На этом стоит армия. Именно это, помноженное на техническую оснащенность, определяло, по его мнению, боеспособность армии, делало ее непобедимой. Не надо только подменять испытанную германскую стратегию цветистым дилетантством К сожалению, это неизбежно, если политическое руководство начнет вмешиваться в дела военных. А политическое руководство все чаще вмешивалось в решение не только стратегических вопросов, но даже тактических, низводя генералов до роли исполнителей. От такого положения ничего хорошего ждать не приходилось. Но война с Польшей кончилась победоносно, за восемнадцать дней. Потом Дания и Норвегия С Францией было покончено за шесть недель. Именно во Франции генерал-майор фон Моргенштерн, окрыленный успехами германских вооруженных сил и прочностью своего собственного положения, допустил непростительное. Он занимал должность начальника оперативного отдела штаба армии и на совещании тридцатого мая позапрошлого года прямо заявил, что обходное движение в направлении на Лаон и остановка подвижных соединений у Сент-Омера является ошибкой, допущенной по вине ОКВ. Остановив подвижные соединения, немцы потеряли время, кольцо вокруг французов и англичан было замкнуто слишком поздно, и это дало противнику возможность избежать окружения и уничтожения. Генерал фон Моргенштерн отбросил всякую дипломатичность, свое недовольство высказал аргументированно и четко, как и все, что говорил и делал. И остался доволен смелостью своих формулировок, определенностью выводов на его стороне был факт непростительного ротозейства. Его удивило только то, что участники совещания отнеслись к его демаршу весьма сдержанно, а некоторые, вопреки очевидной логике, пытались возражать Но вскоре понял, какую неосторожность допустил Косвенно ему стало известно, что на решение ОКВ повлиял сам Гитлер
Война против Франции закончилась блестяще. Но для Моргенштерна ничем. И даже хуже: вместо ожидаемых наград и повышения ему дали дивизию. Внешне все было обставлено вполне благопристойно и выглядело если не повышением, то, во всяком случае, доверием командования. А по существу, его понизили, отодвинули на армейские задворки. Оставалось учесть свою ошибку и выждать, не упустить момента и доказать
Генерал фон Моргенштерн снял телефонную трубку и услышал слова доклада. Плечи его потянулись кверху: не может быть! А впрочем, не надо удивляться. Кроме известных четырех арифметических действий русские владели пятым. Неизвестным и загадочным, которым опрокидывали законы войны.
Если бы генерал фон Моргенштерн захотел понять и признать это пятое действие, он признал бы свое поражение в самом начале, задолго до того, когда война выльется в катастрофические формы. Но пятое действие, которое было не чем иным, как духом солдата, духом народа, оставалось недоступным для генерала, привыкшего к упрощенному пониманию силы. Он и сейчас знал только, что перед ним обороняется ослабленная дивизия, что у нее нет командира По сведениям, которыми располагал, резервов нет во всей армии Фон Моргенштерн верил, что разобьет, уничтожит дивизию русских. Знал: этот бой имеет сугубо местное значение, чтобы улучшить позиции, создать необходимые условия для предстоящего большого наступления. Но генерал решил воспользоваться слабостью противника, прорвать оборону и по возможности развить успех. Хотел снять с себя прошлогоднюю опалу блестящим делом.
По мнению генерала Моргенштерна, момент выдался самый подходящий, и он в разговоре с начальником штаба армии дал понять, что рассчитывает на успех, выходящий за рамки поставленной перед ним задачи. Его поняли. Кажется, от него ждут сейчас именно этого Но четвертая атака отбита, в душу пополз боязливый холодок.
Как и планировал, основной удар генерал фон Моргенштерн нанесет на соседнем участке. Конечно, этот участок теперь оголен. Через несколько минут он введет в дело главные силы. Танки и мотопехота решительно войдут в прорыв, армии не останется ничего, как только поддержать дивизию, развить успех. Однако потери превзошли самые крайние предположения, они неоправданно велики. А русские не отступали ни на шаг. Может быть, он, генерал фон Моргенштерн, в чем-то просчитался, допустил ошибку?
Мысленно прикинул все, начиная с разведданных и кончая хорошей похлебкой Расчеты были математически точны. Не забыли ни шнапса, ни пленного русского, маленького, раненого, жалкого, которого водили по окопам
Но у русских свои расчеты. Им невозможно отказать ни в гибкости ума, ни в храбрости. О храбрости можно бы вообще не говорить. Это даже не храбрость, а фанатизм. В данном случае, он думал, невысокий уровень культуры русского солдата дает ему определенное преимущество. И было что-то еще, чему генерал фон Моргенштерн не знал названия.
По логике вещей, по ходу боя можно было предположить наверняка, что триста тринадцатый русский полк уже не существует, от него ничего не осталось. Как бы ни упрямился русский командир, обязательно оголит соседний участок. Будет понимать пагубность своих действий и все-таки оголит. Иначе оборону прорвут на участке триста тринадцатого. Конечно же, полк держится только потому, что ему отдали все Русский командир вынужден сделать это. Он, Моргенштерн, заставил его!.. Дальше все пойдет, как бывало раньше. В Польше, в Бельгии, во Франции. Да и в России
Мысль генерала осеклась. Потому что в России было не так. Совсем не так. Ему вдруг захотелось увидеть русского командира, который в двадцати километрах от него, наверное в таком же вот бункере, направляет игру.
Генерал вдруг решил: оттого, увидит иль не увидит русского, будет зависеть успех или неуспех.
Чувствовал наступила минута, тот самый момент, который решит исход боя. Русский командир, если предположить, что он настолько умен и многоопытен, что до сих пор не пошел на поводу, сейчас должен ошибиться. Генерал фон Моргенштерн сделает последний шаг, русский вынужден будет отворить ворота.
С другого конца провода долетел твердый, раздраженный голос. Напряженно и гулко толкнулась мембрана:
Господин генерал, я позволю себе настоятельно требовать прекратить атаки! Нет никаких сомнений русские обороняются на этом участке силами всей дивизии!
Моргенштерн улыбнулся. Сдержанно, едва заметно.
У него не осталось сомнений. Но береженого бережет сам бог. Кажется, так говорят русские. Подался вперед, навалился локтями на край стола.
Немедленно атаковать! сделал паузу, скрипуче покашлял: Полуротой и тремя танками. Он положил трубку. Откинулся на спинку походного стула, лениво пожевал: Я вижу русского командира Смелый и талантливый человек. Но я разобью его.
Генерал фон Моргенштерн говорил раздельно и четко. И только человек неискушенный, незнакомый со штабными нюансами мог подумать, что командир дивизии говорит для себя Он говорил для тех, кто его слышал. Потому что успех, в котором генерал фон Моргенштерн сейчас не сомневался, нуждался еще в достойном обрамлении. Это обрамление что и как сказать об успехе иной раз стоило дороже самого успеха. Генерал фон Моргенштерн произнес громкие слова отнюдь не для истории. Но для командующего армией. Завтра до штаба дойдет каждое слово, каждый жест. И все будет учтено
Он приказал подать обед и, чувствуя гордость от замешательства штабных офицеров, улыбнулся. Сдержанно и высокомерно. Мысленно увидел родной Франкфурт: ратуша в старой части города, собор святого Павла и дом, в котором родился Гете Кайзерштрассе и Цель. Магазины, отели, кафе
Через неделю Шарлотта узнает обо всем. А случится все это через двадцать минут
Ему вдруг опять захотелось увидеть русского командира. Но если час назад это желание возникло потому, что сомневался, то сейчас им руководило только любопытство. И пожалуй, даже великодушие. И он увидел его, достойного боевого командира. Но растерянного и подавленного. Тот сидит, безвольно бросив руки, перед ним на столе револьвер.
Все будет именно так. Через двадцать минут. Нет, через пятнадцать. А сейчас, при поддержке трех танков, в атаку идет полурота
Генерал фон Моргенштерн привычно пожевал бесцветными губами, усмехнулся: полурота
ГЛАВА 3
Лейтенант Веригин перебинтовал простреленную ногу и теперь ждал