Летят!
Гул приближался, становился зловещим. «Юнкерсы» шли на большой высоте. Казалось, они идут мимо, в глубокий тыл и здесь их ровным счетом ничего не интересует.
Эх, что же прожектора-то зевают! в досаде хлопнул себя по колену Петька.
И зенитки молчат! подхватил Мишка. Может, думают, что это наши?
И в этот миг вдалеке от моста, у каменного карьера, в небо одна за другой взлетели две зеленые ракеты, а вслед за нимикрасная.
Ребята недоуменно переглянулись.
Самолеты развернулись на сигнал и стали быстро снижаться.
У каменного карьера ракеты снова взметнулись, озарив окрестность мертвенным светом, в той же очередности две зеленые и одна красная.
И тут до слуха донесся жуткий, резко нарастающий вой сброшенных бомб.
Затем сильные взрывы так сотрясли землю, что ребята в испуге уткнулись лицом в траву. Грохоту, казалось, не будет конца
Мгновенно он утих, и ребята оторвали головы от земли. Самолеты еле угадывались в небе, от грохота бомб их гул стал тихим и не таким зловещим.
Прожекторы, как и зенитки, по-прежнему помалкивали, Но ребятам все было яснонемецкие летчики мост не обнаружили и бомбили пустой каменный карьер.
В это время снова взметнулись ракеты, и самолеты пошли на разворот. Через минуту опять завыли бомбы и воздух качнулся от грянувших взрывов, упруго толкнул ребят в траву
Глава пятая
ТЫ НЕ ОДИНОК, ВЕНЬКА!
До села докатилась тревожная весть: части Красной Армии оставили Орел. Линия фронта грозно подвигалась к Казачьему.
Женщины, уехавшие на рытье окопов, среди которых была и Мишкина мать, до сих пор не вернулись домой. Говорили, что их «отрезал фронт» и они оказались в тылу у немцев. Мишка смутно представлял себе, как это их отрезал фронт, а по матери часто скучал.
Почтальон Танюха все чаще стала приносить в дома похоронки, и женщины, завидев ее, понуро идущую по проулку, с нарастающей боязнью думали: к кому же сегодня? Господи, пронеси!
Пришла похоронка и Венькиной матери: смертью храбрых пал под Воронежем отец Веньки. Погиб в неравной схватке с «мессершмиттами». Ребята только что приехали с поля на колхозный двор и начали распрягать лошадей, когда к ним подошел кладовщик дед Веденей. Он положил на белобрысую голову Веньки сухонькую ладонь и сказал, как-то неестественно глядя вбок:
Ты, Вениамин, подь-ка скореича домой, мать надобно успокоить
Чегой-то? насторожился Венька.
Плачет Федосьяотца твоего на фронте
Понял Венька, и все внутри его как-то оборвалось, опустилось куда-то, в глазах запорхали мурашки.
Иди, иди, Вениамин! Ты теперь за большого в семье, кроме тебя не на кого Федосье опереться. Я распрягу, ступай.
Еле сдвинулся с места Венька, пошел, сгорбленный, придавленный неожиданно свалившимся горем, ни дать ни взятьмаленький мужичок
Ребя, надо бы Веньке помочь, несмело проронил Семка. Пойдемте сейчас все к нему, может, что по дому требуется приделать.
Молчаливым согласием ответили ему друзья, враз притихшие и посуровевшие.
Мишкина бабушка заохала, захлопотала, лишь внук ступил на порог.
Что, баушк, аль и нам принесли? испугался тот.
Бог пока миловал, касатик. А Федосью-то Багрову не обошел горем, каково-то ей. И наш ни одного письмеца не прислал.
Не до писем ему там, успокоил ее, а больше себя, Мишка и пошел на крыльцо умываться.
Вечером он рано лег спатьсморила усталость, даже в горницу к постояльцу не наведался. Последнее время он часто разговаривал с солдатом. Ляжет с ним рядом, прикорнет к сильному плечу и так-то покойно и хорошо на душе.
Главное, чтоб человек не переставал мечтать, говорит Начинкин. Мечтаешьзначит, к цели тянешься, живешьзначит, не коптишь, как головешка. Перестал мечтатьпиши пропало, начал медленно умирать. Запомни, Миша, это раз навсегда. В трудное время люди мечтают еще больше.
А ты о чем мечтаешь, дядя Лень?
Перво-наперво немца скорей прогнать с нашей землимного горя он народу принес. А потом, когда немца прогоним, пойду учиться. Стану, как отец, горновым на заводе. Он меня уже было начал приучать к доменному делу, прочил себе на замену. По вечерам я еще в радиокружок ходил. А тут вдругвойна
И Мишке вспомнился день проводов отца на войну. Стоял августпора, когда в садах царит запах ранней антоновки, в полях пахнет спелым житом, а по дорогам не умолкает даже по ночам скрип телег с тяжелыми снопами.
Помнится, отец, в чистой, выглаженной рубахе, вышел на крыльцо, держа за лямки набитый еще теплыми пышками из новины вещмешок, окинул враз погрустневшим взглядом гумно, огород, привлек к себе Мишку:
Ну, ты, парень, помогай тут матери, бабушку береги она уже старенькая. Работы не бойся, пусть она тебя боится. В общем, за хозяина остаешься. Понял?
Мишка не в силах ответить, что-то сдавило горло, он только молча кивнул головой.
Мать, стоявшая тут же, на пороге, поднесла платок к глазам, зачем-то взяла из рук отца вещмешок.
И они пошли к сельсовету, куда сходились уже со всего села призывники. Бабушка с порога перекрестила в спину уходящего отца
Так с грустными воспоминаниями и уснул Мишка.
Проснулся он, когда бабушка, подоив корову, гремела в сенцах доенкой, процеживала в махотки молоко.
Ну ты и спалбез задних ног! заулыбалась бабушка. Я уж Леониду говорю, да не буди ты малогопусть поспит, вон как за день в поле наморился.
А что дядя Леня? Зачем думал будить?
Проститься, видно, с тобой хотел. Уехала его часть, со вторыми петухами по тревоге подняли.
Куда уехала? никак не мог вникнуть в бабушкины слова Мишка.
На фронт, небось, куда ж еще.
Остатки сна мигом улетучились из головы: дядя Леня уехал! Больше он никогда его не увидит. Не с кем теперь ни поговорить о жизни, ни покататься на машине
До березовой рощи, до оврага, где был отрыт капонир для машины, Мишка добежал мигом. Пустынно и сиротливо было вокруг. На дне капонира валялись обрывки масляной ветоши. Все здесь напоминало дорогого ему человека, все говорило о солдате, подарившем ему настоящую мужскую дружбу.
Мишка сел на бруствер и безутешно заплакал
Федосья Багрова, мать Веньки, тяжело заболела с горя. Утром Семка, зайдя за другом на работу, застал его печальным, осунувшимся.
Не пойду я нынче, Сема, на картошкумамка захворала.
Понятно, участливо кивнул головой Семка.
У Веньки была младшая сестренка, Варька. Она стала главной хозяйкой по дому, перед Венькой же была не менее сложная задача: выкопать и убрать с огорода в погреб картофель. Двадцать сотокэто не мало, и Венька сознавал, что один он провозится до белых мух, ведь от Варьки помощи, как от воробья.
Позавтракав, он оделся, наточил на лежащем у крыльца голыше лопату, и немедля отправился в огород.
Копал он с каким-то неведомым ему ранее ожесточением: проклятые фашисты, отца убили да еще мать свалили в постель! Попробуй-ка теперь один успей! Будь он постарше, ушел бы на фронт, ох и бил бы их, гадов!..
Картошка уродилась хорошаялопата вываливала из земли крупные клубни, и они чистой россыпью лежали и подсыхали на солнышке, ярком и по-осеннему нежарком. Это, конечно, хорошо, что такая выросла, зима будет не страшна с едой. Но вон же ее сколькокогда он один обиходит-то! рассуждал сам с собой Венька.
В памяти вдруг возникла давняя картина, когда Веньке было года три. Вот на этом же самом огороде отец с матерью сажали под лопату картошку. Тут же вертелся и он, Венька, только мешал родителям. То ведерко с семенами опрокинет, и мать даст ему шлепка, то зацепится за бечевку, туго натягиваемую поперек огорода для ровности грядок. Бечевка была привязана с обоих концов к белым, вымытым дождями, камням, и отец, посадив грядку, неторопливо переставлял эти камни, начинал новую.
Веня, хочешь нам помогать? спрашивал отец. А за это тебе лисичка рыбки принесет!
Хочу, отвечал Венька. И семенил за матерью, лез ручонкой в кошелку за клубнями-половинками.
А теперь полезай под камень, и бери Лисичкин гостинец! дойдя до конца борозды, говорил отец. Венька нагибался, с трудом перевертывал камень и к неописуемому удивлению и радости находил сухую рыбешку, соленую, такую вкусную.