Как же Витька удивился, когда бабушка, недолго потолкавшись в торговых рядах, вдруг, подхватив внука под локоть, юркнула в оказавшуюся незапертой дверь храма. Но ещё больше поразился Витёк, очутившись внутри и обнаружив там не какой-нибудь склад или музей атеизма, даже не просто запустелое помещение, как того можно было ожидать. В полумраке храма на мальчишку глядели лики святых, освещённые десятками свечей, приятно пахло ладаном, а посреди храма стоял самый настоящий живой поп во всём своём облачении!
У парнишки от такого неожиданного зрелища глаза на лоб полезли. Священник же, не обращая внимания на нескольких невзрачных богомольцев, уставился прямо на Витьку (во всяком случае, мальчишке так показалось), а затем, словно именно к нему обращаясь, трижды властным басом пропел: «Лица оглашенные, изыдите!» Витькины колени слегка задрожали. Поп же продолжал гнуть своё: «Да никто от оглашенных, а только лица верные, паки и паки миром Господу помолимся!»
Всё это происходило как во сне, словно всё это Витьке чудилось. «Как такое возможно?! За стеной рынок, толпа людей, которые даже не догадываются, что здесь происходит». Тут вдруг Витькины размышления резко оборвались. То, что он увидел, поразило его ещё больше. Икона! Та самая, бабушкина икона висела на самом почётном месте. Витёк огляделся. Бабушка в дальнем углу церкви о чём-то шепталась с пожилым человеком, в котором Витька узнал одного из трёх старцев, что приходили к ним домой.
Вскоре бабушка вернулась и, сунув внуку в руки тоненькую длинную свечу, приказала поставить её в благодарность Николаю Угоднику. Как ни странно, но пионер Витька не посмел ослушаться. Словно заворожённый, приблизился он к той иконе. Мальчишка затылком чувствовал, что все прихожане смотрят сейчас на него. Кроме голоса священника, читавшего молитвы, тишину храма ничто не нарушало. Витёк не знал, что должен сделать. Возжёг свечу, поставил, слегка поклонился образу и довольно громко произнёс: «Спасибо!»
Бабуш, мы что, на тайной службе в церкви были? допытывался Витька по пути домой.
Господь с тобой! В прошлом годе, как раз перед битвой той Сталинградской решила власть по одной церкви в кажном крупном городе открыть да верующим чуток свободы дать, чтоб молились о даровании побед, объяснила бабушка. Ох, уж как не рады были безбожники энти воинствующие, ох, как не рады!
А икона? Я вначале думал, что та самая, которую ты у себя в углу прятала, не унимался внук, но когда ближе подошёл, да рассмотрел, что-то засомневался.
Придёт времечко, сам всё узнаешь, не сейчас, отвечала бабушка.
После ранних осенних заморозков перестали попадаться Витьке грибы и ягоды, которые он имел счастье изредка находить в маленькой рощице на заводской территории. Эти несколько деревьеввсё, что осталось от леса, стоявшего на месте 32-го завода. Порывистый ветер уносил с них листья куда-то далеко-далеко. Так же и неведомая сила войны, словно ветер, подхватывала достигших призывного возраста филейских ребят и уносила куда-то на запад. Ушёл на фронт страстно того желавший Григорий, старший брат Кузи. Ушёл не очень-то туда рвавшийся Витькин обидчик Федька-Штырь. Ушёл и Колька-одессит. В начале войны на Филейку прибыло более двухсот ребят из Одессы, но время шло, и оставалось их всё меньше и меньше. Ушла воевать снайпером и красавица Варя.
А надоевший ветер дул всё сильнее, и неведомо было, когда же он поутихнет
23. УРОКИ НЕМЕЦКОГО
После Сталинграда и Курска в советском плену оказалось немало фрицев. Витька знал по кадрам кинохроники, какими огромными колоннами водили захваченных фашистов по Москве. Но совсем другое деловзглянуть на этих извергов живьём. Витёк слышал от знакомых, что на Филейку пригнали пленных немцев. Знал, что когда-нибудь их повстречает, с ненавистью думал о них. А когда увидел живьёмрастерялся.
Побитые солдаты вермахтаизмождённые, обросшие, грязные, одетые кто во что гораздвызывали скорее жалость. И это стало для мальчишки откровением. Как можно их жалеть?! Они столько зла нам причинилии тем не менее. Витька, конечно, не подавал виду, и, как все ребята, недовольно поглядывал в сторону фрицев, долбивших ло-мами и лопатами промёрзшую землю. Пленные под присмотром двух вооружённых красноармейцев рыли траншею около подсобного хозяйства, рядом со столбами телефонной линии, чинить которую прислали Витькину бригаду.
Денёк выдался солнечный, морозный, и пацаны решили поспорить на талон дополнительного питания: кто дольше проработает, не разгибая ушей шапки. Так и висели на столбах, обдуваемые холодом. Коченея, соединяли провода: то на одно ухо шапку надвинут, то на другое. Укутанные в бабьи платки немцы в перерывах грелись у костерка, с недоумением поглядывая на русских мальчишек.
Появился начальник телефонки Василий Климук. Проверив работу монтёров, остался доволен. Собрался уходить, но, повнимательнее приглядевшись к подопечным, смачно выругался и приказал развязать шапки-ушанки. Мальчишки с радостью подчинились, так как уши от холода уже чуть не отпали.
Климук взглянул на пленных фрицев, и весёлый огонёк блеснул в его глазах. Он подозвал Витьку-Смышлёного.
Ну шо, Кмитлывый, бачишь того фашиста, шо всих вище? Вин у них за старшого. Подь до него, скажи: «Ду ист швайн!»
А что это? спросил Витька.
Иди, иди, писля дизнаешся.
Витька приблизился к кучке немцев, окруживших костёр. Покашлял. А когда на него обернулся тот высокий, громко крикнул:
Ду ист швайн!
Was? прошипел фриц.
Я говорю: ду ист швайн!*вновь прокричал Витька.
[*Примечание: Du ist Schweine! (нем.) Ты свинья! Самое оскорбительное выражение у немцев.]
Немец подскочил, как ужаленный. Схватил палку и, крича непонятные слова, бросился за удиравшим со всех ног мальчишкой. Ещё чуть-чуть и одной жертвой фашизма могло стать больше, но конвоир резким окриком остановил разгневанного фрица, а мальчишек отругал. Климук же только похохатывал:
Юмор, треба розумиты! Подумаешь, дуже не подобаеться нимцам слово «свинья».
***
На следующий день после обычной утренней разнарядки прочитал им начальник письмо от бывшей их работницы Вари, ставшей снайпером РККА. Она передавала всем работникам телефонки привет поимённо. И скромно сообщала, что по службе у неё есть первые успехи. Витька прикрыл глаза, вспоминая, как танцевал с красавицей Варей, как лежала её ладошка в его руке. Приятные воспоминания были прерваны ещё одной новостью. Их начальник Климук, который так нравился ребятам за удалой весёлый нрав, огорошил подчинённых, сообщив, что вскоре уезжает «на ридну Украину». Направляли его на восстанавливающийся где-то под освобождённым Харьковом завод. У них же скоро будет новый начальник; что за человекнеизвестно, но ребята его почему-то заранее невзлюбили.
Однажды довелось Витьке тянуть телефонную линию к недавно построенному зданию котельной. До пуска котельной технологический пар на заводе получали с помощью двух паровозов, установленных рядом с литейным цехом. Полуголодные кочегары, работающие на паровозах, проявляли чудеса мужества. Летом там царила жара, как в преисподней. Зимой же, напротив, вокруг паровозов образовывалось эдакое ледяное царство, внутри которого кочегары вкалывали круглые сутки, безостановочно давая пар кузнице.
Наконец, в 1943-м году на смену паровозам пустили котельную. Как же удивился Витька, когда, зайдя в котельную, увидел тамошних кочегаров. У раскалённых топок котлов стояли мобилизованные из вятских деревень на 32-й завод девушки. Ясное дело, это было нарушением всех правил, но что поделаешь; как говорится, война всё спишет. У Витьки слёзы наворачивались на глаза, когда смотрел он на молоденьких девчушек, что всего на 3-4 года его постарше. Надрываясь, перебрасывали они тоненькими ручками тонны угля и шлака, сверхчеловеческим трудом приближая Победу.
Зимой во время войны всегда сложнее. Смерть постоянно где-то рядом. Витька видел, как многие люди передвигаются по заводу, еле переставляя ноги. Лица заводчан опухли от голода. По работе Витька бывал в разных цехах завода. Видал всякое. Сидит рабочий у станка; деталь ещё крутится, а рабочий уже мёртв. Однажды зашёл в туалет, а там труп у чуть тёплой батареи.