Кто вызвал?
Клецке.
Зачем?
Военная тайна.
Не скажешь?
Голову пригрозил снять, если разболтаю.
Он и так тебе голову снимет.
За что?! Крынкин остановился.
Это ты у него спроси, хмыкнул Полищук. Ну пойдем, пойдем.
Зашли в забегаловку. На столе появилась мутная бутыль самогона, сало, хлеб, лук и стаканы.
Крынкин пожевал мясистыми губами.
Зря раскошелился. Капли в рот не возьму. Завязал? Полищук наполнил стаканы. Крынкин злобно уставился на него. Купить вздумал?
Каккупить?.
Я разболтаюсь, а ты меня продашь
Дурак ты, и уши у тебя холодные. Полищук рассмеялся ему в лицо. Ты пей, пей, а то простынет. И когда Крынкин опорожнил свой стакан, продолжал:Думаешь, для меня большая тайнатвой разговор с Клецке? Ведь я же тебя, субчик, насквозь вижу. Ты не успел подуматьа мне твоя думка уже знакома. Ты не успел отправиться к Клецкеа мне уже известен весь твой разговор.
У Крынкина расширились зрачки.
На бога берешь?
Нужен ты мне, как архиерею гармонь
Так, а зачем ко мне липнешь?
Тебя, дурака, жалею. Полищук помял хлебную корочку.
Если хочешь знать, то Клецке мне первому предложил за солидную сумму повести его к отряду. Ну, а я порекомендовал тебя. Ты же лес лучше меня знаешь, сам говорил. Крынкин растерянно пробормотал:
Врешь! Гоштов порекомендовал
Как же, порекомендует он, держи карман! Сам хочет выслужиться, весь пирог сожрать. Когда я про тебя господину майору намекнул, Гоштов при сем присутствовал. Так он еще воду мутить начал: дескать, ты пьяница горький, да тебе верить нельзя А когда господин майор на него цыкнул, так он сразу притих, а теперь себя, значит, за благодетеля выдает
Чего ж ты от меня хочешь?
Вот это мужской разговор! Полищук покосился в сторону пьяной компании полицаев, пировавших за соседним столом, и впился в Крынкина сверкающими глазами. Меня в долю бери. Не прогадаешь. Когда назначена операция?
Крынкин нагнулся к его уху.
Послезавтра. В двадцать два ноль-ноль На 72-м километре.
НОЧНЫЕ ГОСТИ. ПРОВАЛ?
Офицер включил карманный фонарь, и луч, скользнув по забору, осветил над ним ветки яблонь. Освещая дорогу фонариком, офицер двинулся дальше, за ним последовали автоматчики.
Когда патруль скрылся, из-за угла вынырнул Полищук. Но не успел он открыть калитку, как кто-то схватил его за локоть. Павел мгновенно выхватил парабеллум. Но огонь открывать не пришлось: перед ним в свете вышедший из-за туч луны стоял плечистый рябой парень с боксерским чубиком.
На рожон прешь? прошипел Алехин.
Напугал я тебя? Полищук сунул пистолет за пазуху.
В чем дело?
Как бы я тебя не напугал! Только что патруль прошел
Ну?
Засек бы тебя, вот и было бы «ну»
Не кипятись, браток, я ж за патрулем шагал С ума сошел!..
А ты как думал? усмехнулся Полищук. Присоединился, вроде как подкрепление.
Полищук исчез за калиткой. Алехин занял позицию в саду.
С озера тянуло холодом. Слышался слабый плеск волны, выбегающей на отмель. Луна снова скрылась, и тьма поглотила силуэт дома и очертания фигуры Алехина. Где-то в глубине сада послышался шорох и громоздкое тело Алехина бесшумно скользнуло туда, прячась за деревьями.
Жестяная лампа мерцала в комнате. Печкур, Мейер и Курбанов, склонившись над столом, изучали карту.
Печкур делал на карте крестики, а его товарищи, следя, согласно кивали головой.
Вера Ивановна занималась приготовлением скудного ужина. Она опускала одну за другой очищенные картофелины в чугунок и то и дело посматривала на часы, постукивающие на стене около буфета. В комнату вошел Полищук. Вера Ивановна повернулась к нему.
Все в порядке, ответил Павел на ее немой вопрос.
Иди, докладывай начальству, а мне надо накормить вас ужином. Вера Ивановна легонько подтолкнула его и опять принялась чистить картошку, исподволь наблюдая за мужчинами.
Полищук обвел взглядом подпольщиков.
Операция назначена на послезавтра. Ночью в двадцать два часа ноль-ноль
Крынкин сказал? спросил Печкур.
Он
А не врет?
Павел присвистнул.
Мы же вместе Добро, сынок, Печкур ласково посмотрел на него, усадил рядом.
Мейер поднял на Полищука озабоченные глаза.
Крынкин тебя не продаст?
Каким образом?
Возьмет и перескажет весь ваш разговор Гоштову. Тогда у них определенно возникнет подозрение, что ты ведешь двойную игру. Ты подумал об этом?
Подумал, решительно ответил Полищук. Он сжал кулак. Крынкин у меня вот где сидит Как он признается, что все разболтал, ему же первомукрышка.
Мейер на секунду задумался.
Что ж, рискблагородное дело. В нашем деле, видно, только рискуя можно чего-то добиться. Теперь необходимо послать связного к Дубову Ждать больше нельзя, времени у нас в обрез.
Пока нужно ждать связного, сказал Печкур. Мы же не знаем точно, где партизаны.
А если не будет связного?
Раз Дубов сказал, значит будет.
Мейер опять склонился над картой, а Курбанов поднялся из-за стола и пошел сменить Алехина. Вскоре тот появился, потирая широкие ладони, за холодевшие от ночного осеннего ветра.
Вера Ивановна подняла с чугунка крышку.
Прошу к столу!
Аппетитный парок защекотал ноздри.
В это время дверь распахнулась и через порог шагнул сияющий Курбанов. За нимбелокурая молодая женщина и высокий парень в ватнике нараспашку. Это пришли ночные гостиТаня Печкур и лейтенант Косицкий.
Зазеленел рассвет. Над садом, над озером, точно лодки в тревожную даль, распустив все паруса, плыли тучи. Таня смотрела, как синеватые волны выплескивались на берег, как покачивались плакучие ивы. А тучи все плыли, плыли, кладя на воду дымчатые тени.
Курбанов провожал взглядом косяк уток, низко летевший над голубеющей водой озера.
Таня прильнула к нему.
Что с тобой, Пулат?
Душа болит, Танюша. Он нежно поцеловал ее волосы, бережно взял за руку. На лице Пулата отразилась острая тревога за любимую. Он вздохнул. Оставаться тебе здесь больше нельзя. Надо немедленно возвращаться к Дубову. Таня помолчала.
Вам здесь тяжелее. Мы-то как-никак среди своих, с оружием в руках. На легальном положении.
Все-таки боюсь за тебя, моя ласточка. Пока захватчики на нашей землене будет у нас счастья. Ну, ступай
ЗА РОДИНУ!
Неожиданный визит Гоштова застал Вольфа еще в постели. Войти вот так, без позволения, Гоштов не решился, но все же он должен был срочно напомнить о себе, не дожидаться принятой процедурыпока дежурный эсэсовец доложит о нем, приоткрыл дверь.
Вольф хмуро и недовольно смотрел на него. Приняв его молчание за разрешение войти, Гоштов приосанился, подошел к столу и протянул гестаповцу листок с текстом, отпечатанным на машинке.
Полюбуйтесь, ваша милость
Откуда?! привстал Вольф.
Вчера вечером обнаружил в ящике стола у моей машинистки, ваша милость. Ехидная усмешка дернула губы Гоштова. У меня же оба на примете.
Вольф бросил раздраженно:
Кто оба? Нельзя ли понятнее?
Братец с сестрой. Гоштов заговорщицки подмигнул. В прошлый раз братец выкрутился, так я сестрицу накрыл с поличным. Гоштов заискивающе заглянул в каменное лицо гитлеровца. Теперь вам, ваша милость, остается только схватить обоих за жабры и так тряхнуть, чтобы юшка с них потекла. Вольф мрачно выслушал его тираду, просверлил полицая суженными холодными зрачками.
Фамилия?
Машинистка Печкур.
Кто брат?
Мастер депо Печкур.
На узком лице Гоштова застыла подобострастная улыбка Иуды.
Вольф вспомнил недавний допрос у Клецке, понимающе кивнул. Он встал, быстро оделся, опоясался ремнем с тяжелой кобурой и, не глядя на вытянувшегося Гоштова, быстро пошел к выходу, отшвырнув с дороги стул. Гоштов поспешил вслед.
Через четверть часа крытый грузовик, бешено мчавшийся по улице, резко затормозил в проулке. Эсэсовцы и полицейские посыпались из кузова на тротуар.
Они тут же окружили дом и сад, тонувший в молочном тумане. Один из эсэсовцев держал на сворке огромную серую овчарку. С минуту хрустели ветки, раздавался топот сапог, потом все стихло