Эй, баянист, тонкие пальчики! Иди-ка сюда! кричал мне Бельский.
Своими толстыми лапами он не мог протиснуться сквозь хитросплетение трубопроводов и навернуть там малюсенькую гайку. А уж как он, бедняга, старался: в стужу, сняв меховую куртку и закатав рукав гимнастерки, он пытался сквозь патрубки достать до злосчастного болта, но тщетно: его «медвежья лапа» не пролезала.
Пробую навернуть гайку я. Сбрасываю куртку, закатываю рукав. Холодный металл, как огонь, обжигает кожу. Но я все же дотягиваюсь до болта, пытаюсь накинуть на него гайку, но палец уже прихватило морозом, и он не сгибается. Мать честная! Гайка выскальзывает и, попрыгав на мотораме, падает в снег.
Осторожно, медведь, не топчи вокруг! кричит мне Гриша.
И мы оба, забыв накинуть на плечи куртки, начинаем шарить по снегу в поисках пустяковой железной гаечки. Но ведь за другой нужно топать целый час на склад. Вот почему эта проклятая гайка кажется дороже золота. Когда мы наконец ее находим, я снова пытаюсь ее навернуть. Теперь-то не ускользнет. Я примораживаю ее слюной к указательному пальцу и просовываю руку сквозь патрубки.
Есть! Пошла! киваю головой Бельскому.
С меня причитается, отвечает он.
Еще бы! Ведь на гайке я оставляю кусочек своей примороженной кожи.
К этому не привыкать. Все механики ходят с ссадинами, с распухшими и обмороженными пальцами. Но я горжусь, что мне с моими «музыкальными пальчиками» доверяют изящную работу. Горжусь, как Иван Спивак, украинец-великан, которого всегда приглашают туда, где надо «сработать за двоих», скажем, поднять винт, занести хвост самолету. Иван-великан никогда не отказывался выручить. Но и ел он, как и работал, за двоих. И поэтому мы договорились с поваром технарской столовой накладывать Спиваку двойную порцию, выделяя ее, конечно, из нашего общего котла.
Я закурил. Пачку табаку, которую нам выдавали раз в неделю, я отдавал обычно мотористу Пал Карпычу. А вот теперь сам закурил. Курение убивало чувство голода. Целый день физической работы на свежем воздухе, многокилометровые марши из военного городка до аэродрома и обратно истощали силы. Все мы похудели, осунулись. Чтобы утолить голод, от которого мы просыпались по ночам, часто собирали в валдайских чащобах чернику и клюкву. Вслух, разумеется, на недостаточное питание не жаловались.
Мы могли за три дня сменить старые моторы на новые. Такой срок считался нормальным. Но Батя-Малютин просил инженера ускорить работы.
Три дня простоянемыслимо! говорил он. От меня требуют летать и летать на разведку. А на чем, дорогой инженер? Ты уж постарайся, чтобы «пешка» была готова к завтрашнему утру. Да, завтра! Отряди еще механиков. Они рады будут помочь. Все равно слоняются без дела «безлошадные»
Да нельзя, командир! Получится толкучка. Механики будут только мешать друг другу. Это же ювелирная работа. По три человека на мотор достаточно.
А ты попробуй в две смены, круглосуточно. Потом отдохнете
Ночью работать нельзя. Кто позволит нарушать светомаскировку на аэродроме?
Ну, придумайте что-нибудь. Я тебя прошу. Не на чем же летать!
К тому времени в эскадрилье всего-то было две исправные машины, и вот однамоя Пе-3вышла из строя. Вторая пока летала, но у нее тоже порой барахлили моторы. От нас, механиков, зависело, сможет ли эскадрилья выполнять приказы командования. Батю мы уважали и к его просьбе отнеслись с полным пониманием и сочувствием. Мы не стали устанавливать электроподсветкупришлось бы сооружать над моторами шатры, на что ушло бы много времени. Решили крутить гайки на ощупь, благо мы теперь наловчились и могли, как говорится, работать с закрытыми глазами. В морозную погоду небо обычно бывает чистым, безоблачным. И мы надеялись, что подсветит «месяц ясный». Так оно и случилось. Но не учли того, что ночью мороз усилится до тридцати пяти градусов.
В полночь, когда мы уже здорово устали и двигались медленнее, пришлось все чаще покидать рабочие места, пританцовывать и бегать вокруг самолета, чтобы согреться. Вскоре уже ни «танцы», ни пробежки не спасали нас от мороза. Двух механиков пришлось срочно отослать в землянку, так как у них побелели щеки.
В землянке находились Фисак и Трошанин. Они остались на аэродроме и часто наведывались на стоянку, где механики крутились вокруг раскапоченной «пешки».
М-да, боюсь, слово не сдержим, сомневался инженер. Подведем Батю. Сами намучаемся, да еще в моторе что-нибудь напортачим. Придется работу отложить до утра
Есть идея! сказал Володька Майстров. Можно закрыть моторы чехлами и под чехлами работать.
Не поможет. Морозище сильный и ветер свирепый. Вот если бы под чехлы подвести тепло авиационных печексказал Трошанин.
Бензиновые авиапечки устанавливались в стороне от самолетов, их тепло подавалось по трубам в сопла радиаторов для подогрева моторов перед запуском.
Рискованно, засомневался я, чего доброго, в темноте не заметишь, как выльется бензин из печки, вспыхнет
Не вспыхнет, возразил Трошанин. При таком морозе можно бросить спичку в бочку с бензином и она не загорится.
Шутите, товарищ техник-лейтенант! ответил я, твердо убежденный, что правда на моей стороне.
Зачем же, не тот момент, сказал Трошанин. Айда на стоянку! Я вам докажу.
Нехотя мы побрели обратно к «пешке». Трошанин приказал Федотову наполнить ведро бензином, слив его из бензобака.
Не жалей, до самого края наливай! Пригодится мыть мотогондолу, поучал Трошанин. А теперь отнеси ведро в сторонку и брось в него зажженную спичку.
Боюсь, пожар будет
Не бойся, дай сюда коробку!
Произошло невообразимое. Трошанин несколько раз бросал в бензин горящие спички, а они шипели и тухли, будто падали в воду.
Несмышленыши! улыбался техник-лейтенант. А еще училище кончали. При очень низких температурах бензин не испаряется, поэтому и не загорается. А ну быстрее несите печки! Зачехляйте моторы!
Работа скоро возобновилась и не прекращалась до утра. Трошанин приказал принести огнетушители и песок с лопатами и сам зорко следил за огнем, полыхавшим под моторами. Тепло печек, похожих на огромные примуса, проникало под чехлы, и мы не мерзли, как раньше. Когда стыли ладонисоскакивали со стремянок и грели руки над огнем. Правда, Федотова пришлось освободить от монтажаему поручили заправлять печки бензином, подкачивать в них воздух.
К утру мы закончили монтаж и установили полковой рекорд замены моторов за одни сутки. Поджидая Малютина, который собирался сам опробовать в воздухе Пе-3, мы по-прежнему грелись у бензиновых печек. Федотов продолжал старательно хлопотать возле них. За ночь у него вся куртка вымокла в бензине. Он хотел было закурить, уже свернул цигарку и достал спички.
На стоянках не курят, сказал я ему почти машинально.
Он не возразил, отошел в сторону шагов на тридцать и чиркнул спичкой. Хорошо, что я провожал его глазами и видел, как Федотов нагнулся над зажженной спичкой. Вдруг пропитанная бензином куртка вспыхнула. Горел человек! Мы бросились к мотористу, сбили его с ног и стали заваливать снегом.
Отставить! кричал Трошанин. Быстро несите чехол! Накрывайте!
Федотова потушили.
СНАЙПЕР РАЗВЕДКИ
С подмосковного аэродрома к нам прилетел новый по тем временам самолет Ту-2. Внешне очень похожий на «пешку», но сразу видно, что «ноги» у «Туполева» подлиннее, а корпус помощнее. Нам рассказывали, что этот двухмоторный бомбардировщик превосходит «петлякова» в скорости, дальности и грузоподъемности. Мы гордились, что наш полк одним из первых получил новую технику.
На самолете прилетел незнакомый летчик. Мы дружно ему махали руками, чтобы он случайно не свернул с накатанной дорожки в рыхлый снег, где порой застревали наши «пешки». Оставалось немного до стоянки, как Ту-2 провалился. Не дожидаясь, пока спустится экипаж, мы принялись откапывать колеса и в двадцать рук толкать машину. Увы, то была не «пешка». Бомбардировщик даже не шелохнулся.
Виноват, механики! Прошу прощения, услышали мы приятный голос за спиной. Обернулись. Незнакомый командир Ту-2 поздоровался с нами и сказал с сочувствием:
Не мучайтесь! Пошлите за трактором!
Командир вроде бы не приказывал, как полагалось начальнику, а давал совет как товарищ. Он снял шлемофон, и ветер коснулся его вьющихся волос. Подкатила полуторка, и наш комэск Малютин увез незнакомого майора и его экипаж в гарнизон.