Про то и говорю, угрюмо пробурчал Марков. Ни у одного из нас нет опыта в таких делах.
В таких и не надо, рассмеялся Старков. Ну вот А кого мы с вами против этих академиков выставляем? Скажем, в вашей группе. Рудинпарень из потомственной рабочей семьи. Кравцоввсего семь лет назад пас скот в колхозе. Тот же Бабакин: вся его академияэто завод, комсомол и армия.
Именно, иронически подтвердил Марков.
Но есть, Михаил Степанович, одно «но» Старков весело посмотрел на Маркова. Все они коммунисты!
Довольно долго они ехали молча, думая каждый о своем. У железнодорожного переезда пришлось остановиться и ждать, пока пройдет поезд.
Марков вздохнул.
А все ж не думал я, идя в органы, что мне приведется такое. Вы понимаете, это страх не за себя.
Увы, Михаил Степанович, положение у нас с вами безвыходное, сухо, без тени улыбки сказал Старков. Назвались чекистамиполезай в опасные и нелегкие дела. Но все на нашей грешной планете, в том числе и самое необыкновеннейшее, свершают люди. Обычные люди. Старков помолчал. Шутка сказать, была громадная темная, как тайга, Россия с царем-батюшкой во главе. А на ее месте возникло светлое государство социализма. И сделали это мы. Между прочим, как раз батька нашего Кравцова брал Зимний. И был тогда совсем неграмотным солдатом. А ваш отец что делал, когда была революция? То-то! Ну, хватит об этом, Степаныч. Обнаружил нервы? Тоже хорошо. Теперь вы знаете, где они, и можете ими управлять
Машина мчалась по шоссе, которое было как прямая просека в лесу. Старков уменьшил скорость и посмотрел на спидометр.
Где-то здесь
Они проехали еще немного и увидели стоящего на шоссе офицера, который делал им знак остановиться.
Сворачивать? спросил у него Старков.
Дальше не проехать, ответил офицер. Поставьте машину на обочину. Идти шагов триста, не больше.
Они вошли в лес, и сразу их обступила спокойная тишина, в лицо пахнули пряные ароматы горячего летнего дня. Марков невольно замедлил шаг. А Старков, будто не замечая ничего вокруг, шел рядом с офицером своим обычным размашистым легким шагом. Они говорили о деле.
Не сопротивлялся? спросил Старков, отстраняя свисшую на пути ветку.
Нет. Офицер засмеялся. Его ведь первая девчонка обнаружила и подняла такой крик, что люди сбежались со всех сторон. А пистолет он даже не вынул. Удивительно, как люди его не прикончили! Мы в самый раз прибыли.
Вам бы пораньше девчонки надо, ворчливо сказал Старков. Где его сбросили?
Да тут же.
А почему он отсюда не ушел?
Говорит, решил ждать темноты. Сбросили-то его на самом рассвете.
Парашют, снаряжение нашли?
Он все зарыл и сам показал где.
Имя девочки записали?
Катя Лагутина. Дочка путевого обходчика. Она здесь
Я вижу, здесь целый митинг, недовольно сказал Старков.
Они вышли на лесную поляну, на которой толпилось не менее сотни людей. Были тут и мужчины, и женщины, и, конечно, вездесущие ребятишки. Люди сгрудились вокруг парня в красноармейской форме, понуро сидевшего на гнилом пне. Рядом с ним на лугу лежал скомканный парашют и нераспечатанный грузовой контейнер.
Здравствуйте, товарищи! громко сказал Старков, подходя к толпе.
Отвечая Старкову, люди расступились.
Кто из вас принимал участие в задержании парашютиста?
Ребятишки вытолкнули вперед девчушку лет четырнадцати. Босоногая, курносая, с растрепанными рыжими волосами, она исподлобья смотрела на Старкова. Вперед вышли еще три человека: пожилой мужчина в парусиновом мятом пиджаке, женщина с маленькой корзиночкой земляники и круглолицый, багряно-румяный юноша в тюбетейке на крупной бритой голове.
Спасибо, товарищи, сказал Старков, внимательно вглядываясь в их лица. Он остановил взгляд на Кате Лагутиной и увидел, что на правой щеке у нее засохшая царапина. Это он тебя?
Катя фыркнула, тряхнула кудлатой головой.
Ничего, я ему тоже Она прикрыла царапину ладонью.
А он же мог тебя из пистолета?
Пусть бы попробовал!
Старков рассмеялся и оглянулся на Маркова.
Вон ты какая!
Такая уж
Молодец, Катя! Спасибо тебе огромное.
Не за что девчушка презрительно посмотрела на парашютиста. Лезут, гады
Старков приказал офицеру записать со слов тех, кто задержал лазутчика, как все это было, а остальных попросил разойтись.
Нам надо работать, товарищи
Люди не очень охотно стали расходиться. Старков подошел вплотную к парашютисту:
Ну, герой Гитлера, назовись.
Подняв голову, парень с тупым страхом смотрел на Старкова и молчал.
Фамилия? Имя? повысил голос Старков.
Куницкий, негромко и хрипло ответил парашютист.
Яснее, громче.
Парашютист прокашлялся:
Куницкий Петр.
Где в плен сдавался?
Нигде не сдавался. Освобожденный я.
Что значит освобожденный?
Сидел в минской тюрьме. Немцы освободили.
За что сидел?
По тридцать пятой.
Старков переглянулся с Марковым.
Академические кадры, ничего не скажешь. Что собирался здесь делать?
Ничего не собирался. Думал, как сяду, дам деру куда подальше. В Сибирь, к примеру.
Тебя обучали?
Две недели и пять дней.
Где?
В спецшколе
Они, тихо сказал Старков Маркову.
Он приказал офицеру доставить пойманного в Наркомат госбезопасности и кивнул Маркову.
Поехали домой.
Шагая по лесу, Старков улыбался и посматривал на Маркова.
Ну, как у нас с нервами?
По крайней мере знаю, где они находятся, отшутился Марков.
Старков остановился.
Знаете, о чем я думаю? Ваша группа будет действовать там в благоприятнейших условиях. Да, да, Михаил Степанович, в благоприятнейших. Вспомните того первого, которого привез Петросян. Немец, не то что этот уголовник. Насколько у него спеси хватило? Ровно на сутки. А потом как он лебезил, как покорно ползал на брюхе, как поносил всю свою епархию! Ведь его же уверили, что война с Россиейвеселая прогулка. И академики Канариса тоже развращены успехами. После легких добыч в Европе у них должна быть очень опасная для господина Канариса самоуверенность и наглость. Вы только подумайте, они вот на этого типа, на тридцатипятника, возлагали задачу подорвать наш тыл! Наглецы! А тут Катя Старков посмеялся. Одна Катя, и сюжету конец.
Они вышли к машине и остановились, любуясь зеленым коридором шоссе, по краям которого крутым водопадом рушился солнечный свет.
И между темвойна тихо оказал Старков и вздохнул. Садитесь, Степаныч. Надо ехать, война не ждет
Машина развернулась и помчалась к Москве.
Глава 2
Самолет, на борту которого находился Бабакин, взлетел с Центрального аэродрома и, не делая традиционного круга, взял курс точно на запад. Бабакин был втиснут в кабину стрелка-радиста, вдвоем они не могли даже присесть, стояли, чуть подогнув колени, дыша в лицо друг другу. Стоило Бабакину чуть шевельнуться, он бился головой о пулеметную турель. Стрелок нервно оглядывал небо и потом со злостью смотрел на Бабакина: случись надобность, он не сможет вести огонь из-за этого бородатого.
Самолет летел низко, словно привязанный правым крылом к железной дороге. Чуть повернувшись вправо, Бабакин все время видел одно и то жепрямое двустрочие железнодорожного полотна и на нем эшелоны, эшелоны из кирпичиков вагонов. И было такое впечатление, будто эшелоны не движутся, а просто расставлены по всей дороге с небольшими промежутками. А вверху было блекло-голубое знойное небо. Впереди висело предзакатное громадное солнце. По отполированной руками стрелке пулеметной турели скользил нестерпимо яркий солнечный блик.
Стрелок резко дернулся, закрутил головой. Самолет в это время как-то боком взмыл от земли, у Бабакина перехватило дыхание, и вдруг он близко-близко увидел внизу жуткую картину разгромленного эшелона: несколько вагонов были опрокинуты и горели, паровоз лежал на боку, и вокруг него, точно молочная лужа, растекался пар. В стороне от поезда бежали люди. Бабакин понял: это случилось только что. Он глянул на стрелка, а тот в это время, до белизны закусив губу, бешеными глазами смотрел вверх. Бабакин тоже посмотрел туда: в голубом небе три самолета с черными крестами на крыльях один за другим пикировали к земле. Он ясно увидел, как из-под брюха первого самолета отделились и точно растаяли в воздухе черные сигары. Взрывов бомб он не видел и не слышал. Эшелон был уже где-то позади