Высокие звезды
ГЛАВА 1
Есть на свете такие уголки, где время словно остановилось.
Пролетают года, проходят столетия, а в них ничего не меняется. Новые дороги обходят их стороной, блага цивилизации не появляются в домах местных жителей, крестьянин всё так же, с парой волов, выходит в поле, разве что в домах помещиков меньше говорят о том, что уже конец девятнадцатого века
Одним из таких забытых богом уголков земли было селение Санта-Риберра на севере Испании. Небольшое селение разместилось на самом берегу океана у подножия двух больших холмов, в ложбине между которыми пробегал всегда холодный весёлый ручей. Несколько десятков домов унылой архитектуры, небольшая церковь, кладбище, пара таверн - вот и всё, чем была знаменита Санта-Риберра.
В местную бухту никогда не заходили корабли, и лишь несколько десятков судёнышек покачивались на волнах под прикрытием далеко выступавшего в открытое море мыса.
Каждому, кто родился в Санта-Риберре, легко можно было предсказать всю его дальнейшую жизнь. Люди редко покидали эти места. Чтобы куда-нибудь уехать, нужны были деньги, хотя бы на первое время. А заработать их здесь было невозможно. Хорошо, если удавалось хоть как-то свести концы с концами и дожить до следующего урожая.
Единственным развлечением жителей селения и его окрестностей, таким же неизменным, как и местный пейзаж, было сидение по вечерам в тавернах. Они заменяли людям всё, что жители больших городов относят к свободному времяпрепровождению. Они были и театром, и вечерней газетой, концертным залом и клубом. Всегда здесь велись одинаковые разговоры. Наверное, деды и прадеды сегодняшних жителей Санта-Риберры говорили о том же, о чём их внуки и правнуки - о плохой земле, о том, что непогода вновь грозит уничтожить урожай, о своевластии помещика и, конечно же, о женщинах, и о лучшей жизни, которая, по убеждению местных пьяниц, проходила где угодно, но не в их селении.
Лишь изредка сюда забрасывало какого-нибудь путешественника - и тогда вся Санта-Риерра собиралась послушать о других краях, где идёт совсем иная жизнь. Но такое случалось нечасто.
Но как это ни странно, несмотря на убогое существование, все чувствовали себя счастливыми, и мало кто хотел изменить существующий порядок вещей.
Селение окружали десятка два отдельно стоящих домов, в одном из которых жила семья Ортего - отец и трое сыновей.
Глава семейства - Хуан Мануэль всегда любил подчеркнуть, особенно выпив кружку-другую вина, что Ортеги - это дворянский род. И ещё он любил прихвастнуть, что когда-то, ещё в незапамятные времена, их семейство обладало богатствами и владело обширными землями. Правда, когда именно, Хуан Мануэль Ортего никогда не уточнял. С ним обычно и не спорили, потому что в Санта-Риберре жители знали друг о друге практически всё, и каждому было известно, что дворянство семейства Ортего никто не может ни подтвердить, ни оспорить, как и право на владение землёй.
Все здесь находились в одинаковом положении. Документов, которыми когда-то короли и бароны даровали право владения землёй, почти ни у кого не сохранилось. Войны и пожары сделали своё дело, и все жили по раз и навсегда заведённому порядку: если ты обрабатываешь эту землю - значит, она принадлежит тебе. Если твой скот пасся на этом пастбище с незапамятных времён - значит, оно тоже твоё.
Затевать споров из-за земли в этих краях было довольно нелепо. Каждый обрабатывал столько, сколько мог.
Так размеренно шла жизнь в Санта-Риберре и её окрестностях. Но всё хорошее или, во всяком случае, спокойное когда-нибудь кончается.
Местный помещик, которому принадлежала большая часть земли и побережье, Рауль де Суэро, скончался, не оставив после себя наследника. И вот уже два года шла тяжба между его родственниками и родственниками жены. Дело тянулось долго с переменным успехом
А тем временем жизнь в селении и его окрестностях продолжалась своим чередом
Всю ночь лил страшный дождь, словно небеса раскололись, и вся скопившаяся влага хлынула на землю. Шум ливня иногда перекрывали оглушительный взрывы волн, ударявших в каменистый берег. Неистовый ветер гнал над землёй низкие, облака. В их разрывах то и дело вспыхивал диск ущербной луны.
Младший сын сеньора Ортего Хуан Гонсало, которому только исполнилось восемнадцать лет, проснулся ещё до наступления рассвета.
Он лежал на своей узкой кровати, вслушиваясь то в постепенно затихающие звуки стихии, то в заливистый храп своего отца и братьев. Те, как всегда после вечерней попойки, спали беспробудным сном.
Юноша любил просыпаться ещё затемно. Тогда его убогое жилище не казалось таким бедным. В полутьме можно было вообразить себе чистые стены, новую красивую мебель.
Он сбросил с себя одеяло и быстро оделся. То, что сеньора Ортего умерла десять лет назад, конечно же, не могло не сказаться на быте семьи Ортего. Всё здесь говорило о том, что женская рука давно не прикасалась к вещам. Даже запах в доме стоял особенный - чисто мужской, настоенный на табачном дыме, месяцами не вытираемой пыли и спиртном.
Медленно светлел мир за окнами, делались различимыми холмы, берег, уступами спускавшийся к океану, узкая полоска пляжа, вспененная волнами.
Хуан Гонсало прошёлся по дому, собирая себе завтрак. Он не боялся шуметь. Отец и братья даже не вздрагивали во сне, когда он загремел посудой.
Наконец, позавтракав холодным мясом, остатками вчерашней кукурузной каши и кислым молоком, Хуан Гонсало выбрался из дому.
Он нёс в руках узелок с едой. На поясе покачивалась фляжка с вином, а на плече лежали связанные верёвкой кирка и мотыга.
Ветер ещё не стих, но небо уже прояснилось, и нежно розовый диск солнца вставал над холмами. В его всё ещё робких лучах вспыхивали лужи, отливала золотом листва деревьев. И лишь только океан, отражавший низкие тучи, казался мрачным и серым. Раскисшая глинистая земля липла к подошвам, мешая идти.
Но Хуан Гонсало упрямо взбирался на холм. По обе стороны от неширокой дороги лежали поля его семьи. Веками обрабатываемая земля приносила неплохой урожай, и если бы не пьянство отца и смерть матери, можно было бы жить вполне сносно.
Вот и в этом году пшеничные поля обещали дать много зерна. Юноша с сожалением смотрел на поломанные ветром стебли колосьев
Поскальзываясь на раскисшей земле, юноша взобрался на вершину холма. Каким же маленьким показался ему отсюда отчий дом! Какой же бескрайней выглядела отсюда земля! С одной стороны серый, вздыбленный волнами океан, с другой стороны - суша, тоже изборожденная волнами холмов, невысоких гор, плотно покрытых лесом.
- Сколько же нужно было сил, - вздохнул юноша, глядя на лоскуты полей, - чтобы поднять эту землю, заставить её плодоносить! Сколько поколений моих предков каждый день выходили в долину, чтобы убирать камни, пахать, сеять, убирать урожай! А теперь настал мой черёд.
И юноша стал спускаться с холма к небольшой долине, зажатой между подножием и ручьём.
Отец всегда говорил, что граница их владений ограничена ручьём на востоке и грядой скал на западе. И вот теперь парень, спешил на самую окраину своей земли, чтобы попытаться возделать ещё один её клочок.
Хуан Гонсало раскрутил верёвку, аккуратно свернул её и спрятал в карман. Кирка легко воткнулась в разомлевшую после дождя землю. Руки удобно легли на отполированную до блеска ручку.
Несколько взмахов - и большой белый камень с неровными краями выкатился к ногам юноши. Всего в нескольких шагах торчал из земли край другого камня.
Несколько взмахов киркой - и обломок известняка вывернулся из почвы.
- Да, их здесь много, - вздохнул Хуан Гонсало, занося и опуская кирку, - хорошо ещё, дождь прошёл, иначе земля стала бы твёрдой, как скала.
Наконец камней набралось с десяток. Юноша стал стаскивать их в одну кучу, чтобы потом, пригнав волов, вытащить их все сразу.
- Да, нелёгкая у меня работа, - вздыхал Хуан Гонсало, выворачивая один камень за другим.
Солнце поднялось уже довольно высоко, а результаты казались несоизмеримыми с усилиями. Среди поросшего жёлтой травой участка желтел небольшой квадрат шагов двадцать на двадцать, на котором громоздились четыре высоких кучи камней.
- Эдак мне не хватит всей жизни, - пробормотал парень, вновь занося кирку для удара.
На этот раз он промахнулся. Железо звякнуло о камень, и удар больно отдался в руки.
- Нужно передохнуть
Положив кирку на землю, Хуан Гонсало присел на камень. Он прикинул на глаз расстояние до конца участка и присвистнул.
«За сегодня я выберу ещё максимум два таких куска, значит - он задумался, - мне работать здесь ещё месяца два, а затем ещё предстоит вывезти камни, вспахать, и вот тогда - парень зажмурился, - тогда вновь начнут возникать из-под земли камни. Сколько их мы уже выбрали на старых полях! А они поднимаются и поднимаются, словно растут из глубины земли. А тут стоит только копнуть поглубже - и их наберётся целая пропасть. Нет, нельзя рассиживаться», - и парень вновь взялся за кирку.
Но теперь он работал уже без прежнего рвения. Каждый извлечённый на дневной свет камень приносил всё меньше радости. Руки, избитые в кровь, гудели от напряжения, ноги подгибались, пот застилал глаза.
- Нет, я всё же одержу над тобой победу, - шептал юноша, выворачивая очередной камень. - К, чему тебе, земля, лежать пустой, без толку, когда я могу посеять на тебе пшеницу и собрать хороший урожай?! Это будет моё поле и может быть, пройдёт время, я построю здесь, у подножия холма, свой собственный дом. Ведь не жить же мне всё время со старшими братьями! Конечно, земля будет у нас общей, но это поле станет моим.
Солнце миновало зенит, и только тогда Хуан Гонсало, выпрямил спину. Он обернулся, чтобы полюбоваться на плоды своих усилий - чёрная взрыхленная земля и кучи белых камней.
- Это всё выглядит - ужаснулся юноша, - как кладбище. Надгробия и чёрная земля
Он опёрся на кирку и вытер рукавом вспотевший лоб.
«Наверное, отец и братья тоже вышли в поле и недоумевают, куда это я подевался. А может, они ещё спят»
- Хотя нет, - улыбнулся юноша, - отец не даст моим братьям долго разлеживаться в постели. Ведь нужно работать, иначе не выжить.
Тут до слуха Хуана Гонсало долетел лёгкий стук копыт и шорох колёс экипажа. Не так-то часто проезжал кто-нибудь чужой в этих краях, и парень с интересом посмотрел на узкую ленту дороги.
По ней легко катилась двуколка. Белая лошадь бежала легко, высоко поднимая копыта. В экипаже сидели совсем незнакомые Хуану Гонсало люди - мужчина и женщина.
Низкий чёрный цилиндр, серый сюртук, изящно изогнутая трость в руках. На женщине соломенная шляпка, украшенная цветами и нежно-розовое платье, точно такого же оттенка, как и сегодняшний рассвет.
Такой экипаж предназначался для прогулок, и парню показалось странным то, что сзади, на подножке, закреплён багаж - несколько чемоданов, саквояж и полдюжины коробок. К тому же молодые мужчина и женщина путешествовали без слуг.
Двуколка докатилась до небольшой миндалевой рощицы и исчезла среди деревьев.
Парень ещё немного постоял, ожидая, когда же экипаж вновь покажется, на дороге. Но путешественники, наверное, остановились передохнуть.
«Кто же они такие? - подумал парень. - Явно не из наших краёв, ведь я знаю здесь всех. Ни у кого нет такого экипажа, к тому же - и тут он призадумался. - Мужчина и женщина путешествуют вдвоём, без слуг, к тому же они остановились в безлюдном месте Заметили ли они меня или нет? - тут же попытался сообразить Хуан Гонсало. - Наверное, нет, уж слишком увлечённо они беседовали. А что, если мне спуститься?»
Парень наскоро вытер кирку, мотыгу, спрятал их под куст. Затем он быстро пошёл по берегу ручья, который, причудливо извиваясь, исчезал в миндалевой роще.
«Если они где и сидят, то, конечно же, на берегу ручья. Всегда приятно расположиться у воды, слушать его шум».
Хуан Гонсало ступал бесшумно, боясь хрустнуть сухой веткой или зашуршать травой. Вскоре его взгляду открылась небольшая поляна в излучине ручья.
Распряженный белый конь мирно пасся между деревьев. На траве была расстелена скатерть, на ней высокая бутылка с вином и угощение - фрукты, тонко порезанное мясо. На низком раскладном стульчике, спиной к нему, сидел мужчина в чёрном цилиндре. Длинные полы сюртука почти касались земли.
Рядом с ним, на таком же стульчике сидела женщина. Её стройная фигура, туго затянутая в розовое платье, поразила воображение Хуана Гонсало. Но больше всего его удивили руки женщины - такие белые и нежные, что даже кожа на них казалась полупрозрачной.
- Он не хватится раньше вечера, - продолжала начатый разговор женщина, глядя на своего спутника.
- И вообще, - засмеялся тот, - искать нас будут явно не в этой стороне. Ты не боишься?
- Нет.
- Но ведь долго так продолжаться не может.
- Почему?
- Всё рано или поздно кончается.
- Только не любовь!
Мужчина нагнулся и поцеловал свою спутницу в шею.
Та шутливо оттолкнула его.
- Учти, мне не нравятся нахалы.
- Но ведь мы уже с тобой, считай, муж и жена.
- Я тебе этого никогда не обещала.
Хуан Гонсало осторожно присел на землю, а затем и прилёг. Он укрылся за кустом дикой розы так, чтобы, иметь возможность наблюдать за сидящими на поляне. Он, конечно же, знал или чувствовал, подглядывать за людьми, которые считают, что остались в одиночестве, бесчестно, но ничего не мог с собой поделать.
Ему ещё никогда не приходилось видеть подобных женщин. Да и других он видел не часто. В Санта-Риберра Хуан Гонсало выбирался не часто, а к ним в дом женщины не заглядывали. Лишь из разговоров старших братьев он слышал иногда такое, отчего замирало сердце, когда те похвалялись своими подвигами.
- Попробуй!
Вино тонкой струйкой полилось в бокал. Мужчина, осторожно держа бокал двумя пальцами за тонкую ножку, подал его своей спутнице.
Та пригубила вино и блаженно прикрыла глаза.
- Когда я его пью, мне кажется
- Что тебе кажется, дорогая?
- Мне стыдно в этом признаться
- Скажи.
- Мне кажется, я целую тебя
Женщина сидела, сжимая в дрожащих руках бокал, и ждала. Её сомкнутые веки еле заметно подрагивали, губы выжидающе приоткрылись.
Мужчина медленно наклонился, придерживая одной рукой цилиндр, и поцеловал её.
Хуан Гонсало сжал кулаки и плотно зажмурил глаза. Он чувствовал, как блаженно обмирает его душа.
Когда он вновь открыл глаза, мужчина и женщина сидели, обнявшись.
- Ты не раскаиваешься в том, что произошло?
- Нет, а ты?
- Но ведь я был свободен.
- Теперь и я свободна.