Для Кравцова наступили решающие дни.
Гестаповцы, конечно, чувствовали, что их работа с молодежью начала, что называется, уходить в песок. На сборы приходило все меньше ребят. Последний сбор в клубе «желающих» ехать в Германию не состоялся: пришли только четыре человека, и они, увидев, что больше никого нет, мгновенно исчезли. Усилия подпольщиков и ребят, отобранных Кравцовым и Добрыниным, даром не пропали.
Клейнер приказал сделать проверочный обход по десяти адресам, чтобы выяснить, почему ребята не являются на сборы. По девяти адресам ребят вообще не оказалось: кто «поехал к дядьке на деревню», кто «отправился за картошкой в соседний район». Словом, кто что. И только один оказался дома, но «лежал в тифу».
Клейнер вызвал к себе гауптштурмфюрера Берга, отвечавшего за работу с молодежью, и Кравцова.
Вы думаете, так все это и есть? Дядька, картошка, тиф? спросил Клейнер холодно и небрежно, но Кравцов видел, что оберштурмбаннфюрер в ярости.
Майор Берг пожал плечами.
Вполне возможно.
А то, что у вас под носом работали коммунисты, это возможно? заорал Клейнер.
Берг молчал.
Господин Коноплев, ваше мнение? снова холодно и небрежно спросил Клейнер.
Кравцов встал.
Ваше опасение, господин оберштурмбаннфюрер, мне кажется, не лишено основания.
О, интересно! Почему вы так считаете?
Потому что другого объяснения я просто не мог найти.
Логично. Весьма логично, лицо Клейнера кривилось в усмешке. Я поздравляю вас, господа. Коммунисты благодарны вам за вашу бездарность и слепоту. Придется серьезно разобраться в вашей деятельности. Прошу каждого из вас написать обстоятельный рапорт о своей работе. Предупреждаю: ненаказанным это безобразие не останется. Вы, Берг, можете идти, а господину Коноплевуостаться
Как я на вас надеялся, как надеялся!.. сказал со скорбным лицом Клейнер, когда они с Кравцовым остались вдвоем. Кто-кто, но вы должны были сразу почувствовать руку коммунистов. Вы-то знаете их методы и уловки. Это подозрительно, господин Коноплев, говорю это вам прямо.
Господин оберштурмбаннфюрер, осторожно возразил Кравцов, я же думал, что за год здесь и запаха коммунистов не осталось.
Не будет! Клейнер ударил кулаком по столу. Этого запаха вскоре не будет! Я вам это гарантирую! Но пока это с молодежьюих работа! Их!
Я думал другое, спокойно сказал Кравцов. В самом начале мы погнались за количеством. Это было ошибкой. Ведь достаточно было в наш контингент попасть двум десяткам парней, распропагандированных коммунистами, а может, и теперь с ними связанных, и все дело насмарку.
Ладно. Мы этих красных щенят выловим во время облавы. Они еще поплачут у меня! Клейнер нервно закурил. Как с созданием карательного отряда? Надеюсь, здесь все в порядке?
Я привык отвечать за порученное мне дело, спокойно ответил Кравцов.
Смотрите, Коноплев! Вы сами за это дело взялись. Помните об этом.
Я помню, господин оберштурмбаннфюрер. Пользуясь случаем, я хотел бы получить вашу санкцию на мой план проведения первого сбора отряда. Я хочу пригласить на этот сбор штурмбаннфюрера Грюнвейса. Ведь отряд пойдет в его распоряжение. Так пусть же ребята сразу познакомятся со своим начальником.
Когда сбор?
Послезавтра в клубе. В двенадцать ноль-ноль.
Хорошо. Я прикажу Грюнвейсу быть на сборе. Что еще?
Пожалуй, все. Сбор открою я, а затем бразды правления передам Грюнвейсу.
Хорошо. Но отвечаете за все вы!
Кравцов наклонил голову.
Можно идти?..
Кравцов шел на явочную встречу с Бабакиным. Стемнело раньше времени. С запада на город надвинулись охватившие половину неба черные грозовые тучи. Влажный воздух вздрагивал от пока еще далеких перекатов грома. Всплески молний были все ярче и чаще. Кравцов с беспокойством поглядывал на небо. Как назло, эту встречу они условились провести за городом, возле реки. Гроза словно шла за Кравцовым по пятам, и, когда он приблизился к реке, через все небо полоснула белая молния и небо лопнуло с оглушительным треском. В это время Кравцов увидел Бабакина. Он шел навстречу по берегу реки.
Здорово! Выбрали мы с тобой погодку, весело сказал Бабакин. Надо куда-то прятаться. Давай-ка вон под то дерево
Они побежали к дереву, и в это время на них обрушился такой плотный ливень, что они почувствовали его тяжесть на своих плечах.
Будь неладна такая работа! смеялся Бабакин. Нет на свете такой девушки, к которой бы я пошел на свидание в такую погодку.
Хватит тебе острить, угрюмо сказал Кравцов. Дело серьезное. Сообщи Маркову, что все решится послезавтра днем. Либо отряд будет создан и мне придется нести ответственность перед партией за невыполнение задания. Либо отряда не будет, но тогда неизвестно, что сделает со мной Клейнер. Больше я уверен во втором варианте. Так и сообщи.
Ясно. Что еще?
Клейнер сегодня рвал и метал по поводу развала работы с молодежью и заявил, что за создание карательного отряда отвечаю я.
Зачем ты взялся за это дело? спросил Бабакин.
Другого выхода не было. Выпустить это дело из своих рук было нельзя. Нельзя! И я сделаю все, что смогу. А потом посмотрим.
Может, тебе сразу же уйти?
Об этом не может быть и речи. Моя задачане только уцелеть, но и остаться в гестапо.
Да вздохнул Бабакин. Тебе не позавидуешь.
Еще минут десять они стояли под деревом, прислушиваясь к шуму дождя, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами о погоде.
Судя по одной фразе Клейнера, сказал Кравцов, гестапо готовит облаву на городских коммунистов. Сообщи об этом.
Ясно.
Дождь стал затихать. Кравцов поднял воротник плаща.
Я пошел. Будь здоров!
Они даже не обменялись рукопожатием
В полдень около сотни ребят собрались в клубе. Сидели тихо, настороженно наблюдая за Кравцовым, который, сидя за столом президиума, советовался о чем-то с незнакомым ребятам офицером. Это и был штурмбаннфюрер Грюнвейс, непосредственно заинтересованный в создании карательного отряда. Весь вид майора, которому сами гестаповцы дали прозвище Свинец, должен был подействовать на ребят, что тоже брал в расчет Кравцов. Это был верзила более чем двухметрового роста, его громадные руки и даже пальцы были покрыты черными густыми волосами. Волосы росли у него из ушей и из ноздрей. У него была привычка выдергивать волосы из носа, и тогда он морщился, глаза его становились влажными, но эта боль, очевидно, доставляла ему удовольствие, иначе у него не было бы этой привычки. У него был прямоугольный, массивный, как кусок кирпича, подбородок и глазаглубокие, немигающие, свинцового цвета. В эти страшные глаза в последние минуты своей жизни смотрели тысячи людей, чей жизненный путь обрывался в застенках гестапо города. Лучшей кандидатуры для того, чтобы вызвать страх у ребят еще до того, как они узнают, для чего создан их отряд, Кравцов подобрать не мог.
Встать! Смирно! крикнул Кравцов голосом оголтелого строевика. Старшим по группам провести поименную перекличку!
Кравцов нарочно приказал произвести перекличку, чтобы в самом начале дополнительно взвинтить нервы ребят, и сейчас он видел, как все они, тревожно переглядываясь, старались угадать, что их ждет.
После переклички выяснилось, что не явились всего семь человек. На большее Кравцов и не рассчитывал. В этом отряде подобрались ребята, которых, пользуясь довоенной терминологией, следовало назвать неорганизованными, почти «пришлыми», попавшими в этот город уже во время войны и не имевшими здесь ни дома, ни старых друзей, ни каких-нибудь привязанностей. Очевидно, по этой общности судьбы они и тянулись друг к другу. Немало среди них было и отпетой шпаны.
Кравцов встал и начал речь в каком-то повышенном тоне:
В вашей судьбе наступил решающий момент! Сегодня вы выходите на совершенно новую дорогу своей жизни! Кравцов сделал паузу, а затем, копируя ораторский прием Гитлера, вдруг истошно закричал:Вы должны знать, что историю делают не слюнтяи и трусы! История делается подлинными героямилюдьми германской армии и гестапо! И, снова перейдя на ровный напряженный тон, Кравцов, оглядывая притихших ребят, продолжал:Начальник местного гестапо оберштурмбаннфюрер Клейнер вам верит, и именно поэтому сегодня у вас такой исторический день Кравцов видел глаза ребятони буквально кричали, эти встревоженные глаза: «При чем тут гестапо?» Кравцов снова перешел на крик:Вы согласились ловить воров, но главные враги Германии Гитлеране воры, а коммунисты и все их пособники.