Последнее Петька просто-напросто выдумал. Но тому, что Чапаев имел пять сабель, сам он твердо верил и тем оправдывал в душе присвоение Севкиного клинка.
Чтобы в какой-то мере смягчить обиду друга, он расщедрился и вручил ему одну гранату. Настоящую, с запалом. Севка робко потрогал ее металлический кожух, таящий в себе сто смертей, и, боясь показаться друзьям трусом, небрежно заткнул гранату деревянной ручкой за пояс.
Вот бы рвануть? вслух помечтал кто-то.
А что? подхватил Петька. Может, и правда бросим одну в Воргол? Для тренировки.
Петькина идея пришлась всем по душе.
У излучины реки, где один берег был высокий, густо поросший лозняком, а другойпологий, с песчаной отмелью, над водой вились зеленокрылые стрекозы. Где-то в пышных зарослях рощи заливалась иволга. Царила знойная тишина, какая бывает перед грозой. Воргол лениво катил к югу свои прохладные воды.
Сюда-то и пришли мальчишки. Они как-то сразу вдруг посерьезнели.
Петька обследовал местность, ища укрытие для товарищей.
Всем сюда! властно скомандовал он, указав на большую воронку от бомбы.
Ребята мигом исполнили его команду.
Петька достал из кармана гранату, зачем-то повертел ее в руках и оглядел реку. По-прежнему спокойно и деловито порхали над водой стрекозы, тишину дня нарушало лишь кваканье лягушек.
«Сейчас вы у меня, голубчики, понюхаете пороху, подумал Петька. А то сидите себе под корягами и не знаете, что на земле война».
Петька прижал большим пальцем правой руки предохранитель, а левойраз! с силой рванул чеку. Размахнувшись, он, насколько хватило сил, бросил гранату и ничком упал в траву.
Над водой ахнуло, и троекратно повторенное эхо покатилось вверх и вниз по течению. Осколки крупным горохом секанули по лозинкам. Видно, граната взорвалась, не долетев до воды.
Первым из воронки колобком выкатился Семка. В его глазах еще таился легкий испуг, но была в них и зависть к вожаку. Как это он ловко!
Петька! Ну что, ничего? Не задело? Ух и долго ты возился! Мы уж решили, ты передумал. А потом слышим, как жжахнет, мы все аж зажмурились. Вот это здорово!
Петька вскочил с травы. Отряхивая штаны, с победной улыбкой слушал Семкины откровения, И не удержался, чтобы не похвастать:
Да я их на своем веку перешвырял пропасть! Спорим, никто больше не бросит?
Это уже пахло неприкрытым бахвальством. Петькин вызов больно задел самые тонкие струны ребячьих сердец: выходит, один он и смельчак, а остальные трусы!
На что будем спорить? не утерпел Севка и решительно шагнул к Петьке.
Давай на ножички, отозвался тот. Бросишь гранатубери мой, сдрейфишьсвой выкладывай.
Все знали, что за ножичек был у Севки: с белой-пребелой костяной ручкой, с тремя лезвиями, разными шильцами и даже с крохотными ножничками. Загляденье! В общем, трофейный кож, солдатом подаренный. Неужто Севке не жалко будет отдавать его?
Севка молча, дрожащими руками вытащил из-за пояса гранату, отданную ему Петькой взамен буденовского клинка.
Ну, я готов.
Ребята, словно по уговору, мигом скрылись в бомбовой воронке. Над ее краями торчала только вихрастая Петькина голова
Р-р-рах!
Над воронкой дробно раскололся воздух. На спины уткнувшихся в землю ребят градом сыпанули комья дернины
И сразу жуткая тишина, словно ватой, заложила уши, затем зазвенела тоненько-тоненько, по-комариному: «З-зинь!»
Ребята все, как по команде, вскочили и глянули на то место, где только что стоял Севка. Он лежал неподвижно на опаленном взрывом берегу, уткнувшись лицом в подорожник.
Граната взорвалась у него в руках, зацепившись чекой за обтрепанные рукава отцовского пиджака. На измочаленном тряпье чернела кровь.
Рядом, вывалившись из кармана, белел трофейный ножичек с костяной ручкой.
Через день Севку похоронили. Петька и его друзья долго не расходились от свежего могильного холмика на погосте. Они стояли молча, как-то посуровев и словно бы сразу повзрослев: война впервые явственно дохнула в их лица смертельным холодом. Был погожий, ясный день, и ребятам казалось, что все это произошло не с их другом, и что не его, а кого-то другого только что зарыли в землю.
Глава третья
ХЛЕБ НАДО ЗАРАБОТАТЬ
Ночью Мишка болезненно стонал сквозь сон и бредил. Бабушка часто вставала с постели, тревожно крестясь, склонялась над спящим, поправляла подушку.
Начинкин слышал, глядя во тьму, как она то шепотом, то вполголоса приговаривала:
Спи, спи, родимый! Господи! Ведь до чего непутевые додумалисьгранатами пуляться! И когда ж это все угомонятся на белом свете?!
В полуоткрытое окошко с улицы влетали ночные звуки: сытое фырканье пасущегося где-то рядом коня, скрип коростеля. Временами ясно различалась орудийная канонада.
Начинкин за всю ночь не сомкнул глаз: одолевали невеселые мысли. Да, война не обходит и детей. Мало того, что сиротами остаются, сна еще и жестоко испытывает их огнем.
Начинкин невольно вспомнил свои детские годы, с ночными пожарами и выстрелами из кулацких обрезов.
Да было ли у какого поколения безмятежное, не опаленное огнем, детство?! Революция, бои с интервентами и белогвардейцами, а теперь вот эта война. Тяжелое испытание, не только для взрослых
К утру у Начинкина созрел заманчивый план, и он решил, не откладывая, побывать у ребят.
Когда Начинкин, пригнувшись у входа, ступил в землянку, то увидел любопытную картину. За дощатым столом сиделни дать ни взять командарм! Петька, Перед ним лежал буденовский клинок и был расстелен лист картона, весь исчерченный карандашом. А вокруг сгрудились с серьезными лицами ребята.
Неожиданное появление Мишкиного постояльца смутило хозяев землянки.
Здравствуйте, хлопчики! Штаб у вас тут, что ли?
Штаб, с достоинством и настороженностью отозвался Петька.
Может, я в чем пригожусь?
Не, мы сами! снова отозвался Петька. Мы лучше знаем местность.
А зачем это вам?
Немец скоро придет сюда, партизанить будем. Фронт, небось, сами слышали, приближается.
Ну это вы задумали хорошее дело! А что если мы сюда немца не допустим?
Петька не нашел, что ответить, ребята же в разговор не встревали.
Вот что, хлопчики! Если вы и впрямь хотите воевать с врагом, то у меня есть одно предложение. А точнее, задание. Сейчас живо по домам, берите у кого что естьграбли и вилы, и собирайтесь к Мишиной хате. Со мной на машине поедете. Ваши отцы на фронте, а матери трудом помогают нам бить фашистов. Давайте-ка и мы пособим колхозу сено скопнить, очень оно нужно кавалерии, без него коням, что машинам без бензина.
А что, мы всё можем! не раздумывая, за всех сказал Петька, что означало полное согласие с предложением солдата.
А за командира будет вот он
Петька! подсказали ребята.
В Климакином логу, привольно раскинувшемся по обе стороны реки, кипела работа. Колхозницы копнили сено, оно шуршало под граблями и вилами, кругом стоял тонкий неповторимый запах. Было что-то праздничное в этой картине. И в то же время что-то неуловимо-грустное не было видно ни одной фуражки, только одни белью косынки степными чайками порхали по разлужью.
Бригадирка Лукерья Стребкова, с коричневыми от загара лицом и руками, работала наравне со всеми. Ее одолевала тревога: рабочих рук мало, мужчины все до одного на фронте, много женщин ушло на рытье окопов успеет ли бригада до дождей убрать в стога сено. В полдень на горизонте угрожающе заходили черные тучи
Принимайте пополнение! гаркнул Начинкин, подрулив на грузовике прямо к работающим. На стерню из кузова резво попрыгала ребятня, целый десант.
Милые вы мои! Помощнички вы наши золотые! запричитала Лукерья. Да как же это вы придумали-то! Таскайте, хлопчики, сено в одно место, к стогу. И служивый поможет?
Затем и прибыли! улыбнулся Начинкин и взял в руки длинные вилы. Полезайте на стог да только успевайте не то сеном завалю!
Мишка и раньше бывал на сенокосе. Тогда его брал отец не как работника, мал еще, придет время, наработается, говаривала мать. Правда, когда копнили сено, отец закидывал его сильными руками на духмяную копну, и Мишка уминал, утаптывал босыми ногами непослушное сено. Но то было совсем не трудно и даже весело.