Обговорив после полудня все интересующие его вопросы в отделах ЦК, он собрался возвращаться в Мехрабад, как вдруг Самандаров, встретившись с ним в коридоре, передал ему приглашение зайти в кабинет секретаря Центрального Комитета Камола Джамалова.
Не тревожьтесь, товарищ Олимов, добавил он, заметив, как Ориф заволновался. Упрекать вас за ваше выступление никто не собирается!
Что, уже нажаловались на меня, Салим Самандарович?
И в самом деле на приеме у секретаря ЦК никто Олимова ни в чем не упрекнул. Разговор в основном шел о массовых заявлениях добровольцев, изъявивших желание вступить в Красную Армию и трудовые батальоны. Олимова просили как можно внимательнее относиться к авторам таких заявлений и особенно серьезно к тем, кто принял решение стать добровольцем трудового фронта. Ведь это, как правило, были люди пожилого и преклонного возраста, освобожденные от действительной военной службы. В батальонах и отрядах трудовой армии будут политруки коммунисты и комсомольцы, которых выберут партийные и комсомольские организации армии
Олимов что-то пометил в своей записной книжке.
Три месяца назад, товарищ Джамалов, и я подавал заявление, чтобы мне разрешили отправиться в действующую армию. Какова его судьба? Вы не скажете?
Такие же заявления подали и мы все, товарищ Олимов. Понимающе взглянув в открытое, помрачневшее лицо Орифа, он ободряюще улыбнулся: Говорят же, товарищ Олимов, что молодежь должна ждать своей очереди! Если у вас нет других вопросов, желаю успеха во всех ваших делах!
Крепко пожав на прощание руку секретарю, Ориф покраснел.
Я думал, вы пригласили меня по другому вопросу
По какому же? удивился Джамалов.
Не помните, о чем я говорил в конце своего выступления на совещании партийного актива?
Секретарь положил руку на плечо Орифа.
Как же, как же, конечно, помню! Сказать по правде, товарищ Олимов, так думают многие из нас, и они за то, чтобы принять эвакуированные заводы
И что же, товарищ Джамалов?
Да знаете, есть товарищи поответственнее нас с вами, от которых зависела судьба этого решения. И, как говорится, им виднее, однако один из них не преминул упрекнуть меня, будто вы выступали как мой союзник, засмеялся Джамалов.
Лицо Олимова посветлело, он вдруг почувствовал себя немного увереннее, чем в предыдущие дни. Его покорило, что секретарь ЦК, не лицемеря, честно, открыто высказал правду. И он еще раз пожал руку Джамалову, стараясь вложить в это рукопожатие теплоту, которая внезапно возникла у него к этому человеку.
4
Самандарова избрали секретарем обкома партии за три года до начала Великой Отечественной войны. Перед этим несколько лет работал председателем райисполкома, потом секретарем райкома партии. На этой должности он проявил себя как человек инициативный, хозяйственный, настойчивый, порою даже настырный. За словом в карман не лез, не стеснялся употребить порою и крепкое выраженьице. Хрипловатый голос Самандарова вполне соответствовал его внушительной внешности. Горение на работе было искренним, бескорыстным, это отмечали многие, кто трудился рядом с ним долгое время. Подобного отношения к делу он требовал и от других. Когда был недоволен чьим-то поступком, поведением, сурово сдвигал густые брови и, глядя поверх головы провинившегося выразительными темными глазами, словно задумывался, принимаясь тут же распекать его:
Тебя кто вырастил-воспитал? Отец, мать или какое-нибудь животное? Есть в тебе хоть капля порядочности, совести? Коли нет, так катись подобру-поздорову, не загораживай дорогу другим!..
Такого рода угрозы нередко слышали из уст Салима Самандарова. В эти мгновения его переполнял гнев, он становился жестким, резким. И не дай бог попасться ему под горячую руку! Но, несмотря на несдержанность Самандарова, люди не обижались и не держали долго зла на него, ибо он никогда не обрушивался на человека без веских на то оснований, да и надо сказать, к его чести, не позволял себе распускаться, действовать как неограниченный властелин. Резкий, жесткий характер Салима сложился в те годы, когда он, крестьянский сын, оставшись сиротой, стал батрачить на бая. Работал день и ночь, не видя от жизни радости, а от хозяев доброго отношения. Особенно куражились над ним байские сынки, больше, чем их родители, нередко кулаки пускали в ход. Несправедливость истощила терпение парня, постоянное напряжение, тяжкий труд доводили до исступления, характер у него стал тяжелым; окончив после революции школу, рабфак, республиканскую партийную школу, Самандаров будто заново родился. Годы и время изменили его, научили работать с людьми, размышлять над их поступками, сопоставлять их действия, делать выводы не спеша. Вместе с тем, Салим сам это чувствовал, круг его познаний, культурный уровень не достигли еще желаемой высоты, столь необходимой ответственному работнику, каким являлся Самандаров, но в том не было вины Салима, он и сам нередко печалился:
Жаль, что лучшие мои годы прошли в батрачестве, слишком поздно начал я учиться.
И сейчас не поздно, успокаивали друзья, знавшие его постоянное тяготение к знаниям.
Конечно, не поздно, Самандаров задумывался, но, как говорится, куй железо, пока горячо.
Так критически оценивал себя Самандаров, осознавая порою свою некомпетентность в решении тех или иных сложных вопросов, понимая, что еще многому надо учиться, что он постиг лишь малую толику знаний, накопленных человечеством
Вот и теперь, стоя в одиночестве у окна своего обкомовского кабинета и глядя сквозь сумерки на силуэты высоких гор, он думал об этом, думал и не замечал, как папироса сгорала между пальцами, жгла их. Сердце его невольно сжималось при мысли о тех сложностях, с которыми столкнула его жизнь в последние месяцы и с которыми еще предстояло встретиться; день ото дня увеличивалась ответственность, легшая на его плечи.
Да, военное время стало для Самандарова трудным экзаменом. Не было дня, чтобы его не вызывала к телефону столица. Вопросы неизменно ставились одни и те же:
Каково положение со сбором урожая, особенно хлопка?
Как перестраивает работу промышленность области в соответствии с требованиями военного времени?
Что сделано по части подготовки резерва для Красной Армии из числа военнообязанных?..
Сколько людей мобилизовано в трудовую армию?
Все эти вопросы требовали ответа, подтвержденного реальными делами. К счастью, осень первого года войны выдалась теплой, урожай собрали неплохой. И с выполнением планов промышленности дела обстояли благополучно. Но всех от секретаря обкома партии до руководителей низшего звена беспокоило будущее. Предстояла мобилизация в Красную Армию большого числа специалистов предприятий различного профиля. Выполняя решение Государственного комитета обороны, область за счет собственных сил и средств уже начала организацию особой стрелковой бригады, политический, командный и рядовой состав которой формировался тут же, в республике. И вот теперь вставала другая, не менее важная задача: надо было изыскивать людские резервы для создания армии трудовой.
За исполнение этих первоочередных задач несет ответственность прежде всего он, секретарь обкома партии Салим Самандаров. Область ждет его советов, ждет предложений, и, коли споткнется он на чем-нибудь, держать ответ придется прежде всего ему.
Эх, Ориф, Ориф! невольно вспомнился недавний разговор с секретарем горкома Олимовым. Хоть бы на один день или час на твои плечи взвалить этот тяжкий груз ответственности, тогда бы ты понял, наверное.
Кто знает, долго ли еще размышлял бы так Самандаров, если бы неожиданно не зазвонил телефон ВЧ.
Оторвав взгляд от окна, он подошел к столу, взволнованно поднял телефонную трубку.
Самандаров слушает. Голос выдавал беспокойство. В течение десяти минут он в основном молчал, лишь изредка бросая: «да», «понял», «хорошо», «постараемся», делая одновременно в своем блокноте какие-то пометки.
Закончив разговор, Самандаров бегло проглядел свои записи и, глубоко вздохнув, многозначительно протянул: «Да-а-а»; немного выждав, попросил секретаря пригласить к нему всех заведующих отделами обкома партии.