Жорку Зозолева черт сюда принес на ее несчастье. Приглянулась она ему, что ли, или подозревает ее в чем: как завидити за ней, в ее ступочки ступает
Многие хаты забиты: кто в эвакуации, кто в лесу. Несколько пепелищслед, оставленный карателями. В доме директора МТС теперь новый хозяин, бывший счетовод Бирнбаум, из русских немцев, выдавший врагу эмтээсовские тайники. В хате старосты Петракозованиз полицайский, а чердак партизанский. Этот человек наш, оставленный для подпольной работы. В бывшем клубе теперь казино, что ни вечерпьянки-гулянки. Как-то заглянула в окноподруга ее бывшая, Вера Пальгул, с фашистским офицером танцует, хохочет, толстуха, а немец из своих губ кормит ее конфетой. Жена агронома, кто бы мог подумать о ней плохо
У своего дома к Марье Ивановне присоединяется Ольга Санфирова, разведенная с мужем молодая баба. И эта с корзиной. Общее между ними только то, что обе торгуют. Но разведчица приглядывается: а нельзя ли приспособить Ольгу к своему делу.
Женщины по дороге тихо переговариваются между собой о том, где и что можно выгоднее Продать, судачат о Пальгулше, о предстоящем «вечере дружбы», который та организует в угоду немецким офицерам. Наверное, приглашать придет.
Пусть только попробует!..
Санфирова усмехнулась неодобрительно на слова подруги.
Ты, Марья Ивановна, все еще как при советской власти Лезешь во все дела Так и голову потерять недолго Главное для наскак-нибудь перебиться, себя сохранить!..
Поучи меня, Оля, поучи
Да ну тебя!..
Недовольные друг другом, замолкают.
«Не шкуру свою, думает Самонина, а Родину обеими руками беречь надо! Остаться живой или быть убитойоб этом ли сейчас рассуждать»
Пришли на станциюи опять этот Зозоль, вражина, с белой повязкой на рукаве. Мордатый, вихлявый, этакий халимон, усмехаясь, загораживает дорогу. Так бы и плюнула ему в рожу.
Что оскаляешься? Пусти!..
Полицай цепляется за руку.
А может, я того хочу за тобой поухаживать!..
Отталкивает его с силой.
Тоже мне кавалер!.. Слова путного сказать не можешь Эх ты, телега немазаная!..
Ошарашенный Жорка долго смотрит вслед.
Сославшись на то, что где-то ее ждут с молоком, разведчица уходит от Санфировой. И начинается ее работа.
Рус Марья! еще издали узнают немцы свою знакомую. Хочешь не хочешь, а улыбнись: улыбкаэто не последнее ее оружие.
Что панам угодно?.. Меняю на шоколад!..
Однако торопиться не за чем, с каждым надо как следует поторговаться, чтобы поспокойней все рассмотреть да побольше выпытать, а то переведешь харчи без пользы. И клиентов нужно выбирать умеючитут солдат целый гарнизон. Ее интересуют в первую очередь те, что с голубой повязкой на рукаве, «баншуц», железнодорожные охранники. Надо знать, где подешевле запросить, чтобы дальше пропустили, а гдеподороже, чтобы раскупили не вдруг.
Идет разведчица по линии, от поста к посту; с кем полюбезничает, у кого гармошку губную поиграть попросит, у когосигарету. Красивая, веселая, стройнаясмотрят немцы ей вслед, цокают языками. И как только она их не обзовет при этом и как только их не выругает. Нич-чего не понимают! И ничего полезного от них не услышишьнемтыри! Иное дело солдаты в коричневатых шинелях, словаки, разговор которых ей немного понятен. Эти смирные. Как идут мимо леса, цветок какой или просто ветку сунут в дуло карабина, дают знак партизану: дескать, я в тебя не стреляю и ты в меня не стреляй. К ним-то она всякий раз и держит путь.
О, паненка! Шумно окружают ее, разбирая то, что осталось в корзине. Некоторых она знает по именам, знает, у кого сколько детей и кто кем работал до войнытакие же люди, как и наши. Часто и она им о себе рассказывает. В плохомсочувствуют: «То е страшнэ!» В хорошемодобряют: «То е краснэ!»
И всегда трогательно оберегают ее при появлении своего начальника, того самого офицера, который проверял ее документы у родника.
Пан Крибуляко! Мрачно качают головами. Нэбеспэчно Штястну цэсту, до видениа.
Поспешно выпроваживают. Ясно, что и сами они его боятся.
4
Занималась вечерней уборкой, когда заявилась Вера Пальгул.
Самониха, можно к тебе?
С нею вместе пришла Клава Бурынченко.
По старой памяти ввалились в хату, не ожидая ответа. Смеющиеся, напомаженные, разодетые, пахнущие вином и духами. Словно ни войны, ни горя людского. Кто у властиим что ни черт, то батька, живут в свое удовольствие, думают, что и все такие. Конечно же, приглашать пришли на офицерскую вечеринку.
Виду не подала, что догадывается о причине их прихода. Сдерживая негодование, неторопливо стерла со стола, зажгла семилинейную лампу, сделав огонь поярче, повесила ее над окномусловный знак партизанским связным, что в доме есть посторонние.
Агрономшабаба видная, дал красоту бог, а кому давал, не спрашивал: круглолицая, витой волос, брови в струнку, глаза голубые, под кофтой пышные груди толкаются.
Сам дерюжинский комендант, полковник фон Дитрих, облюбовал Веру. И всегда возле нее офицеры, и как это ей не противно!
Бурынченко, та дурная, с ней Марья Ивановна и до войны ничего общего не хотела иметь. Ишь пришипилась, как будто ее тут и нет! С женой же агронома были, как сестры, неразлейвода, всеми тайнами с ней делилась, даже указала, где свое добро припрятала.
Приоденься, Маша, и пойдем в казино Потанцуем, повеселимся
И тут Самонина не дала ходу своим чувствам: надо от них побольше выведать, а выругать всегда успею.
Расспрашивала их, как и что. Ничего полезного. Известно, какие интересы у подобных красоток. Для вечера немцы поручили им подобрать десятка два женщин, чтоб покрасивей да помоложе. Марью Ивановну порекомендовали в первую очередь: и симпатичная, и фигуристая, и на гитаре сыграет, такая им по вкусу! Будут лишь немецкие офицеры да словацкий капитан Крибулякчистенькие, учтивые, ручку целуют, данке-битте говорят, не то что наши хамы
Это было уж слишком.
Так, значит, наши хамы, да? Немцы вам лучше?.. Вон из хаты, продажные твари, вон!
Гостьи опешили, толстуха аж со стула подскочила, побелела от неожиданности.
Ты что?! Как тигра какая кидаешься Хотели тебе добра. Может, кому понравишься, жить было бы легше
Не хочу я вашего добра! Уходите! Порекомендовали Чужими фигурами торгуете! Бесстыжие!.. Мужья ваши родину защищают, может, сейчас раненые лежат, а вы что делаете, трепохвостки чертовы!..
Ну, ладно, ладно! Пальгул посуровела, Сама-то как будто чистая Спекулянтка!.. Что же мы немцам скажем, ты ведь в списке
С трудом подавила в себе горечь несправедливого упрека.
Знаю, что скажешь!.. И что братья у меня коммунисты, и сестра И что муж мой коммунистом был, и
Да! И какая ты есть, скажу!.. Тебя семь собак не перебрешут!..
Ушли. Уронила голову на руки. Как обидно!
Много ли, мало ли просидела так за столом, должно быть, с полчаса. Услышала, как кто-то прошел по двору, открыл сени, переступает через порог хаты.
Добри вэчэр!..
Кто входит, было безразлично, и лишь голос и твердый нерусский выговор, показавшиеся знакомыми, заставили ее обернуться.
Словацкий капитан! Стоит у порога: шинель внакидку, фуражка в руке. И, кажется, удивлен не меньше.
Рус Марья?! Мы с вами старые знакомые! Подруги вас ругают, так ругают!..
Выполнила Пальгул свою угрозу. Всего ожидала от бывшей подруги, но только не этого. Предала!..
Я пришел позвать вас на вечер, паненка
И этот о том же. Вот наказание!
Какая я паненка! Я жена рабочего! Панов у нас еще в семнадцатом году всех перевешали!
А как же мне вас называть?
Никак!
Душа ожесточилась, ни робости в ней, ни страха. Слезы встают у горла, говорить не дают.
Мужа у меня убили немцы Четыре моих брата на фронте и сестра А куда зовут меня эти изменницы и что нужно вам от меня?!
Спохватилась: зачем я это все ему говорю, разве он поймет! Отвернулась, давая понять, что никакого разговора между, ними больше быть не может.
Слушала и следила краешком глаза, как офицер молча ходил по комнате, курил, задумчиво разглядывал развешанные на стене портреты и фотографии, изредка вздыхал о чем-то. Что он за человек, о чем он думает и что у него на душе? С какой целью прибился он к Пальгул и ее компании, с какой целью он постоянно ведет разговоры с местными жителями и заходит в их дома, какой интерес привел его сюдаведь только что ему расписали, кто она такая?.. Не пострадает ли теперь она или ее дело? А может, пока еще не поздно, надо развеять впечатление Крибуляка, пересилить себя, рассмеяться и сказать, что это она только притворялась, что она готова идти с ним на вечеринку. Туфельки на высоком каблуке, кажется, есть в шкафу. Платье и кофтав чемодане, только погладить. Жаль, шубка в тайнике! Но ничего, можно надеть плюшевый жакет!.. Эх, была не была! Тогда и предательницам никто не поверит, возможно, и для дела будет больше пользы