И этот Эрик мне говорит: «Нет, нет, спасибо, мне ничего не надо, потому что я буду спать со своей девушкой». «Вот оно как», соображаю я
Я этого вообще не помню.
Ты забыла?
Он уже сверху и устраивает мое колено у себя на плече.
О-о-о-х
А ведь я и впрямь не замечала этого смуглого, худого паренька, которому еще предстояло стать Д., до тех пор, пока четыре года спустя кто-то не познакомил нас на вечеринке. Эрик, которому я хранила безупречную верность все это время, на год уехал учиться за границу; я писала ему длинные бессвязные письма и отправляла посылки. И совсем не думала о мальчике из соседнего колледжа.
А потом, незадолго до выпуска, я пришла в общежитие этого соседнего колледжа на очередную вечеринку, где, как и следовало ожидать, было много выпивки и (этого я, признаться, совсем не ожидала) вдобавок плотно закрытая дверь, преступные, упоительные поцелуи, голос Эл Грина со старой пластинки и, разумеется, секс. Мы с Д. так и не пришли к общему мнению о том, кто кого соблазнил: он считает, что я его, а янаоборот. Но главный вопрос тут, наверное, не «кто», а «почему». Если бы вы спросили меня об этом тогда, я бы, конечно, ответила, что все дело в гормонах, дескать, мне совершенно не нравился этот костлявый парень с глубоко посаженными глазами, губами, как у Мика Джаггера и безвольным подбородком. Я бы даже не упомянула о том, как вдруг в два раза быстрее забилось сердце, когда в ту ночь я услышала стук в дверь и поняла, что это он, потому что никто другой не мог прийти ко мне в это время. Я бы ни слова не сказала о том, как он снова и снова заставлял меня кричать, хотя мне было ужасно стыдно, и я все время помнила, насколько тонкие стены у нас в общежитии.
Днем я с ним совсем не разговаривала, хотя по ночам мы много болтали. Слишком велико было чувство вины. Я даже не попрощалась с ним, когда закончила колледж. Случайно у меня сохранилась одна фотография. Ее сделал папа в тот день, когда я уезжала из общежития. До сих пор не понимаю, зачем он меня тогда снял. Неудачное, какое-то расплывчатое изображение: видно, как я иду к машине с кучей барахла в руках и, кажется, совсем не обращаю внимания на парня, который маячит сбоку, у самого края карточки. На самом деле у меня испуганно заколотилось сердце, когда я увидела его. Но стыд и ужас сделали меня жестокой.
Вполне естественно было бы предположить, что на этом все и кончится.
* * *
С вырезкой, конечно, намучаешься. Зато извлечь скёрт-стейкэто раз плюнуть. Кусок мяса, со всех сторон окруженный толстыми белыми пленками, на этот раз напоминающими не подсыхающий резиновый клей, а старую слоистую бумагу. Он уютно устроился на слое белого жира в люльке из ребер. Добычу скёрт-стейков поручают мясникам, которые вообще ни черта не умеют. Это совершенно очевидная простая мышца, не слишком дорогая и нежная, и для ее извлечения не требуется никакого особого искусства обращения с ножом. Собственно, можно обойтись и вообще без ножа. Достаточно покрепче ухватиться одной рукой за край мышцы, а ладонью другой прижать к столу слой жира и вырвать стейк одним резким движением. Нож может потребоваться только в самом конце, для того чтобы перерезать пару упрямых волокон. Да, скёрт-стейкэто детская игрушка. Уж я-то знаю. Всю прошлую неделю я вырывала их десятками из десятков говяжьих пашин. Чем-то это похоже на отдирание пластыря от коленки: много пластырей и много коленок.
* * *
Это не первый разрыв у нас с Д.
Первый случилсяесли, конечно не считать того раза, когда в день окончания колледжа я забилась в машину к родителям, даже не попрощавшись с ним, на третий месяц нашего романа, после того как Эрик обнаружил первые доказательства измены.
Расставание происходило в бареместном баре в Квинсе, куда мы с Эриком часто заглядывали вместе. Д. сел в поезд и примчался ко мне сразу же, как только получил сообщение. («Он все знает», написала я, поскольку всегда имела склонность к мелодраме.) Помню, что взяла тогда с собой Пса Робертав качестве алиби, а совсем не из заботы о животном. Помню, что я много плакала и мы много целовались, а бармен, который знал меня и знал Эрика и понимал, что Д. это не Эрик, смотрел на нас неодобрительно.
В тот раз инициатива разрыва исходила от меня.
Я должна спасти наш брак, говорила я, и Д. соглашался. Он рукой вытирал мои слезы, и мне это нравилось. Эрик не заслужил этого, продолжала я.
Д. кивал и прижимал меня к себе. Он, кажется, был готов заплакать.
Мы не должны больше встречаться, заключила я.
Мы долго стояли у входа в метро (Пес Роберт в гробу видел такие прогулки, но вынужден был смириться), обнимались, целовались и, наверное, со стороны выглядели, как идиоты. Я вспоминала, с чего все началось: одно короткое дневное свидание, потом другоени к чему не обязывающий дружеский перепихон. Я думала, что расстаться будет совсем не трудно, и теперь не понимала, почему мне так плохо. Когда я впервые сказала, что люблю его, лицо Д. вдруг так странно затуманилось, как будто я смотрела на него сквозь облачко выхлопных газов.
Ну, наверное, мы можем встретиться еще один раз, завтра, сказала я. Раз уж договорились.
Д. не стал спорить.
Но это будет точно последний раз.
Интересно, кого я тогда обманывала?
* * *
На каждую коровью тушу приходится четыре скёрт-стейкаони находятся в пашине, по два с каждого бока, прямо под челкой, и примыкают к грудинной кости. Еще не дописав этого предложения, я чувствую, как тысячи остекленевших глаз с укором смотрят на меня, словно говоря: «Нам совершенно ни к чему знать все эти подробности». Два стейка с каждого бока называются наружным и внутренним. Один из них толще, шире и длиннее, а другой вкуснее, но я никогда не могла запомнить, который именно (как видите, некоторые подробности бывают лишними и для меня). Джош несколько раз объяснял, но я постоянно забываю и не хочу больше спрашивать. Знаю только, что скёрт-стейки, так же как и «стейки мясника», являются мышцами диафрагмы, отделяют грудную полость от брюшной и заставляют работать легкие животного.
Главное в другом: даже одна туша (а они никогда не поступают по одной: Джош всегда привозит с бойни как минимум трех бычков) дает массу возможностей отточить до совершенства прием «хватай-тяни». При этом из айпода должна звучать хорошая музыка (отлично подходит Эминен, что-нибудь отчетливо мачистое). Работать надо этак небрежно, даже не глядя на то, что делаешь, при этом беззаботно болтать и рассказывать неприличные анекдоты про Майкла Джексона («Говорят, Майкл Джексон мечтает о двадцативосьмилетних мальчиках?» «Не совсем так: он мечтает о двадцати восьмилетних мальчиках!»). Следуя моим правилам, вы легко надергаете целую стопку скёрт-стейков. Потом их все придется зачищать, а это далеко не такая приятная работа. Увиливайте от нее как можно дольше.
* * *
Наш второй разрыв с Д. произошел примерно через год после того, как не удался первый. К этому времени вся и без того поганая ситуация изменилась и стала еще поганее. Эрик знал о моей измене, и мы уже несколько месяцев, со скандалами, криками и слезами, решали, что нам делать дальше. Другие супруги на нашем месте уже давно развелись бы, а мы периодически плакали, напивались, смотрели телевизор, а после этого вместе ложились в постель, не считая тех ночей, которые Эрик проводил не дома, потому что как раз тогда он начал встречаться с той другой женщиной. Иногда он оставался у нее до утра, даже не предупредив меня, а потом приходил домой, полный раскаяния, которое на самом деле было не раскаянием, а обвинением. Примерно в это же время я подхватила бронхит и в процессе лечения открыла для себя восхитительные свойства микстуры с кодеином. Только это лекарство и лихорадочные дневные свидания с Д. дарили мне короткие передышки, во время которых я верила, что все как-нибудь образуется. В конце концов Эрик вылил остатки микстуры в раковину.
Потом мы с ним решили, что нам надо на время разъехаться. Я сняла маленькую студию на углу Восемьдесят шестой и Йорк-авеню и целых четыре месяца вела тихую, спокойную, иногда одинокую, но в целом довольно приятную жизнь в этом отнюдь не фешенебельном районе Манхэттена. Мне нравилось, что у меня есть своя собственная территория, пусть даже и крохотная. Я радовалась, когда в мою квартирку, гораздо реже, чем мне хотелось бы, заходил Д. и оставался на всю ночь, как будто мы были самой обычной парой. Я получала большое удовольствие от обедов с Эриком, мне было приятно находиться в его компании и чувствовать, что я соскучилась. Квартируя сняла на полгода, но через четыре месяца хозяйка досрочно выперла меня, не потому, что соседи жаловались на странные крики в четыре утра, хотя они жаловались, а просто потому, что у нее поменялись планы. Идти мне было некуда. Мысль о том, чтобы поселиться у Д., даже не рассматривалась: во-первых, тот обхохотался бы, услышав такое предложение, а во-вторых, бутылка пива, которую он открыл для меня еще во время первого визита, так и стояла у него на подоконнике год спустя. Наверное, можно было найти другую квартиру, но почему-то это казалось мне слишком серьезным решением, куда более бесповоротным, чем переселение в первую. Я так и не смогла спустить курок и в конце концов вернулась к Эрику.