Самолет сделал надо мной круг, поднялся повыше и сбросил какой-то темный предмет. Вскоре над ним раскрылся парашют. От самолета отделился второй предмет, и над ним тоже появился белый купол.
«Сухари», - решил я, и побежал к месту, где должны были упасть грузы. Метрах в ста приблизительно.
Пока добежал, оба груза были уже на земле. Вижу: один из грузов зашевелился, поднялся с земли и говорит девчоночьим голосом:
- Стой! Пропуск! - И автомат на меня нацеливает.
Я так удивился увиденному и услышанному, что потерял дар речи.
- Ты-ы-ы к-к-то? - повернулся наконец у меня язык.
- Пропуск, или стрелять буду! - снова девчоночьим голосом предупредил «груз».
Чисто механически, не придя еще в себя от удивления, я назвал пропуск. После того как в ответ услышал отзыв, подошел к парашютисту, помог ему снять и уложить парашют.
- Откуда? - спросил я.
- Из Москвы, с рацией к вам.
- Ты что, все время по-девчоночьи говоришь? - недоверчиво спросил я.
- А ты что, слепой, не видишь, кто я? - повернулся он ко мне лицом.
Внимательно вглядевшись в стройного и щеголевато одетого (по сравнению со мной грешным) небесного гостя, только тут обратил внимание на нежный овал лица и кудряшки, выбившиеся из-под шлема.
- Теперь вижу, - покраснел я.
- А уж я подумала, одичали вы здесь совсем, людей перестали различать, - сказала смелая девушка не без насмешки, оглядев мою непрезентабельную фигуру.
Что и говорить, привлекательного во мне было мало: худой, в потрепанном зимнем обмундировании, прожженном во многих местах, а главное, в шапке, в мае-то месяце.
Я готов был от смущения провалиться на месте.
Заметив мою неловкость, девушка улыбнулась краешком пухлых губ и попросила:
- Отведи меня к командиру!
- Вон он уже бежит, - кивнул я в сторону леса, откуда показались комвзвода Цветков и еще несколько десантников.
- Товарищ младший лейтенант, задержана радистка с Большой земли.
- Хорошо, в штабе разберемся, а сейчас идите на пост, - приказал он.
Сожалея, что не удалось похрустеть ржаным, поджаристым сухариком и по-настоящему поговорить с такой милой и симпатичной девушкой, я пошел на свой пост.
Нет, не напрасно сожалел я о сухарях. Туго нам приходилось с питанием. По простоте солдатской мы все валили на несчастных интендантов. Как назло, еще и погода вскоре установилась нелетная. Выручала солдатская смекалка: если попадалось перезимовавшее под снегом картофельное поле, ели лепешки из крахмала, если попадалась лошадь, отбившаяся по неосторожности от ротозеев обозников,- ели шашлыки.
Однажды утром нас, человек тридцать (Виктор в это число не попал), послали в засаду на большак, километров за десять от места нашего расположения. По этому большаку, по данным разведки, должна была двигаться колонна автомашин с фашистами и боеприпасами. Командовал нами молодой лейтенант Ильичев из первой роты, окончивший перед войной военное училище в Москве. Десантники роты говорили о нем: мировой лейтенант.
Вышли рано утром, а к полудню были уже на месте. Для засады лейтенант выбрал поворот большака. Па обе стороны дороги, метрах в десяти, был густой лес. В шахматном порядке, с той и другой стороны большака, мы отрыли окопы на расстоянии 20-25 метров один от другого (окоп на три человека). По длине это заняло участок метров сто - сто двадцать. На флангах и посередине этого участка установили по ручному пулемету, а между ними два противотанковых ружья: по одному с той и другой стороны. Окопы хорошо замаскировали зеленью. Метров на сто до и после поворота дороги выдвинули секреты. По сигналу зеленой ракеты мы должны были открыть огонь, а по сигналу красной - отойти. Сбор на лесной вырубке, километрах в двух от засады.
Прошло четыре дня, наступило утро пятого, а фрица и в помине не было. Мы уже отчаялись встретиться, когда из секрета прибежал наблюдатель и сообщил:
- Фашисты едут, машин двадцать или больше.
- К бою! - скомандовал лейтенант.
Все заняли свои места. Я прикинул в руке противотанковую гранату, взвел курок винтовки. Потянулись томительные минуты ожидания. Звенящая тишина и нежный запах берез заполняли все вокруг. Чуть слышно донесся гудящий однотонный звук. Он рос и ширился, вытесняя тишину. Перед моими глазами повис и закачался на паутинке малютка-паучок, смешно перебирая лапками. «К письму или к хорошим вестям», - про себя улыбнулся я.
Из-за поворота дороги, разбрызгивая грязь, медленно выехала первая крытая машина. «Раз, два, три» - машинально начал я считать. Из некоторых машин раздавались песни подвыпивших фрицев. Когда последняя машина выехала из-за поворота (по моему подсчету, их было восемнадцать), хлопнул выстрел ракетницы и над лесом повисла зеленая. В колонну полетели противотанковые гранаты, забухали противотанковые ружья.
Я бросил свою гранату под радиатор первой машины. На миг присел на дно окопа. Когда раздался взрыв, быстро поднялся. Машина, с развороченным мотором, горела. Горело много других машин. Неповрежденные, пытаясь их объехать, попадали под наш огонь и тоже загорались. Все утонуло в грохоте взрывов и чадящем дыму пылающих машин. Обезумевшие фрицы выскакивали из кузовов и падали под огнем пулеметов, автоматов и винтовок. Я выпускал пулю за пулей в мечущиеся серо-зеленые фигуры врагов.
- За Ваню!.. За Сашу!..
Через несколько минут все было кончено. По сигналу красной ракеты отошли. Черные клубы дыма поднимались за нами над лесом, рвались боеприпасы, сухо трещали патроны. Все было сделано чисто, по-десантному
Лес день ото дня наполнялся голосами птиц. В ночной тишине булькали ручьи, ухал и жалобно плакал филин, голову кружил аромат берез.
В середине мая наступила полоса дождей. Дождь лил целыми сутками. Жизнь в лесу замерла.
Однообразный и монотонный шум дождя нагонял тоску. Все пропиталось сыростью, под ногами хлюпала вода. Куртки намокли и тяжело давили на плечи.
Здесь, в лесу, состоялась встреча с предателями, которые были посланы фашистами против нас. Одеты они были в нашу форму и вооружены нашим оружием. Предатели жгли деревни, убивали мирных жителей, а попавших к ним десантников вешали. И все это под видом нового десанта, сброшенного якобы для наведения порядка среди партизан и нас, десантников. Когда предатели были распознаны, пощады им не было. Большинство из них было уничтожено нами в перестрелках.
* * *
Дня через два после этого бригада получила приказ двигаться в сторону Дорогобужа. На пути стала Угра. Эта своенравная красавица в мае месяце была особенно хороша. Полноводная и широкая, она стремительно несла свои воды меж обрывистых берегов, покрытых густым лесом. Вековые ели и сосны высоко поднимали свои величавые кроны.
Когда подошли к берегу, из-за леса наползла тучка, ударил первый гром, и пошел тихий теплый дождь. Первый весенний гром всех радует, и наши огрубелые лица просветлели.
Дождь скоро прошел. Напоенный влагой лес благоухал. Омытое солнце в полнеба раскинуло сверкающую всеми цветами радугу. Она красивой аркой, словно воздушный мост, перекинулась с одной стороны реки на другую.
В раннем детстве, когда я еще жил в деревне, мы, мальчишки, считали, что стоит только первому добежать до источника, из которого радуга пьет воду (в чем никто из нас не сомневался), обязательно на этом месте найдешь серебряную ложечку. И вот, когда на небе появлялась радуга, многочисленная наша ребячья ватага (разумеется, из наиболее смелых), шлепая босыми ногами по лужам, неслась к оврагу, где протекал ручей, наивно полагая, что радуга как раз и пьет воду из него. И всегда возвращались ни с чем.
Воспоминание об этом вызвало на моем лице улыбку. Заметив ее, Витя пожал плечами, открыл было рот, намереваясь о чем-то спросить меня. Но в это время зловещие тени фашистских стервятников закрыли солнце. Гул моторов заложил уши. Радуга, словно испугавшись, скрылась за набежавшее облако. Несколько солнечных лучиков упало из-за его темного края в Угру-реку, сверкнув алмазными искрами.
Мы тоже на время укрылись в зеленой чаще. Самолеты, кружась над нами, беспорядочно сбрасывали бомбы. Кружились до тех пор, пока небо не закрыла туча. И только тогда убрались.
Убитых у нас не было, лишь несколько человек получили легкие ранения. В воздухе еще держался гул бомбардировщиков, когда опять зашумел сильный дождь. Самое время было начинать переправу. Саперы к этому времени пригнали из ближайшей деревни несколько плоскодонок, на которых мы и начали переправляться.