и, выключив свет, быстро вышел из кабинета. Стремительно, как он обычно привык ходить, штурмбаннфюрер спустился по широкой центральной лестнице со второго этажа в просторный вестибюль. Там он принял рапорт дежурного унтер-офицера: пост его находился тут же, за деревянной перегородкой; потом поздоровался за руку со своим заместителем, капитаном Карлом Радлем, который пришел проводить шефа.
Карл, меня не будет, по всей видимости, двое суток: из Берлина сегодня же вечером вылетаю на остров, сообщил он Радлю. Мой приказ тебе известен: приоритет отдается операции «Прыжок тигра». Держи связь с радиоцентромКрот до сих пор молчит, и это меня очень беспокоит. По обоим резервным группам с восьми утра объяви готовность 3семьдесят два часа. Вопросы есть?
Никак нет, все ясно! Есть пожелание, господин майор: материально-техническое снабжение отряда
Знаютвой рапорт со своей визой и прилагаемым списком еще вчера отправил в Берлин, в Главное административно-хозяйственное управление СС. Кстати, есть указание Кальтенбруннера: в связи с проведением известной тебе операции обеспечить наше подразделение по полным нормам довольствия. Так что постараюсь использовать момент! До встречи!
Скорцени сел на заднее сиденье стоявшего у подъезда автомобиля, кивнул шоферу, и черный блестящий «Мерседес» плавно тронулся с места.
Радльневысокий, в отличие от своего шефа, коренастый тридцатилетний блондин сразу же направился исполнять свои многочисленные обязанности, которых было, как он любил выражаться, «выше головы». Накануне вечером они с майором подробно обсудили все основные вопросы по службе, поэтому нынешняя утренняя беседа была такой короткой.
Скорцени, насколько позволял его высокий рост, поудобнее вытянул ноги в салоне автомобиля и с наслаждением затянулся сигаретой, уже второй за сегодняшнее утро: курил он настоящий американский «Кэмэл». Этим «дефицитом» его иногда снабжал Вальтер Шелленберг, начальник 6-го управления РСХА, которому непосредственно подчинялся руководимый Скорцени отдел диверсий. Откуда его начальник доставал американские сигареты, он не интересовался: неисповедимы пути Господни! 6-е (иностранное) управление занималось вопросами внешней разведки, и именно под крыло его руководителя, В. Шелленберга, летом 1944 года была передана армейская разведкаабвер. На пользу или нет для абвера пошла такая реорганизациявопрос особый, но именно благодаря ей попал к Скорцени его теперешний заместитель, капитан Радль, опытный фронтовой разведчик. Не успел майор докурить сигарету, как резкий скрежет тормозов вывел его из состояния приятного покоя; «Мерседес» остановился, и водитель вполголоса выругался: