Улетела, сказал он, кажется, не обнаружила нас.
Дай бог, если так, пробормотал Васин, только немец все равно не отстанет.
Это уж как водится, ответил лейтенант и опять прислушался.
А это что? Титоренко недоуменно приподнял брови. Кто-нибудь слышит?
Со стороны хутора доносился дребезжащий стук тележных колес.
Всем залечь, свистящим шепотом произнес лейтенант, Васин, ну-ка проверь, что еще там за напасть.
Сержант молча вскочил и бесшумно скрылся в кустах. Все замерли, прислушиваясь. Через некоторое время Васин так же бесшумно появился на прежнем месте. Сержант улыбался во весь рот.
Подкрепление пожаловало, вполголоса сказал он лейтенанту, двухорудийная батарея.
Какая еще, к черту, батарея?
Я не шучу, товарищ командир. Можете самолично убедиться, сержант кивнул в сторону, откуда доносились непонятные звуки.
Старики, что ли?
Они самые, еще шире улыбнулся Васин. Пушкари-самоучки. Причем во всеоружии. Каюк теперь немцу! Пойдемте встречать.
Титоренко, чертыхаясь, вышел вслед за сержантом на дорогу и в изумлении замер на обочине.
19. Июль 1941 года. Пушкари
Приятели потрудились на славу. К толстым бревнам, распиленным с одного конца до половины толщины и сколотым вдоль до пропила, с выдолбленными на плоских частях сколов углублениями железными обручами, были прикреплены пушечные стволы. Деревянные ложа, в свою очередь, были закреплены на толстых металлических осях с широко расставленными небольшими железными колесами от тележек. Задние части слегка отесанных бревен были просверлены насквозь и шкворнем соединялись с тележными передками. Эти грубо сработанные сооружения, каждое по отдельности, тащили лошади.
«Можно ли вдвоем за такое короткое время соорудить что-либо подобное? мысленно задал себе вопрос Титоренко и сам себе ответил:Оказывается, можно». Он восхищенно покачал головой.
Оба старика весело поблескивали глазами и улыбались, довольные произведенным впечатлением.
Титоренко подошел к импровизированным орудиям и с интересом оглядел их.
Как пушки называются? спросил он Митрофаныча. Есть у них какая-то классификация?
А как же, есть, Митрофаныч с видимым удовольствием похлопал по стволу орудия и давно заученными словами ввел лейтенанта в курс дела:Полевая артиллерия делится на тяжелую и легкую. К тяжелой артиллерии относятся кулеврины и шланги с массой снаряда от 15 до 24 фунтов. А это, Митрофаныч снова похлопал ладонью по стволу пушки, легкие полевые орудия и относятся к фалькам, или фальконетам. По музейной регистрации наши пушки называются фальконетиками с массой ядра или картечи примерно в фунт или немногим более. По современным меркам, это от полукилограмма до килограмма, а по старинным русским меркамвесом от половины до целой гривенки. Значит, наши пушки можно считать орудиями одногривенного калибра.
Постой-постой, лейтенант замахал руками, мне эти подробности ни к чему. Времени нет. Ты скажи мне одно, можно ли из этих сооружений стрелять? лейтенант подошел вплотную и тоже хлопнул ладонью по пушечному стволу.
Можно.
Можно? Титоренко с сомнением покачал головой. Да ваши лафеты больше одного выстрела не выдержат!
Не исключаю и такую возможность.
Не понял? Титоренко удивленно поднял брови.
А у нас пороха кот наплакал, ответил Митрофаныч, по второму разу стрелять все равно не придется.
Понятно, произнес лейтенант и уже безо всякого интереса положил руку на овальную часть казенной части пушки:
А это как называется?
Виноград, товарищ командир, вмешался Кузьмич.
Не виноград, а винград, поправил Митрофаныч. А это тарель. Винград как раз из центра тарели выступает. Слушать надо внимательно, когда объясняют. Грамотей! Митрофаныч улыбнулся.
Титоренко, давая понять, что дальнейшую дискуссию он продолжать не намерен, подозвал Васина.
Сержант, бери Деева и бегом в сторону немцев, он махнул рукой вдоль дороги, посмотрите, где они и что делают. Только быстренько и на рожон не лезьте.
Васин с пулеметчиком мгновенно исчезли в придорожном кустарнике. Титоренко подозвал к себе старшину Пилипенко и спросил:
Не позабыли еще военную науку, комэск?
Нет, товарищ командир, ответил старшина, не позабыл. Это как плавать уметь. Если научился, то до гробовой доски.
Ну, в такой ситуации до гробовой доски нам не шибко далеко, усмехнулся лейтенант, но давайте постараемся отдалить этот момент. Что бы вы на моем месте сейчас делали?
Пилипенко оживился, и глаза его азартно загорелись.
Ты смотри, Деев, прошептал Васин, и эти поют.
Значит, и допоются, усмехнулся пулеметчик, за нами дело не станет.
Они лежали в густом подлеске за стволом дерева, наблюдая за немцами, расположившимися по обе стороны лесной дороги. Немцев было много. Васин попытался пересчитать их, но на третьем десятке сбился.
Не меньше взвода, произнес он, не оборачиваясь к Дееву.
Похоже, шепотом ответил пулеметчик.
Я смотрю, ждут они чего-то.
Или кого-то, уточнил Деев.
Наверное, своих мотоциклистов поджидают, усмехнулся Васин, долго же им придется ждать.
Между тем пятеро солдат, сидящих в стороне от основной группы у ствола старой сосны, вполголоса напевали «Лили Марлен»сентиментальную солдатскую песню, пользовавшуюся широкой популярностью у немцев в начале вторжения в Россию.
Это были молодые крепкие парни, видимо, нисколько не сомневающиеся в скором победоносном окончании войны. До 1942 года им позволительно было иногда погрустить и вспомнить об оставленных в Германии любимых и близких. Уже через год эту песню в Третьем рейхе запретят. По мнению министра пропаганды и народного просвещения Германии, Йозефа Геббельса, «Лили Марлен деморализует солдат». Но это только в будущем, а пока немцы пели.
Надо уходить, сказал Васин, лейтенант приказал не задерживаться.
Ага, прошептал Деев и повернулся к сержанту, а что немцы?
Как это «что»?
Ну, куда они направятся и когда?
А шут их знает! Только они могут и час, и полдня сидеть, а нам некогда.
Понятно, кивнул головой пулеметчик и приподнялся вслед за Васиным.
Разведчики появились в расположении группы Титоренко, как обычно, бесшумно. Лейтенант выслушал доклад Васина и зло сплюнул:
Поют, говоришь? Ну пусть поют
Лейтенант энергично согнал под ремнем складки гимнастерки за спину и слово в слово повторил сказанное давеча Деевым:
Значит, допоются. За нами дело не станет.
Васин увидел в таком совпадении добрый знак. Он повеселел и огляделся. Лошадей и громоздких пушечных лафетов не было видно. Сержант вопросительно посмотрел на командира. Лейтенант понял вопрос и махнул рукой в сторону придорожного леса:
Туда гляди.
Сержант снова огляделся, но ничего не увидел. Лейтенант рассмеялся:
Какова маскировочка, а? Оцени, сержант!
Титоренко, продолжая довольно улыбаться, махнул сержанту и шагнул в подлесок. Васин двинулся следом. Сначала он разглядел среди кустов светлые деревянные части орудийных лафетов, а потом, сделав несколько шагов, увидел темные тела пушек. Место было выбрано удачно. Жерла стоящих среди кустов старинных орудий были направлены вдоль дороги, делающей здесь крутой поворот. Пушки почти не надо было дополнительно маскировать, дикий лес и кусты росли здесь на редкость густо. Впереди, в секторе обстрела пушек, на уровне среза их стволов, ветки были обломаны, и эти обломанные ветки кое-где торчали воткнутыми в грунт. На этом вся маскировка и установка орудий в боевое положение фактически закончилась. Васин восхищенно зацокал языком.
Ну как? спросил лейтенант.
Классно! сделал заключение Васин. Еще бы немцы по дороге пошли!
Пойдут. Куда им деваться, уверенно сказал лейтенант. Не по лесу же им скопом переть!
Дай бог! Сержант наморщил лоб и неуверенно покачал головой.
Рядом с пушками суетились старики и старшина Пилипенко. Они уже утрамбовали пороховые снаряды самодельным прибойником и забивали пыжи. На куске грубого полотна у одного из лафетов лежали поддоны под картечные заряды и холщовые мешочки с импровизированной картечью.