Возможно, эта информация ускорила арест генерала Кленова. Однако предъявленное ему обвинение было связано с трагическими событиями первых военных дней лишь косвенно. В расстрельном списке против его фамилии кратко сформулировано обвинение: «Уличается показаниями Дыбенко, Кочергина и Егорова, как участник право-троцкистской организации, во вредительской деятельности уличается показаниями свидетелей Рубцова, Деревянко, Каширского и Кореневского. Сознался в проявлении бездеятельности в руководстве войсками округа».
Офицеров, «уличавших» генерала Кленова в контрреволюционном преступлении, расстреляли еще до войны. Однако, когда понадобилось расправиться с очередным «заговорщиком», старый компромат тут же пошел в дело.
Николай Иустинович Трубецкой, потомок декабриста князя С. П. Трубецкого, возглавлял службу Военных сообщений Красной Армии (ВОСО РККА) с сентября 1939 года. Несмотря на свое дворянское происхождение, он сумел сделать при Советской власти неплохую карьеру, стал генерал-лейтенантом технических войск. Служил в оперативном отделе Генерального штаба РККА, одновременно читал лекции в Академии Генштаба. Его ценили за глубокие знания и профессионализм в работе. Он многое сделал для организации четкой и ритмичной работы службы военных сообщений. Но в начальный период войны железные дороги объективно не могли справиться с резко возросшими объемами воинских перевозок. Практически все железнодорожные станции и магистрали в западном регионе страны оказались забиты эшелонами, графики движения литерных поездов срывались, в результате налетов вражеской авиации многие коммуникации, передвижной состав и перевозимая техника были уничтожены. Это вызвало резкое негодование со стороны Сталина.
6 июля 1941 года заместитель начальника 3 Управления НКО СССР (военная контрразведка) Ф. Я. Тутушкин направил В. М. Молотову разгромный доклад о неудовлетворительном состоянии воинских перевозок. Молотов передал этот документ Берии. Трубецкой был арестован 11 июля и обвинен в организации антисоветского военного заговора с целью вредительства.
После допросов, проведенных с применением физических методов воздействия, он сознался, что являлся участником антисоветского военного заговора с 1935 года, в который был завербован Лацисом. В отличие от гвардейского полковника князя С. П. Трубецкого, которому смертную казнь царь заменил сибирской каторгой, его дальнего родственника не пощадили. Прах декабриста Сергея Петровича Трубецкого покоится на Новодевичьем кладбище. Точное место захоронения Николая Иустиновича Трубецкого неизвестно до сих пор.
Расстрелянного вместе с ним командира 83 кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта И. Селиванова арестовали 23 ноября 1941 года за то, что он имел неосторожность в присутствии сослуживцев заявить:
Немцы продвигаются вперед потому, что у них больше танков и сильней нашей техника и, что много наших танков погибло на границе Сталин человек хороший, но он же не полководец, человек не военный, а гражданский
Эти слова, облеченные следователями НКВД в фабулу обвинения, в материалах дела звучали уже как «проведение антисоветской пораженческой агитации, восхваление германской армии и клевета на руководителей партии и правительства».
Преподаватель артиллерийской академии генерал-майор Макарий Иванович Петров, арестованный 30 июня 1941 года, уличался как антисоветчик агентурными материалами. Виновным себя в участии в антисоветском военном заговоре генерал Петров не признал
Решение о расстреле 17 генералов, проявив мазохистскую изощренность, привели в исполнение 23 февраля 1942 года. Крупных военачальников хладнокровно убили в день Красной Армии, становлению и развитию которой они посвятили свои жизни.
Глава 2. В целях оздоровления Западного фронта
1. Еще раз о деле генерала Павлова
Самое крупное дело начального периода войны закрытый судебный процесс Военной коллегии Верховного суда СССР над командующим Западным Особым военным округом Героем Советского Союза генералом армии Д. Г. Павловым и его подчиненными генерал-майорами В. Е. Климовских (начальник штаба), А. Т. Григорьевым (начальник войск связи) и А. А. Коробковым (командующий 4-й армией).
Об этом деле в последние годы написано достаточно много, опубликованы архивные документы из материалов дела. Поэтому отметим лишь две его особенности.
Во-первых, это предрешенность вопроса о применении высшей меры наказания. На Павлова решили возложить ответственность за разгром армии. Сталин даже не принял его после вызова в Москву.
Отсюда проистекала вторая особенность произвольность выбора виновных. Другими словами в спешке вместе с Павловым взяли тех, кто оказался рядом. Вряд ли кто будет сегодня оспаривать слова начальника штаба 4-й армии Л. Сандалова о том, что генерал Коробков попал под жернова лишь потому, что его армия, несмотря на громадные потери, продолжала существовать и не потеряла связи с штабом фронта: «К концу июня 1941 года был предназначен по разверстке для предания суду от Западного фронта один командарм, а налицо был только командарм 4-й армии. Командующие 3-й и 10-й армиями находились в эти дни неизвестно где, и с ними связи не было. Это и определило судьбу Коробкова».
Для выполнения «разверстки» 2 июля в штаб Западного фронта прибыл известный специалист по этой части главный армейский идеолог Л. 3. Мехлис. А 6 июля он уже телеграфировал о проделанной работе:
«Москва, Кремль, Сталину.
Военный Совет установил преступную деятельность ряда должностных лиц, в результате чего Западный фронт потерпел тяжелое поражение.
Военный Совет решил:
1) Арестовать быв. начштаба фронта Климовских, быв. заместителя командующего ВВС фронта Таюрского и начальника артиллерии фронта Клич.
2) Предать суду военного трибуна командующего 4-й армией Коробкова, командира 9-й авиадивизии Черных, командира 42-й с. д. Лазаренко, командира танкового корпуса Оборина.
Просим утвердить арест и предание суду перечисленных лиц.
3) Нами арестованы начальник связи фронта Григорьев, начальник топографического отдела фронта Дорофеев, начальник отделения отдела укомплектования фронта Кирсанов, инспектор боевой подготовки штаба ВВС Юров и начвоенторга Шейнкин.
4) Предаются суду помначотделения АБТУ Беркович, командир 8-го дисциплинарного батальона Дыкман и его заместитель Крол, начальник Минского окружного сансклада Белявский, начальник окружной военветлаборатории Овчинников, командир дивизиона артполка Сбирайник. 7.741 г. Тимошенко. Мехлис. Пономаренко».
В тот же день был получен ответ:
«Тимошенко, Мехлису, Пономаренко.
Государственный Комитет Обороны одобряет Ваши мероприятия по аресту Климовских, Оборина, Таюрского и других и приветствует эти мероприятия, как один из верных способов оздоровления фронта. 6 июля 1941 г. И. Сталин».
Через десять дней Сталин подписал аналогичное по содержанию постановление ГКО-169сс (00381). Несмотря на секретность с двумя нулями, постановление предписывалось прочесть во всех ротах, батареях, эскадронах, авиаэскадрильях. В нем указывалось, что «Государственный Комитет Обороны по представлению Главнокомандующих и командующих фронтами и армиями арестовал и предал суду военного трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций» нескольких генералов и офицеров Западного фронта во главе с командующим, а также ряд генералов Северо-Западного и Южного фронтов (Приложение 1).
К этому времени все генералы уже были арестованы: Павлов и Григорьев 4 июля, Климовских и Клич 8 июля, Коробков 9 июля. Несколько позже арестовали начальника оперативного отдела заместителя начальника штаба Западного фронта генерал-майора И. И. Семенова и его заместителя полковника Б. А. Фомина. Но об этом чуть позже.