introduce us. (У нас оказывается гости? Дейв, познакомь нас).
- Tim, may I ask you to help with the translation? Just want Laressa to be kept
up. Robert, this is Laressa. We met in Moscow. Laressa, this is Robert Lukermann,
our agent. (Тим, я могу тебя попросить поработать переводчиком? Не хочу, чтобы
Ларесса не была в курсе разговора. Роберт, это Ларесса, мы познакомились в
Москве. Ларесса, это Роберт Лукерман, наш агент).
- Laressa? Is she Russian? And doesn't speak English... How do you manage to
communicate? ( Ларесса? Девушка русская? Не знает английского? Как вы общаетесь?)
- теперь удивление мужчины стало искренним.
- We hit that off. (Мы нашли общий язык), - уклончиво ответил Див.
Лариса отвлеклась от скрипки, вслушиваясь в беседу, которую старательно
переводил Тим.
- Dave, I don't get what's going on. How did she get in here? (Дейв, я не
понимаю, что происходит. Откуда взялась это девушка в доме?)
- Я журналист, - ответила Лариса, которой надоело, что о ней говорят в третьем
лице.
- Лара! - застонал Тим.
- А что такого позорного? Я пишу о музыке и музыкантах. И вообще мне неприятно,
что меня обсуждают словно стол. Это невежливо -говорить о присутствующих в
третьем лице. Можешь так и перевести грозному мистеру Лукерману. Дословно.
- Он не любит журналистов.
- Это его личная проблема. Переведи, пожалуйста.
- Tim! (Тим!) - грозно воскликнули агент и маэстро.
- С последней фразой и дословно? - ехидно отмахнулся барабанщик, отмахиваясь от
непонимающих ни слова из их диалога иностранцев.
- Нет, - вдруг покраснела Лариса.
Тим, пряча усмешку, перевел.
- Laressa! (Ларесса!) - теперь рассерженно воскликнул скрипач, недовольный ее
вмешательством в разговор.
- Journalist? Did you bring home the journalist? (Журналист? Вы привели домой
журналиста???) - возмутился Роберт.
- А что плохого в моей профессии?
- - Lady, this is a weird question. Though, you're yet another prove that
journalists would do anything for some breaking news. (Леди, ваш вопрос странен.
Впрочем, все ваше поведение показывает, что в погоне за сенсацией журналисты
готовы на все), - он иронично смотрел на нее
- Мистер Лукерман, вы кажется не услышали, либо Тим неправильно перевел! Я пишу
о музыке и музыкантах. Если вы не можете различить шоу-бизнес и высокое
искусство, то мне вас искренне жаль. Мое образование позволяет разделять два
понятия.
- Robert you must apologize! (Роберт, извинитесь перед Ларессой!) - возмутился
скрипач.
- Dave, I can understand a lot of things, but why the damn journalist? Like
there are no other girls! (Дейв, я понимаю твои чувства, но черт возьми, почему
именно журналист? Неужели других девушек нет?)
- Robert! (Роберт!)
- Мистер Лукерман, перестаньте говорить обо мне, будто меня нет. Нравится или
нет, я уже здесь, - взорвалась Лариса, - и поверьте, я умею различать работу и
личное время, и тем более у меня хватает воспитанности и такта не писать о том,
что касается двоих. И вам не советую лезть своим длинным носом в наши отношения.
Все ошеломленно уставились на девушку.
- Лар, успокойся, пожалуйста. Давай мы с Дейвом сами все объясним, -
примирительно предложил Тим.
- А ты все перевел?
- Я опустил фразу про длинный нос.
Лариса кивнула, понимая, что действительно ведет себя некрасиво, оправдывая
стереотипы о современных журналистах. Она так и стояла, прижимаясь к Диву. Тим
уже не переводил, и суть разговора ускользала от нее. Родриго, поймав ее взгляд,
улыбнулся и продемонстрировал вздернутые вверх большие пальцы, одобряя девушку.
Да и остальные музыканты, понимавшие словесные баталии трех спорщиков, тоже
смеялись. Наконец, спорщики приумокли. Роберт спросил ее:
- Lady, I must apologize for the harsh words. Tim said you'd used to play violin.
I almost believe you might be good, however......(Леди, я приношу извинения за
свои резкие слова. Тим сказал, что вы в свое время тоже играли на скрипке. Я
почти верю, что вы можете разбираться в музыке, однако...)
- Однако хотите, чтобы я сыграла? Я не брала инструмент в руки уже много лет. Не
хочу позориться, - она бросила возмущенный взгляд на переводившего Тима.
- - I only ask for a proof. No difficult stuff. Give some comfort to the old Jew.
(Я прошу лишь показать. Исполнение сложных партитур не прошу. Успокойте старого
еврея).
- Не напрашивайтесь на комплимент, не дождетесь.
- That's tough (Вы жестоки).
- Я справедлива. А здесь есть другая скрипка? - решилась Лариса. Если надо,
чтобы отстали от Дива, она пропиликает им Сурка Бетховена.
- What's wrong with this instrument? (А чем вас не устраивает это инструмент?) -
удивился Лукерман.
- Скрипка Страдивари? Вы смеетесь? - она даже отшатнулась от него.
- - Why not? Dave, do you mind?(А почему бы и нет? Дейв, ты позволишь?)
Див посмотрел на девушку, а потом подал ей скрипку.
- О нет, я не имею право!
- Please, humor me. (Пожалуйста, ты меня порадуешь), - попросил ее Див.
Словно под гипнозом она взяла легендарный инструмент в руки. А дальше. Руки
словно сами вспоминали, будто и не было десяти лет молчания. Она подошла к роялю,
быстро пробежалась по клавишам, вслушиваясь в звуки. Затем проверила настройку
скрипки, приноравливаясь к ее струнам. Просить канифоль не рискнула, боясь
показаться смешной. Тим смотрел на нее с тревогой.
- Лариса, а рука?
- Ты слишком много болтаешь, Тим. Не волнуйся, пять минут позора и все встанет
на свои места.
Роберт с интересом следил за ней, а вот Див... Она не понимала его взгляда,
напряженного и взволнованного. Не доверяет ей? Да кого она хочет обмануть???
Спокойно, Лара. Это просто игра. Просто скрипка, просто утро. Мимолетный эпизод
в твоей жизни. Чтобы не видеть взгляда Дива, она отошла к окну. Скандинавское
лето светилось мягкой красотой в утренних лучах. Казалось, даже сквозь закрытые
окна прорывался запах моря, сосен. Лариса вздохнула, прислонилась к подоконнику.
Давным давно ее впечатлила песня Адажио из Аранхуэсского концерта Хоакина
Родриго. Настолько, что девочка переложила партию гитары на скрипичную, от себя
добавив переходы. Она готовилась к ее исполнению на одном из концертов, когда...
Не думать. Однако даже сейчас она помнила все, до малейшего знака. Лишь бы рука
не подвела. Взмах смычком и... Пальцы помнили, музыка шла из сердца, а в комнате
разливалась лиричная мелодия, пленяя разум, сердце и чувства своей
незамысловатостью и в чем-то неизбежностью. Рассказывая о том, что знали оба, но
боялись сказать.
Аранхуэс...
Сновиденья, грёзы и любовь...
Плеск фонтанных струй, чистейших как хрусталь,
В саду звучит, точно вода
Что-то тихо шепчет розам.
Музыка звучала диалогом двух сердец, ничего не обещая, лишь даря надежду на
лучшее, надежду, которой не суждено сбыться. Потому что иногда обстоятельства
сильнее двух влюбленных, что судьба словно насмехаясь над любовью бросает им все
новые и новые испытания, пытаясь сломать тех, кто хочет лишь одного - быть
вместе. Лариса играла, пытаясь хотя бы через музыку донести до стоявшего
напротив нее Дива, что она чувствует, моля развеять страхи и обмануть, обмануть
хоть еще на один день, обещая быть вместе навсегда. Мелодия пела о том, что
неизбежно, но что еще можно отсрочить, словно отсрочка приговора спасет жизнь.
Аранхуэс...
Стаи листьев, жёлтых и сухих...
Их носит ветер,
Как листы воспоминаний дорогих...
Узы, что связали нас двоих
Мы без причин забываем.
Музыка оборвалась на высокой ноте, в кульминации своей чувственности. Лариса
едва успела перехватить скрипку, чтобы не разбить дорогостоящий инструмент.
Левую руку пронзила судорога так сильно, что из глаз брызнули слезы.
- Лара, - Тим подскочил, хватая ее левое запястье, пытаясь размять сведенные
судорогой мышцы.
- Laressa, (Ларесса), - Див бесцеремонно сунул скрипку подбежавшему Роберту,
пытаясь оттеснить барабанщика. Остальные тоже глупо толпились, не зная чем
помочь.
- Kelvin, bring the medikit. Alex, give me some ice. (Кельвин, принеси аптечку.
Алекс, нужен лед), - скомандовал Роберт, положив скрипку на рояль.