Малая Бронная
МАЛАЯ БРОННАЯРоман
Светлой памяти друга Игоря Дубового
ПРОЛОГ
За чистым стеклом больничного окна кружили птицы. Легкие, похожие на тени. Попадая в солнечные лучи, их оперение вспыхивало радостными бликами. Стремительные и дружные, они собирались к отлету
1
Руку полоснуло огнем так, что Аля качнулась на табурете.
Слабенькая девчушка, услышала она, возвращаясь из мгновения неощущений.
Ее худенькие плечи сжимали чьи-то сильные руки, из ладошки текла кровь, ее собственная кровь Но это уже можно пересилить, такое бывало падала, расшибала коленки, и мама обмывала окровавленные места шипящей перекисью. Щипало, но терпела: сама виновата. А вот ножом, или как его правильно? ланцетом, врезались в мякоть ладошки впервые, и она, бух, в обморок. От внезапности, в следующий раз такого не будет.
Зажатая пинцетом, дрожала на весу тоненькая металлическая стружка, красно-сизая, прямо из ранки. А что же еще могло быть? Диагноз три дня назад поставила тетя Даша:
Барышня нежные ручки, сморщила она широкое лицо и сунула под нос Али свои крупные ладони. Задубели, им стружка нипочем, двадцать лет токарю.
Что же делать? стыдясь своей изнеженности, спросила Аля.
Жди, как нарвет. Терпи. На фронте не такое переносють.
Аля терпела. А сегодня, увидев взбухшую, багровую ладонь «неженки», тетя Даша сама погнала к врачам:
Пора вынать стружку. Иди после смены в поликлинику, там сделают чего надо.
И сделали. Даже больничный выписали, первый в ее жизни. И вот она шла домой, чувствуя биение сердца в ладошке. Именно там, в разрезе, оно тюкало сильными, горячими толчками.
Перейдя Садовую к Малой Бронной, добрела до Патриарших прудов, села на пустую скамейку. Смотрела на темный квадрат воды, машинально покачивая левой рукой забинтованную правую. Детишки носились вокруг пруда по аллейкам с победными криками играли в войну, совсем, как она когда-то в казаки-разбойники, только теперь были наши и фашисты. «Фашистов» совсем мало, их выбирали с помощью считалок. «Стакан-лимон, выйди вон!» и мальчишка с кислой миной шел в «фашисты». Ух, как на него налетали! А он поскорее сдавался, чтобы в «фашисты» высчитали другого.
На песке аллейки выплясывали тени листвы и веток, дул бессильный, даже не морщивший зеркала пруда, ветерок. Говорили, что пруд очень глубокий, как шахта. Его давно переименовали в «Пионерский», но старое название все жило и жило. Почему Патриаршие пруды? Он же один. Может, когда-то в старину их было несколько? «Пионерский» А вдруг кому-то взбредет в голову переименовать Малую Бронную? Это название история. История обороны Москвы. Давным-давно здесь делали малую броню: панцири, шлемы, щиты, нагрудники для коней Улица военных мастеров. Потом она стала мирной, осталась память о былом в названии. И вот она снова военная, Малая Бронная, как и вся Москва. Ее обитатели ушли на фронт, на военные заводы, в госпитали.
Сколько лет Аля и Патриаршие пруды не виделись? Много
Когда-то всей дворовой ватажкой бегали сюда. Манили вода, деревья, лодки. Бегали-бегали, добегались
Последнего «свидания» с Патриаршими прудами она не забыла по сей день. Как сюда шла, вылетело из головы, но свою ногу в белой туфельке над мутной чернотой воды, кошмар погружения в эту муть, когда залившая горло и нос вода не давала дышать, когда рукам не за что было ухватиться, невозможно даже крикнуть, это все врезалось в память. Спасли длинные волосы. За них вытащила ее из глубины сильная мужская рука. Прядь этих детских белых волос кольцом лежит теперь в маминой шкатулке А тогда, поставив ее на берег, мужчина подхватил из лодки Игоря и, ругаясь, пихнул рядом, тоже мокрого:
Спасатель нашелся лови тут всякую мелюзгу. А сердитое лицо дядьки бледно.
Потом, держась за руку Игоря, Аля шла по Малой Бронной, трясясь от испуга и слез: утонул бант, белый, шелковый. Сарафанчик в дороге просох, а в туфлях хлюпало. Увидев их в таком виде, мама втащила обоих в комнату.
Встань в угол! крикнула она Але.
Незанятый угол был один, у печки, выходящей остальными боками в комнаты соседей. Рассматривая прямоугольники белого кафеля печки, Аля чутко прислушивалась к тому, что за спиной.
Выкладывай всю правду, ты старший, приказала мама Игорю.
Семилетний старший сказал твердо:
Я повел ее кататься на лодке.
А о том, что вы оба не умеете плавать, подумал?
Нет, честно признался он.
Так вот мама говорила с трудом, задыхаясь, учись сначала думать, а потом делать.
Голос мамы непривычно понизился, Аля обернулась, увидела в ее руке бельевую веревку. Взмах веревка шлепнула Игоря!
Не смея выйти из угла виновата же, Аля затопала ногами и в ужасе дико закричала:
Не бей его! У него нет мамы! Я сама топла сама! Его не надо, не на-ада.
Игорь, глядя светло-карими глазами на маму, успокаивал Алю:
Я не боюсь, веревкой не больно.
От его слов, от веревки, от полутьмы мама от жары зашторила окна Але стало нестерпимо страшно. Она выбежала из угла, встала перед Игорем:
Меня бей! Меня меня
Мама вдруг сгребла их, прижала к себе и тут же оттолкнула, нелепо взмахнув руками, выдохнув посиневшим ртом:
Окно
Аля дергала занавеску, но Игорь оказался сообразительней: вмиг распахнул окно, другое Сквозняк заколыхал шторы. Мама лежала на диване, приходя в себя, губы ее медленно становились привычно розовыми
Однажды, после очередной ссоры из-за ничего, Игорь шутя сказал:
Жаль, я тебя пятилетней не утопил в Патриарших прудах
Еще не поздно, бросила ему Аля, досадуя на себя: придралась к пустяку.
И вот настало время ей тонуть в тревоге и боли за него. Она любит? Этого она не могла утверждать, любовь что-то особенное, непостижимое.
С тех давних пор Аля не бывала здесь одна и с Игорем, не сговариваясь, они не ходили в сторону Патриарших прудов.
А сейчас вот сидит и думает о прошлом. Оказывается, у нее есть прошлое! Ха, девушка с прошлым В нем, этом прошлом, она училась в школе, бегала в театры и всерьез ни о чем не думала. Или так кажется теперь, перед все перевернувшей войной? Перед ее грозным ликом прошлые заботы обмельчали, оказались пустыми.
Тогда она любила командовать ребятами, особенно Игорем, и он говорил:
Не мне, мудрому старцу, принимать всерьез твои глупости, маленькая. Какой с тебя спрос?
Было чуть обидно и приятно. В сущности, он повторял слова мамы, вечно оправдывающей ее шалости.
И все это в прошлом. Неужели ничего больше не будет? Ни школы, ни библиотек, ни прогулок по заветному кругу: Малая Бронная Арбат, Кремлевская набережная Красная площадь улица Герцена Малая Бронная? Ни пустячных ссор, ни смущенно-радостных примирений Никогда? Душа дрогнула, подсказала: никогда. В жизни ничего не повторяется, утверждает мама. И все же Стало щемяще жаль прошлого. По сравнению с теперешним оно было таким беззаботным, спокойным, жаль его, жаль Аля вдруг почти физически ощутила: жизнь идет. Она уже работает, да, работает. Игорь на фронте. И не крикнешь: время, стой! Оно не слышит. Оно не медлит и не спешит, идет размеренно и неуклонно вперед, в будущее.
А какое оно, будущее? Раньше они с ребятами много толковали о нем, сидя под кленами, свой завтрашний день ребята укладывали в вопрос, кто где хочет учиться. Дальше как-то не шло. Больше говорили о будущем страны, мира, земного шара О науке. И каждый о самом любимом. Одна она, Аля, не знала, куда ее тянет: всюду и никуда. Дома мама частенько заводила речь о папиной мечте: видеть дочку наследницей своей профессии. Аля отмалчивалась, она плохо представляла, что делают юристы, а рассказать ей некому, папа умер слишком рано.
Клены стоят во дворе, а ребят нет. Кто уехал, кто учится, кто работает А Игорь из артиллерийской спецшколы прямиком в военное училище, утверждая:
В мире такая заваруха лучше ее встретить подготовленным, надо знать, как воевать.
Ты войну пророчишь?
Посмотри на Запад. Дележкой поделить не могут, грабежом решают свои проблемы. Гитлер уже топает по Европе.