Я не сказал ему, что на действительной военной службе занимался тем же самым. Может, и зря не сказал. Да он бы всё равно не поверил.
Просто когда-то мы говорили то же самоетолько: «по Вашингтону», «по Сиэттлу», «по Пекину», «по Филадельфии»... И любовно поглаживали прохладно лоснящуюся краску «изделий»серую, оранжевую, тёмно-зелёную, коричневую... И усмехались.
Сан-Диего мы при этом почему-то никогда не упоминали. И ни один из нас своих слов ни разу не устыдился. Такая уж была играсерьёзная игра серьёзных мужчин, а конечной ставкой подзатянувшейся партии являлась наша общая планета и жизнь на ней. Мы просто так шутилишутили всерьёз. И даже сейчас ещё продолжаем шутить, находясь в запасе. Иногда.
Я буду всегда помнить этого парня. И если однажды планета Земля скорчится, превращаясь в плазму, я буду уверен: это не он.
Впрочем... кто знает?
ДА СХОДИ ТЫ В ЧУЛКОВКУ
Лёш, а ещё тебя там в Чулковку обязательно отправлять будут. Ненавязчиво так.
Куда-куда?
В Чулковку.
А это ещё что такое?
Ну... хм... в общем, не ведись на этот поролон. Прикол такой. Разводка. Всех новеньких со скуки разводят и ржут.
Каким это макаром?
А вот каким. Слушай внимательно...
Это из диалога перед отлётом на мыс Шипунский.
Номер части не скажу, потому что там всё это до сих пор, хоть и подсокращённо-усечённое. Службаона на самом дальнем рубеже как шла, так и по сей день идёт. Поэтому назовём так: морской радиотехнический пост. А чем они там занимаются на мысе Шипунскомвот хрен вам, рожи шпиёнские.
Святым: мыс Шипунскийэто на Камчатке. Камчаткаэто слегка где-то за МКАДом, а Шипунскийкак раз там на ней и притом на самом-самом краю. То есть для тех, кто на Шипунском (для краткостина Шипунé, с ударением на «е»), троллейбус, например,это архетип из прошлых жизней.
Будем точными: Шипунскийэто полуостров. Их там, на восточном берегу Камчатки, по большому счёту, четыре. Самых больших. Вот когда кто-то (вернее, Кто-то) отрывал от Камчатки лишнее, Он очень торопился. Западный берег, где Охотское море, аккуратно оторвал, а с востока Ему уже, видать, некогда было, очень спешил; просто дёрнул, получилось неровно, а переделывать Он почему-то не стал. И теперь эти вот четыре полуострова в Тихий океан торчатШипунский, Кроноцкий, Камчатский и Озерной. Шипунский к прелестям камчатской цивилизации самый ближний, он южнее всех, потом идут Кроноцкий и Камчатский, а на Озерном не то что архетип «троллейбус», там вообще такого слова не знают.
Каждый из полуостровов царапает тихость океана одноимённым мысом; исключениеполуостров Камчатский, на котором самый торчащий в океан мыс носит типично дальневосточное название Африка.
Однако хватит географий.
На Шипуне сидят военные. И тут у них всё не так, как у людей.
Впрочем, нет. Наоборот. Как раз у них-то всё как у людей. Тут у двуногих в почёте правильные людские взаимоотношения, исконные мерила и ценности, которые в нынешних стеклобетонных и асфальто-пластиковых цивилизациях приходится искать с прожектором, ибо утрачены безвозвратно, особенно в штабах. А здесь по-другому никак. Здесь каждый как рентгеном насквозь. Здесь ты просто вынужден стать нормальным человеком, даже если изначально был конченый говнюк. Специфика дальней «точки». Говнюки не выживают.
В общем, Лёшу туда командовать посадили. И более опытные товарищи сочли необходимым предупредить его, кроме прочего, и насчёт Чулковки. Ещё перед отлётом. Потому что неудобно как-то, всё ж командир части, хоть и новенький на Шипуне. Был бы не командир, шиш бы его предупредили.
А... ну да, пардон, я ж сразу-то не сказал. Шипун (в смысле полуостров), он здоровенный такой, аж целых тридцать восемь километров сморщенной камчатской земли. Сопки, овраги, распадки, перевалы, с гряды на гряду; тут низинка с топью, там снежники летом, ручьи и поросшие мягким рваным бархатом зелени, скажем так, «складки местности»чем дальше к Шипуну (который мыс), тем ниже и беднее, потому что там нормальную растительность ветрами сдувает. И если кто-то по наивности полагает, что по этим тридцати восьми кэмэ можно прогуляться пешедрапчиком туда-обратно, то вот пусть потрогает своими нежными ручонками наш здоровенный отнюдь, поскольку променад не состоится. Во многие места двуногие вообще ничем и никогда не ступали со времён динозавров, потому что им там просто нечего делать и потому что туда никакими ногами не доберёшься. Да и вообще ни на чём не доберёшься, и фиг тебя найдут потом, если полезешь и там останешься.
А куда двуногие на Шипуне-полуострове-мысу ступали, там три малюсеньких зенитно-ракетных дивизиона стояло плюс прикрываемая ими такая же малюсенькая база лодок-дизелюх. Лодки прятались в уютной бухте Бечевинской, а дивизионы были раскиданы по всему Шипуну-полуострову, и один прямо на самом Шипуне, который мыс. И в гости друг к другу ходили только на моторках, а на Большую землю исключительно по воздуху, ну и по воде с оказией.
Ну и плюс этот так называемый морской радиотехнический пост.
Поэтому, чтоб совсем не сбрендить, иногда постоянно веселились. А шутки у мужиков, как вы, вероятно, догадываетесь, обычно мужские, об изысканности речь ни разу не идёт; и само собой, под особым прицелом всегда новенькие. Где ж ещё выяснить, кто ты такой, кроме как под обстрелом.
Женскому полу на Шипуне-мысе делать решительно нечего. Разве что ты супруга офицера или мичмана, запросто куришь «беломор» или высушенный мох, метко стреляешь из автомата и не боишься, что следующий вертолёт будет только через полгода. Спартанские условия в сравнении с шипунскимида райский рай просто.
Впрочем, откровенно говоря, вся Камчатка рай. Конечно, видный не всем и не сразу, и не при всяких обстоятельствах, но таки вот. Однако у каждого свои понятия о рае...
В общем, нету тёток на Шипуне. А мужикам без тёток печаль и грусть. В чём эта грусть выражается, известно каждому, а на Шипуне (ну, на мысу) это дело и вовсе возведено в куб, потому что ещё и с выпивкой практически никак. Примерно через месяц холостяк готов выть ослиным воем и ухаживать за бредущей по посёлку медведицей, дарить ей бруснику и шептать в мохнатое ухо ласковые слова. Ну, или с головой уйти в резьбу по камню и в художественный свист.
И вот как раз тут ему и говорят: ну ведь Чулковка ж есть, чего ты маешься-то?
И он такой сразуфа-а-а-а!и делает стойку, и глаза горят, ноздри жаром дышат. Чулковка?! Какая Чулковка? Где???
Вернее, не совсем так. К Чулковке его начинают готовить загодя. Где-нибудь в каком-нибудь безобидном или даже вовсе служебном разговоре аккуратно и мимоходом употребляется слово «Чулковка», после чего внимательно смотрят, чтобы следующее упоминание произошло не сразу. На вопрос неофита, что такое Чулковка, ему отвечают: «Потом узнаешь, делом займись». И вот так несколько раз, при этом тщательно следя, чтобы банан созревал постепенно и со всех сторон одинаково.
А когда этот банан уже не банан, а бананище (ну, то есть плод окончательно созрел до кондиции), ему и сообщают, что Чулковка...
...ну, дык, рыбзавод же там. Рыбзаводик. В бухте Железной, мы ж тебе говорили... Забыл?
Бухта Железная, или просто Железка, это на северо-западном побережье Шипуна, там как раз на пригорочке зенитные ракетчики кукуют; не так уж и далеко вроде, но дорога тудаона там только сперва типа дорога, «атээской» укатанная, дальше уже квази-дорога, а потом и вовсе непроходимый кедрач, буераки-реки-ракисловом, полная жопа. В том кедраче ты и сгинешь, даже косточки не найдут.
...и там одни бабы. Бригадир, а с ним штук семьдесят баб. С сиськами. Рыбу шкерят-порют-солют. Туда в бригадиры только евнухов берут.
Евнухов?посвящаемый меняется в лице.
Ну да, скопцов всяких,невозмутимо врут «аксакалы».Которые без этого. Или у которых «на пол-шестого». Потому что нормальному мужику там через неделю хана, а работать надо, и баб заставлять.
После чего вызревшего к посвящению оставляют на какое-то время в относительном покое, но втихаря присматриваются. Ну, мало ли он там. Шипун, как-никак, тут своя специфика. «Какое-то время» обычно растягивается максимум на день-полтора, в течение которых подопытный уже и сидеть не может, не ёрзая, потому что у него всё свербит и чешетсяесли он, конечно, нормальный мужик, а в военно-морской флот, имею я вам доложить, ненормальных не берут, даже если служить им на берегу.