В хате засветили лампу. На шторах сменяются тени, судя по всему, вошедшие усаживаются за стол.
А на улице ни души. В домах напротив горит свет, и в одном слышится пьяная песняполицаи гуляют. Вон и лошади ихние во дворе ржут.
«Справятся ли?» Самонина с беспокойством заглядывает в окна, однако за шторами ничего не видно. В случае, если потребуется ее помощь, она знает, что делать. Автомат в санях, под соломой, а гранатавот онав рукаве, все в том же надежном месте.
Главное происходит в течение нескольких минут. В хате послышались крики, возня, затем с треском распахнулись двери, и Иван Сивоконь, выскочив на крыльцо, пыхтя и матюкаясь, за нош выволок грузную тушу Черноруцкого, обмотанную веревками. Видать, мертвецки пьян предатель, а может, попотчевали «пана» прикладом: голова его болтается, как неживая, с тряпкой во рту.
Самониха, сними-ка вожжи с повозки старосты! Живо!.. Там еще один зверь Ковалко
Ага, и этот гад попалсяловкий немецкий шпион и виновник гибели Стрелки.
Ковалка выволакивает Почепцов.
Жидок на расправу, сволочь!.. Тьфу, несет как от стервы!..
Рожа шпиона в крови и вся изукрашена синяками. Теперь Вася с живого с него не слезет.
Андрей Иваныч выволакивает старосту. И вдруг выскочившие из хаты две бабы с дикими криками повисли на нем. Староста вырвался да бежать.
Партизаны!.. заорал на весь хутор.
Эх, черт! ругнулся Крибуляк и хлестнул по убегавшему очередью из автомата. Получай, сволочь!..
С захваченными предателями в повозкеПочепцов и Андрей Иваныч. Сивоконь и Марья Ивановнаво второй. Выскочили наметом на большак и тут услышали за собой беспорядочные выстрелы и увидели, как более десятка всадников устремились за ними в погоню.
Как ни стегает Почепцов коня Ваську, расстояние между ними и всадниками все более сокращается, слышен храп коней и стук копыт по мерзлой земле, злобная неистовая ругань полицаев: досадно холуям, что своего начальника промухоловили.
Сивоконь передает вожжи Самониной, а сам стреляет по преследователям из карабина.
На Любеж не поехали, чтоб не повредить любежской операции, свернули в сторону, к спасительным лесам, навстречу выходящим из копай-города партизанским обозам.
Уже целых полчаса идет бешеная скачка. Брошенная Сивоконем граната, разорвавшись, достала осколками до полицаев; двое из них отстали, остальные с гиком погоняют лошадей. Стрелять не решаются: надеются, видимо, отбить своих главарей, чего бы это им ни стоило.
У въезда в лес заметили, что следом за первой скачет еще одна группа всадников. Дело плохо. С захваченными надо кончать.
Гляди сюда, иуда Христопродавец гремит суровый голос Почепцова. Хотел дубовый лист у немцев заработать!.. Сейчас будет тебе за все: и за предательство, и за Стрелку!.. В дуло гляди, гад, в дуло!..
Один за одним грохают пистолетные выстрелы.
За измену Советской Родине!.. слышится голос Крибуляка иновые пистолетные выстрелы.
Подвернулся удобный момент, когда сами оказались на бугре, а полицаи в низине, партизаны кинули под ноги всадникам несколько гранат. Преследователи замешкались, а в это время Почепцов и Крибуляк, как следует хлестнув напоследок своего коня, перебрались во вторые сани. Вася выхватил вожжи у Самониной и круто повернул коня с большака в низину. Расчет его оказался точным: полицаи проскочили мимо, следом за скачущим во весь опор Васькой с мертвяками в повозке. Пусть отбивают теперь белорукавники своего пана начальника, не жалко
Все бы хорошо, да у Почепцова кровь из пальца хлещет.
Дурак, оболтус! ругает он сам себя. И надо же так сглупить!.. В правой-то у меня пистолет был, когда стрелял в эту сволочь, а левой держал его за загривок, чтоб не отворачивался, гад, и смерть свою видел А пуля через его голову да мне в руку Погорячился, растяпа!..
От рубашки своей оторвала Самонина лоскут, палец ему бинтует.
Ничего, ничего, Вася!.. Как ты говоришь, елка-то, она ведь зелена
Палец пораненныйэто пустяк. Гибель невестывот горе великое. Всю жизнь теперь горевать ему о своей Стрелке.
Ох, Марья Ивановна!.. вздыхает тяжело и задумывается. Хорошо, что хоть этих подлюк уничтожили!.. Все на душе легче!..
Прискакали в Любеж. А тут операция в самом разгаре. Беспрозванный с Федей Сафоновым чуть было не погибли. Разослав партизан по всему селу, чтобы обезвредить полицаев, сами они взяли на себя дом начальника полиции. Вошли в хату с шумом, хозяин Симачев к ним навстречу, недовольный: дескать, что это еще там за люди в двери ломятся. Иобомлел, увидев Беспрозванного.
Вошедшие и сами обомлели: столько тут народучеловек двадцать за выпивкой. Но отступать уже поздно. «Сдавайсь!» Все как один попадали со стульев. Сафонов целится из пистолета в Симачева. Щелк! Осечка. Быстро перезарядил. Снова щелчок. И еще раз осечка. Симачев успевает сорвать со стены винтовку и послать патрон затвором, однако Сафонов изловчился и перехватил оружие, выстрел пришелся в сторону предателей.
Пока тягалиськто кого пересилит, Беспрозванный из револьвера стрелял из-за косяка под стол, куда попрятались гости Симачева. А в негооттуда, сквозь скатерть, вслепую. На помощь Симачеву подоспела жена, баба крепкая и сильная, вцепилась в Сафонова мертвой хваткой. Симачев высвободил руку, замахнулся, кулачищем, а мужик он матерый, не сумел парень увернуться, удар пришелся по уху, еле устоял на ногах, и в этот же момент увидел, что у Беспрозванного, приникшего к стене, цевкой течет кровь со щеки, заливая воротник и рукав полушубка. Вот-вот пристрелят и того и другого. «Пропали!»в отчаянии прохрипел растерявшийся парень. «Держись! крикнул Дмитрий Дмитрия. Будем драться до последнего!»И выстрелил в Симачева. Тот, ойкнув, схватился за живот, медленно стал оседать. Воспрянул духом Сафонов, оставшись один на один с чертовой бабой, оттолкнул ее от себя.
В это время послышались за окном крики подоспевших партизан. Тут и пистолет у Сафонова заработал. Воспользовавшись моментом, комиссар со своим другом выскочили из хаты. Изнутри сразу же заперлись, забаррикадировались.
Эх, молодо-зелено! Беспрозванный еще весь в азарте схватки. Длинная очередь хлещет по окнам, от разбитой пулями лампы в хате вспыхивает пламя, предатели заметались в панике, гася огонь. Пламя не продержалось и минуты. И сразу же в провалах окон засверкали выстрелы.
Оцепить дом, чтоб ни один гад не ушел! командует Дмитрий Дмитрии, пока Марья Ивановна бинтует ему голову. Подпалить гадючье гнездо!..
Прав комиссар, незачем рисковать людьми. Партизаны тащат к сеням солому, поджигают. Пламя разрастается, его красные языки тянутся вверх, облизывая крышу.
Женщины и дети, выходите!.. У кого нет вины, выходи!.. Не тронем!
Молчат в хате, не откликаются. А пламя все растет, и сени в огне и чердак.
Что ж они там медлят?
Кому надо, те выйдут!..
В разбитом окне появляется хозяйка дома, вперед себя она выталкивает плачущего парнишку лет десяти, потом вылезает сама. Из хаты ей подают еще одного мальца.
Есть еще кто?
В ответ нецензурная брань и выстрелы.
Ну, тогда получайте по заслугам!
В окно летит бутылка с зажигательной смесью. Крибуляк и Почепцов отстегивают гранаты от поясов, бросают их туда же. В хатегеенна огненная, теперь там, конечно, ни единой живой души.
Выходи, кто уцелел!..
Ни голоса в ответ, ни звука. Падают пылающие стропила, рушится потолок.
Всем предателям капут!
Партизаны окружают вышедших из огня, чтобы узнать, кто же были гости Симачевых. И тут, пользуясь подходящим моментом, из горящей хаты выскакивает кто-то страшный, весь изодранный, в кровище и бежит, прихрамывая, к лесу. Еще бы немногои прозевали. Ударили по нему из десятка автоматовнемного до леса не добежал. В убитом опознали Жорку Зозолева. Еще одним подлецом стало меньше на белом свете.
С гадючьим гнездом покончено. Как подтверждает жена Симачева, в их доме кроме ее мужа и сына было четырнадцать старост и старшин, приехавших на совещание, а также пятеро местных полицаев. Партизаны и собравшиеся у пожарища жители Любежа, разойдясь по группам, делятся новостями. А тем временем со стороны Клинцовских лесов по зимнику в село въезжают первые подводы партизанских обозов.